— Совсем?
— Похоже, ты не привыкла к отказам.
— Любого мужчину можно соблазнить.
— Теоретически верно. — Тёмный кивнул. — Но со мной давай без этого, тут целый постоялый двор, а мне надо подумать.
— А та блондиночка в карете тебе думать не мешала?
— Тогда я не был уверен, что с Гранографом проблемы, теперь знаю, мне нужно ознакомиться с отчётами и всё обдумать.
— Всё обдумать ему надо, — передразнила я.
Тёмный на меня покосился:
— Да, надо. У нас два варианта: либо ты даёшь мне заниматься своими делами, и я остаюсь здесь страховать тебя на случай неприятностей, в которые ты, судя по всему, вляпываешься постоянно. Либо я ухожу, и со всеми возможными проблемами ты разбираешься сама. Какой вариант выбираешь?
Схватив подушку, ударила тёмного. Он её перехватил у лица. Глядя в подушку, рявкнула:
— Занимайся здесь!
Он ведь прав: я вечно огребаю неприятностей, а с ним как-то спокойнее.
— Мы, кстати, где? И где мои вещи?
— Мы в Аоре, — тёмный бросил подушку на мою сторону. — Твои вещи в соседней комнате. Браслет с новым кристаллом на столе.
Только теперь вспомнила о ножном браслете Осина, поспешно взглянула на лодыжку: браслет висел на месте, теперь почти неощутимый… Мне он не нравился, хотя камушки выглядели вполне безобидно.
Всё ещё злясь, подошла к столу. Браслет был сплетён из фиолетовых и чёрных нитей бисера, плотно обхвативших крупный опал. Похоже на храмовые амулеты тёмных.
— Теперь все будут думать, что у меня кто-то умер, — пробормотала я и залезла под одеяло. Тёмный молчал. Я стала перебирать мерцающие бисеринки, пытаясь проследить узор. — И, кстати, что ты подразумевал под безжалостностью?
Тёмный медлил. Искоса глянула на него: он явно задумался. Провёл по волосам:
— Ты даже не спросила, как тот полуорк.
— Какой?
— Которого подстрелили, — вздохнул тёмный.
— Умер, а что?
— Ничего.
Повисла пауза. Недоуменно уточнила:
— Я что, должна из-за него переживать?
— Его подстрелили из-за тебя.
— Э нет, его подстрелили из-за твоей мягкотелости: это ты не добил бандитов, хотя мог догадаться, что они попробуют отомстить. Нет, это исключительно твоя вина. Почему ты сразу их не прикончил?
— У них арбалеты из той же мастерской, что у наших лесных друзей. Подумал, что, возможно, они связаны, поставил следящее заклинание и отпустил. Но из-за тебя их перебили, и след потерян.
— Из-за меня? — я села. — Почему из-за меня?
— Потому что ты отъехала. На карету они не посмели бы напасть.
— А у тебя было следящее заклинание, ты знал об их приближении. Ах, да, ты же был слишком занят, чтобы заниматься делами.
— Я их чувствовал. Но и подумать не мог, что ты отъедешь, пока не закричал Гур. А там… взбешённые полуорки — они как несущаяся с горы тяжёлая кавалерия.
— Чего?
— Всадники в тяжёлой броне на конях в броне, войсковое соединение, использующееся в войнах без магии. Использовалась раньше, когда лошадей было больше.
— А раньше их было больше?
— На них даже пахали.
Разве лошадей можно так варварски использовать? Тёмный повернулся набок:
— Дашь почитать? Или мне уйти?
— Читай, — демонстративно стала разглядывать браслет.
Вряд ли тёмный обратился за подобной вещью в наш храм, значит, взял в своём? Закрыв глаза, потянулась к кристаллу, он практически сразу отозвался — обычный светлый кристалл.
Неужели основа у него такая же, как у тёмных? Кристаллы создавались в подземных мастерских некоторых храмов, нашего Самранского в том числе, мы отправляли их в несколько более мелких. Мне казалось, маги полностью их создают, но если подумать, существование некоторой нейтральной основы вполне разумно.
— А где берут кристаллы? — повернулась к тёмному. — Ну, которые основа.
— Шахты в горах. Нейтральная территория, у всех четырёх орденов равные права на долю в добыче. Там работают приговорённые к пожизненным работам на рудниках, поэтому в народе о прозрачных магических кристаллах не знают. Но всё это… — он снова уткнулся в бумаги.
— Что?
— Так, ничего, забудь.
