- Глеб, родной, ты с ума сошел?! — Ник схватился за сигареты, забыв, что любимый не терпит курения в машине при нем. — Шантажистам нельзя платить! Он же не успокоится, теперь начнет тебя постоянно доить!
- Он обещал уничтожить негативы.
- Какие негативы? Он что, на пленку снимал?
- Ну или исходники, как там это правильно называется.
- И как ты можешь быть уверен, что уничтожит?
- Да никак, — вздохнул Глеб. — А что ты предлагаешь? Послать его к черту и проверить, опубликует он завтра наши снимки во всех газетах или нет? Ты хотя бы понимаешь, что в таком случае мне конец?
Ник понимал. Очень хорошо понимал. С его точки зрения это было бы неприятно, но не смертельно. О звездах эстрады и не такое пишут, иногда даже с их подачи. Но Глеб артист старой закалки и старых принципов, он просто не сможет выходить на сцену после подобного скандала. Да и его целевая аудитория — бабушки и дедушки — прикола не оценят, могут и перестать на концерты ходить. И, опять же с точки зрения Ника, черт бы с ней, с этой сценой. Шестьдесят — уже можно и на покой. Он бы с огромным удовольствием взял Глеба в охапку и утащил куда-нибудь далеко-далеко, в Таиланд, например, на Самуи. Сняли бы там домик на берегу океана, и жили бы так, как хотят. Без посторонних глаз, без страха, без холодных московских зим. И Глеб был бы здоровее, не гробил себя ради непонятно чего. Но Ник также прекрасно понимал, что Глеб не сможет без сцены. Без внимания, без обожания публики, пусть даже бабушек с тюльпанчиками, без аплодисментов он зачахнет на самом теплом и солнечном острове.
Сказать все это вслух он, конечно, не мог. А Глеб уже продолжал:
- Мы сами во всем виноваты. Не надо было так рисковать. Почему мы решили, что в Израиле можно целоваться на улице? Каким местом я думал?
- Глеб, перестань, пожалуйста! На этой набережной не было ни души! Я тоже виноват, не надо было к тебе приставать. Но у тебя был такой несчастный вид, тебе требовалась поддержка.
- А теперь мне требуется полтора миллиона. И хорошо, если этим дело ограничится.
- А если нет?
- Буду платить. Ник, ну а что ты предлагаешь?
Ник ничего не предлагал. Для себя он уже твердо решил, что найдет этого Горнова и сам с ним разберется. По-мужски. А иначе Глеб, с его принципами прошлого века и верой в людскую порядочность, будет регулярно этому подонку деньги отстегивать. А деньги эти, между прочим, Глебу не с неба падают. Ник уже видел, каким трудом они зарабатываются.
- Попробую у Ромки занять, — словно сам с собой говорил Глеб, по-прежнему не открывая глаз. — У него всегда заначка имеется. Только не говори ему, пожалуйста, на что.
- Это понятно.
Ник завел мотор и достал телефон. Двенадцатый час ночи, самое время для гостей. Набрал нужный номер:
- Ташенька? Да, я. Мы тут к вам свалимся на голову, пользуясь вашим гостеприимством? С Глебом, да. Едем.
Бросил мобильник на панель, машинально закурил снова.
- Ну все, нас ждут, родной.
Родной не ответил — он уже дремал, уткнувшись подбородком в грудь.
***
- Господи ты боже мой!
Крыльцо у Вяземских освещалось хорошо, и открыв дверь, Таша смогла по достоинству оценить увиденное.
- Красавец, краше в гроб кладут! А размалеванный! У тебя один гример с Борей Моисеевым?
- И тебе привет, — попытался улыбнуться только что разбуженный и практически волоком доставленный от машины Глеб.
- Таша! — поддерживающий Глеба Ник укоризненно взглянул на тетушку. — У него просто был тяжелый день.
- Так вот и мне интересно, кто ему этот тяжелый день устроил? Ты почему не отлеживаешься дома? Судя по твоей физиономии, ты с концерта?
- Почти. Дома я уже успел побывать. Ты нас пустишь или мы так, на пороге постоим?
- Да заходите уже! Ромка еще не приехал, у него спектакль сегодня и еще какое-то мероприятие потом. Ник, ты голодный?
- Ну поел бы чего-нибудь, — пожал плечами Ник, помогая любимому войти и разуться.
- А мне что, поесть не предлагают? — возмутился Глеб.
- Ты у меня сейчас будешь есть, хочешь ты того или нет, — мрачно пообещала Таша. — Первое, второе и плюшки с чаем. На тебя же смотреть страшно! Бледный, худющий! Тебе на сцену в таком виде не стыдно выходить? И пока я разогреваю, быстро в ванную смывать всю эту дрянь с морды!
Глеб безропотно подчинился. Взял чистое полотенце и послушно потопал в ванную, смывать грим. На душе сразу стало легче — в доме Вяземских было как всегда тепло, светло и уютно, пахло домашней выпечкой, а Таша хоть и ворчала, но как-то беззлобно. И ей было не все равно, как выглядит Глеб и как он себя чувствует.
Ужин ему подали в его спальню, что противоречило всем принципам Таши. У Вяземских было принято завтракать, обедать и ужинать в столовой за большим столом или на кухне. Но усаживать Глеба за стол сейчас было бы жестоко. Поэтому он полулежал в кровати, на которой появилась вторая подушка и второе одеяло для Ника, и уплетал невозможно вкусный Ташин суп с куриными потрошками. Ник устроился с тарелкой за туалетным столиком, а Таша сидела рядом с Глебом на кровати и пристально следила, чтобы он съел все, что дали.
Наконец Глеб допил чай и отставил поднос:
- Спасибо, Ташенька, очень вкусно.
- На здоровье. Тебе никакие лекарства пить не надо?
- Надо, — спохватился Ник и полез в барсетку.
- И на физиопроцедурах ты сегодня, конечно, не был?
- Не был, — Глеб покаянно опустил голову.
- Значит так, — тон Таши возражений не допускал. — Сейчас пьешь свои лекарства и ложишься спать. Спать, а не то, что ты думаешь! Ник идет со мной поговорить о нашем, о девичьем.
Глеб только усмехнулся. Ни о чем, кроме как спать, он сейчас и не думал.
- Мне с Ромкой надо поговорить. Дай хоть позвоню ему, узнаю, когда вернется.
- Завтра с утра поговоришь, завтра Рома дома весь день. Спать, я сказала. И завтра у тебя постельный режим с усиленным питанием! И поездка в больницу!
- Не могу. У меня завтра встреча, отменить которую нельзя.
- И знать ничего не хочу! Кто там у тебя? Журналисты? Организаторы? Пусть сюда приезжают.
«Только еще не хватало сюда Горнова звать», — подумал Глеб, но вслух ничего говорить не стал. Его давно уже выключало, и хотелось только, чтобы в комнате погасили свет и оставили его в покое.
- Ну все, отдыхай.
Таша легонько чмокнула его в лоб и поправила одеяло.
- Повезло Ромке, — хмыкнул Глеб. — И почему ему всегда везет?
- Потому что он хитрый еврей, — усмехнулась Таша. — Спи, несчастье.
Ника она увела на кухню — традиционное место для душевных разговоров. Но сегодня милой беседы ждать не приходилось. Ник тут же получил нагоняй за то, что не удержал Глеба дома, неважно, у себя или в Нововнуково. Досталось ему и за худобу Глеба, и за общий утраханный внешний вид, и за то, что местным врачам они так и не показались и на физиопроцедуры не попали. И только в конце нотации Таша поинтересовалась, чем обязана такому неожиданному ночному визиту. Пришлось рассказывать и про юбилей Чолакяна, и про ссору с Ирмой.
- Он не хочет быть дома, — объяснял Ник, цедя третью чашку кофе. — Что-то у них с Ирмой не ладится после его возвращения. С утра достала заботой, а вечером наоборот, невниманием к его персоне.
- Невнимание — самое страшное преступление по отношению к нашим господам артистам, — кивнула Таша. — Рома такой же. Если он пришел домой, бросайте все и занимайтесь им. Это нормально, пора бы привыкнуть.