— Уверен? Может, ты хотел сказать что-нибудь важное, что поможет мне избежать неприятностей в будущем?
Тяжко вздохнув, тёмный направился к двери.
— Куда? — подскочила я.
Положив правую ладонь на дверную ручку, он развернулся:
— Я просил меня не отвлекать. Неужели трудно пять минут помолчать?
— И куда ты направился в таком виде? Вряд ли читать. Или тебя там Клэр поджидает?
Вздёрнув бровь, тёмный внимательно на меня смотрел. Сложила руки на груди:
— Угадала?
— Надо же, какая прозорливость: мне ведь делать нечего, кроме как искать нелепые отговорки, чтобы сбежать на свидание. — На его правом плече, под ключицей, проступала тёмная полоска, расширялась. Я открыла рот, но не могла выдавить ни звука. Кожа разомкнулась, выпуская струйку багряной крови, она стекала по грудной мышце, по рёбрам. Тёмный недовольно уточнил: — Ты правда думаешь, я стал бы выдумывать предлог, вместо того, чтобы просто сказать, куда ухожу?
Кровь текла, из раны выпирало что-то багряное, но тёмный этого не замечал…
Глава 14
Струйка крови на плече тёмного расширялась. Сглотнув, посмотрела в оранжевые глаза и прошептала:
— Ты не чувствуешь боль.
— Что? — он дёрнул головой.
Указала пальцем на его плечо. Скосив взгляд, тёмный дёрнулся:
— Вот дрянь!
— Что это?!
Схватив подсвечник, тёмный понёсся в соседнюю комнату:
— Зуб. Видимо, осколок, — что-то шумно потрошил за стеной. — Не заметил. Вот дрянь!
БАХ! Зазвенели осколки. Подскочила к дверному проёму: тёмный рылся в одном из своих мешков, из плеча вытянулось что-то кривое, склизкое, блестевшее в свете поставленной на лавку свечи. К горлу подступила тошнота, схватилась за шею:
— М-может магией?
— Нельзя: хуже будет, — тёмный вытащил свёрток, флаконы, положил на осколки графина. — Возьми какую-нибудь рубашку и порви на тряпки… Или бинтов притащи, я все потратил. Только на трах не отвлекайся.
— За кого ты меня принимаешь?
— За тебя. Давай, не стой. — Тёмный вскинул левую руку. — Свет. Нужен свет. Много.
Швырнула под потолок десяток сияющих сфер. В комнате стало ослепительно светло. Тёмный раскладывал на лавке явно хирургические инструменты.
— Шевелись, — он вытащил белую рубашку и зеркало, поставил его на лавочку. — Давай, бинты организуй. Смотреть на меня сейчас необязательно.
С ледяным спокойствием тёмный надрезал скальпелем кожу под прорастающим зубом, над ним, взялся за жуткого вида плоскогубцы.
Зажав рот ладонью, отвернулась, добралась до своей сумки и вытащила первое попавшееся платье, направилась в спальню. У порога не выдержала, обернулась: тёмный медленно вытаскивал из плеча блестящую от крови кривую палку. В глазах потемнело, выскочила в спальню…
Опомнилась уже внизу, когда стояла босая в одном тонком платье перед хозяйкой постоялого двора и срывающимся голосом просила:
— Бинт, мне нужен бинт, там у моего… рана вскрылась, перебинтовать надо.
Огарок в руке хозяйки подрагивал. Из подсобного помещения вышел коренастый, ниже её на полголовы, моложавый хозяин, ему я повторила просьбу чуть более внятно. Тогда и жена его опомнилась:
— Может, лекаря позвать?
Вспомнила растущую из раны штуку, замотала головой:
— Нет, там не страшно, просто… просто, — во рту стало солоно, — пугливая я.
Я честно пыталась сосредоточиться на жадном взгляде хозяина на мою грудь, пока жена копалась в сундуке, но думала о том, что когда-то покусанные люди умерли из-за проросших в них зубов.
О том, что магия только ухудшит дело.
Если не магия, то что поможет?
А если тёмный снова пропустит осколок? Он же словно не чувствует ничего, вот так прорастёт в нём во сне, и поминай, как звали… Тьма! До сих пор не узнала его настоящего имени.
— Держите, — женщина вложила мне в руки два мотка бинтов. — Наверное, надо какую-нибудь мазь? Горячей воды?
— Н-не знаю, — прижала бинты к груди. — Он не просил.