- А у Ирмы Владимировны сейчас увлечение системной психологией, она с психологом Николем Игнатовым по скайпу общается. А Глеб ей помешал, видимо.
- С психологом? По скайпу? Что-то новенькое! Нет, ну как так можно! Глеб еле ноги таскает, за ним же ухаживать нужно!
- Не знаю, Таш, утром он от нее сбегал, потому что своей заботой она его достала. Нелогично как-то. У них что-то происходит. И я очень надеюсь, что я тут не при чем, — Ник допил кофе и положил подбородок на сложенные на столе руки. — Понимаешь? Я люблю Глеба, я хочу с ним быть как можно больше и чаще. Но я не хочу, чтобы он ссорился с женой. У них же совершенно другие отношения. И столько лет вместе. Для Глеба она ведь много значит, и не нужны ему сейчас новые потрясения.
- Ты о чем? Ты считаешь, у Ирмы кто-то есть?!
- Не знаю, но очень похоже. Вот ты бы что делала на ее месте в ситуации с Израилем? Отправила бы вот так дядюшку одного? Ну или даже с лучшим другом?
- Нет, конечно! Подняла бы всех на уши, но поехала бы с ним. Кароля бы подключила, у него во всех посольствах друзья.
- Ну вот именно. Не знаю, Таш, не нравится мне это все.
- Не вмешивайся, — посоветовала Таша, наливая себе еще кофе. — И не расспрашивай. Приходит к тебе — радуйся. Пусть сами разбираются. Будешь лезть — окажешься крайним.
- Это я понимаю, но что вот делать, когда он звонит посреди ночи и просит его забрать? Или приехать к ним на ночь? Да, и так уже было! Представь, как я себя у них дома чувствую?! Или вот сегодня — попросился к вам. Дома быть с женой не хочет, а в Москву ехать уже сил нет.
- Это как раз нормально, — улыбнулась Таша. — Глеб у нас часто ночевал и до твоего появления в его жизни. Почему, думаешь, у него в нашем доме своя спальня? И она тут с незапамятных времен. Еще до перестройки дома была. Тепло ему тут, понимаешь? С Ирмой у них разное случалось. Скажем честно, Глеб никогда не был идеальным мужем. Он на гастролях повеселится, домой приезжает, а Ирме уже доложили. Скандалы она никогда не устраивала, просто объявляла бойкот — есть не готовит, на стол не накрывает, с Глебом не общается. Ну и ночью ничего не предлагает, понятное дело. А так нельзя! Он вернулся оттуда, где его хотели, любили и облизывали во всех смыслах, в холодное безмолвие. И ему еще больше хочется назад. Или новые приключения искать. Семейный очаг остывает. Уж лучше, когда ругаются, когда тарелки летают, когда страсти кипят. А ночью секс после ссоры чуть ли не на потолке. А вот игнорировать, обижаться, ждать, пока с извинениями на коленях приползет — нельзя. Не с такими, как Глеб или Рома. Или ты думаешь, твой дядюшка лучше? И никогда у него никого не было? Да было, конечно. Может, меньше, чем у Глеба, но тоже дай бог! А какие у меня были варианты? Я считаю, что либо уходить, совсем, навсегда, либо не замечать. Я не замечала. И Рома всегда знал, что дома его ждет довольная жизнью, улыбающаяся жена, вкусная еда, теплая кровать и хороший секс по первому требованию. Чем старше он становился, тем больше это ценил. Тем чаще отдавал этому предпочтение. Молодым-то девкам надо доказывать, что ты еще борозды не портишь. А тут поймут, если что не так пойдет. И я никогда не была обделена ни вниманием, ни заботой, ни материально. Мы не трепали друг другу нервы и сохранили отношения. А Глеб… Я, конечно, рада, что у него появился ты. Но по большому счету мне его жалко.
Ник случал молча, только что не открыв рот. Наконец спросил:
- Жалко? Ты считаешь, что они себя нормально вели, оба? Что это нормально, гулять на гастролях?
- Они — артисты. По-другому у людей их профессии не бывает. Такие правила игры, не нравится — не кушай!
- Ты думаешь, и сейчас…