Женщина подхватила меня под локоть и повела к лестнице:
— Давай-ка я с тобой поднимусь. Молодая ты ещё, глупая.
Что-то мне подсказывало, что тёмный, невозмутимо вырезающий из себя ветвистую хрень — зрелище не для посторонних. Хотела отказаться, но — хозяин. От него исходили волны желания, а мне надо торопиться.
— Это будет очень любезно с вашей стороны, — я поспешила наверх, выпадая из поля его мечтаний зажать меня в углу коридора на втором этаже.
— Где же это господин Бейл поранился? — лепетала хозяйка, подталкивая меня под поясницу.
— На нас бандиты напали в дороге.
— Ох. — Она дёрнула меня, заглядывая в лицо. — И сильно господина Бейла ранили?
А глаза с вертикальными оркскими зрачками просто на мокром месте. Внимательнее оглядела женщину в дрожащем свете огарка: выбивающиеся из-под чепца волосы чёрные, грудь высокая, да и на лицо она скорее не женщина — девушка, просто старше кажется из-за невзрачной одежды.
— Сильно? — хозяйка меня дёрнула. — Точно лекаря не надо? А то я мужа пошлю…
— Не надо, — я поторопилась к комнате, уверенная, что хозяюшка запала на тёмного.
А уж как она рвалась внутрь, как рвалась, мне пришлось встать в дверях, а она заглядывала через моё плечо и всё звала:
— Господин Бейл, вы как там? Вам лекаря позвать? А?
— Нет, не надо, — глухо отозвался тёмный. — Всё не так уж плохо.
Страшно представить, что тогда в его понимании плохо! Хозяйка чуть не подпрыгивала:
— Вы уверены?
— Да.
— У меня отец ветеринар, я ему помогала. В ранах смыслю я, разрешите войти, — она злобно уставилась на меня.
— Мой мужчина, — процедила я едва слышно.
Она насупилась — и продолжила:
— Господин Вейл, а дайте посмотреть, может, всё же помогу…
— Лучара, не надо. — От мурлыкающих интонаций тёмного у меня задрожали колени, а хозяйка покраснела. — Идите, отдохните, а завтра утром я спущусь в зал, и вы сможете убедиться, что я в полном порядке. Идите, Лучара.
Я сложила руки на груди, хотя с бинтами это было неудобно. Хозяйка стояла передо мной покрасневшая и дрожащая. Я, кажется, тоже. И что это тёмный с нами творит?
Что-то звякнуло, я толкнула хозяйку в плоскую грудь и захлопнула дверь.
Собираясь высказать всё, что думаю о всяких неблагоразумно заигрывающих с хозяйками постоялых дворов, я решительно прошагала во вторую комнату — и зажала рот ладонью.
Тёмный сидел перед стоявшим на лавке зеркалом, правое плечо и грудь были основательно исполосованы скальпелем, раны явно расковыряны. В данный момент тёмный что-то сосредоточенно прищипывал длинными узкими плоскогубцами. На бледном лбу блестел пот. Тёмный вообще был страшно бледен, на валявшейся рядом рубашке алели пятна, по полу растекалась лужица крови.
— Только в обморок не падай, — глухо велел тёмный. — Бинты положи и проваливай.
— Т-ты?
— Плохо. Сам дурак: нужно было сутки не колдовать вообще, а я…
— Так это из-за магии?
— Ну… — тёмный поморщился, в плече у него что-то чмокнуло, хрустнуло, и он стал медленно тянуть плоскогубцы, цедя сквозь стиснутые губы: — Мелкие. Осколки. Разрушаются. Но. С. Подпиткой. Магией. И. Они. Прорастают.
Так, ладно, поняла: он сам идиот — знал, что так может быть, но рискнул. И всё равно его как-то жалко. Сдерживая тошноту, уложила бинты на край лавки. Отскочила к двери и уставилась на косяк. И пусть не видела, но слышала, что тёмный делает. Принялась скрести деревяшку ногтями:
— Тебе больно?
— Сейчас? Нет.
— Почему?
— Заблокировал болевые импульсы ещё в бою, подстраховался на случай, если зубы вырезать придётся.
— Практичный, — нервно хмыкнула. — А потом почему блок не снял?
— А тебя были травмы серьёзнее укуса пресветлого?
— Мм, — подняла взгляд к потолку. — Лодыжку подвернула как-то раз.
Что-то покатилось по полу, но я не осмелилась повернуться, лишь сильнее стала царапать косяк. Тёмный уточнил:
— Обезболивающие заклятия на неё накладывала?
— Да, до самой поправки.
— Тогда. Ты. Должна. Понимать. Меня.
В самом деле глупый был вопрос: кому хочется постоянно испытывать боль? Только… облизнула губы:
— А у тебя кожа уже гладкая стала. Раны-то заросли. Магией пользовался?
— Склеил края чёрной смолой, кожу подлечил зельем регенерации — без магии лучше не залатаешь.
— То есть всё это могло разъехаться от резкого движения?
Вспомнила, как этот придурок (иначе не назовёшь) сражался с бандитами — меня даже передёрнуло. Тёмный возразил:
— От очень. Резкого.
Прижалась лбом к косяку:
— Ты идиот.
— Мм… и что заставляет так думать? Ещё часов пять — и я был бы как новенький. В экстренном случае использовал бы магию, а потом сел вырезать проросшие зубы. И хотя нам придётся задержаться здесь на день или два, в целом дело идёт неплохо: господа Бейлы обрастают историей и знакомствами, на которые мы сможем сослаться по приезде в Сорту.
— Это так важно?
— Чем меньше людей тебя знает, как надёжного человека, тем меньший вес имеют твои слова, обещания. — Тёмный отдышался, он вообще часто дышал. — И тем подозрительнее кажутся твои действия.
Ковыряя ногтем косяк, глянула на тёмного: он бинтовал плечо. На сероватой ткани проступала кровь. Тихо спросила:
— Смолы не осталось?
— Приберегу её для полевых условий: мы же в городе, лучше обойтись более мягкими средствами. Всё равно хочу дождаться результатов поездки Противостоящих к нашим лесным друзьям.
— Так, вернёмся к чёрной смоле: она, значит, не мягкое средство?
— Эм, ну, собственно, из-за неё я и продолжал блокировать болевые импульсы, — тёмный бодро обматывался, — жжёт калёным железом. Редкостная дрянь. И реакцию притупляет.
— Тёмный, ты… ты…
— Я-я, — он посмотрел на меня потемневшими глазами, грудь часто вздымалась. — Давай-ка помоги, чего встала.
— Ну не лежать же мне.
Так мной командовать могли только Эсин, старшие братья и сёстры в случае, если я сильно проштрафилась, и любовники. Тёмный не относился ни к одной из этих категорий, но почему-то я приблизилась, встала на колени, почти вмазавшись в лужу крови, и приняла из ледяных рук валик бинта.
— Так, под рукой давай, через спину протяни, — командовал тёмный, указывая левой рукой, утирая проступавший на висках пот. — Потуже… посвободнее… ниже… осторожнее… через верх… сюда…
Оказалось не так уж и сложно, хотя жутко касаться холодной побелевшей кожи. На повязке под ключицей проступала кровь. Глядя на пятно, заметила:
— Мне кажется, это неправильно. В смысле — кровь. Бинт — он же должен её полностью остановить, иначе она будет течь сквозь него… разве нет? — Подняла взгляд на бледное, заострившееся лицо тёмного.
— Я потерял много крови, сейчас она сворачивается не так быстро…
Колену стало влажно. Даже не глядя вниз, поняла, что встала в кровавую лужу.
— А если не твоей смолой, а чем-нибудь другим? — От бледности тёмного было не по себе. — Какие-нибудь заговоры…
— Магию нельзя, — он потрепал меня по голове. — Успокойся и дай мне проспаться. Сон лучшее лекарство, знаешь. — Опершись на лавочку, тёмный медленно поднялся, и взгляд поплыл, затуманился. — Но я не гордый, если предложишь плечо — с радостью обопрусь.
Вот чего-чего, а радости в нём не было ни грамма. Когда встала, тёмный ощутимо навалился, часто, щекотно дышал в висок. Как-то это странно было по внутренним ощущениям, хотя не знаю, что именно. Может, необычность ситуации… в груди было тяжело. Я покосилась на скамейку с забрызганным зеркалом, потемневшие инструменты, рубашку в пятнах, застывающую лужу крови… и раскупоренные флаконы.
Чем-то тёмный лечился.
Мы с трудом протиснулись в проём. Через несколько шагов тёмный потянулся вперёд, почти падая, упёрся коленом в кровать. С закрытыми глазами он балансировал между мной и койкой.
— Пожалуй, раздеваться не буду.
Не самое удачное решение, если учесть, что штаны сбоку пропитались кровью. В приступе доброты предложила: