Цепи.
Везде цепи.
— Ну что же ты?
Палец скользит по губам.
— Не укусишь?
Двигается по горлу.
— Не закричишь?
Очерчивает грудь.
— Не станешь биться птицей в клетке?
Из моего рта стекает капелька слюны, сочится вниз: невозможно сглотнуть деревянным — металлическим, как ошейник, — телом.
Невозможно вдохнуть.
Сердце отказывается биться.
— Сопротивляйся, заклятие снято.
Рука напрягается на моей шее, сжимая, обещая задушить, ведь только это способно доставить ему удовольствие, но боли не чувствую, ничего нет.
Ничего…
Никогда…
Звон цепей прошивает насквозь, разрывая связи в металлическом теле. Мужчина поднимает мои безвольные руки над головой.
— Кричи.
Ногти царапают мои руки, груди, живот — но никаких ощущений.
Ничего…
— Умоляй.
В пустых глазах — безумие и жажда видеть борьбу за жизнь.
Во мне нет жизни. Нечего отнимать.
— Сопротивляйся!
Капли слюны летят в лицо.
— Борись, сучка!
Сознание затопляет чужим желанием ощутить спазмы предсмертных судорог, отнять жизнь ради восхитительно яркого удовольствия. Преодолевая сопротивление — душить-душить-душить…
Всё содрогается, с потолка падают струйки песка. Блеклые глаза округляются. Презрительный изгиб губ сменяется бессильным округлением рта:
— Что?
Удар за ударом обрушивается на мир, заставляя его трястись и хрипеть. Подхватив балахон, мужчина кидается к стальной двери, окутывает себя гневно ревущим пламенем. Открывает её и уносится прочь.
Рёв пламени захлёбывается в нечеловеческом крике.
Вой. Хруст. Крик. Мольба. Вой-вой-вой, вырывающий барабанные перепонки.
И звенящая тишина.
А затем в комнатку врывается сама тьма. Чёрные языки ощупывают стены, вползают в трещины на потолке и стенах, и в сердце этой трепещущей черноты шагает тёмный.
— Лила, ты хоть иногда думаешь? — его первый вопрос и глаза тёмные-тёмные. — Хотя бы для разнообразия?
Тело металлическое, язык металлический. Не могу дышать, говорить, двигаться. Лучше убей меня.
Взгляд скользит по мне. Языки тьмы вгрызаются в цепи, развоплощая их в пыль, в прах, в ничто. Абсолютная сила Смерти.
Эти несущие смерть бархатные язычки окутывают меня, поднимают в воздух, точно нашкодившего котёнка.
— Зачем сбежала? — ворчит тёмный, уходя, увлекая за собой тьму и заодно меня в её ласковых зубах. — Почему я должен за тобой бегать? Ты чем думала? Я не Эсси, я не обязан тебя пасти.
Плыву над лестницей, залитой алым и металлическим запахом крови.
От пленившего меня огненного мага больше ничего не осталось. Ой, нет: клочок балахона валялся на ступени.
— Лила, ты можешь в неприятности не вляпываться? Хоть иногда? Ты осознаёшь, чем всё могло кончиться? А если бы я тебя не нашёл? Твоих светлых убили, между прочим, и всё из-за твоей глупости.
Мы поднимались выше, выше, выше… Там кричали, звенели, издавали непонятные глухие звуки.
— Я чуть Ветра не загнал, тебя разыскивая, — прорычал тёмный. — А что ты сделала с пресветлым? Ты в своём уме? У него инсульт!
Мы выбрались в тускло освещённый утренним светом коридор. Из распахнутых боковых дверей доносились грохот и причитания.
— Ты была в шаге от смерти, ты это понимаешь своей пустой головой? — Тёмный развернулся и уставился на меня… Взгляд смягчился, голос тоже: — Лила?
В моих глазах скапливались щипучие слёзы. Тёмный вскинул палец и грозно потребовал:
— Без слёз! Без истерик!
Мне возвращалось дыхание, способность двигаться, думать: как же им не вернуться, когда тёмный безостановочно орёт.
Меня чуть не убили сейчас!
А тёмный меня ещё и отчитывает. Как так можно?!
В соседней комнате упало что-то тяжёлое. Вот бы на голову тёмному!
— Да успокойтесь вы! — огрызнулся он. — Лучше повинные писать начинайте. Пока я добрый!!!
Грохнуло наверху. Кто-то с воплем выбросился в окно и заскулил.
— Лила! — Тёмный злющим взглядом впился в меня, по-прежнему висящую в чёрных путах. — Повторяю вопрос: ты хоть иногда думаешь?
Да всегда… вроде бы.
— Лила, — прорычал тёмный. — Ты мозг на постоялом дворе забыла? Лила, ты хотя бы немного осознаёшь, что здесь не Самран, что в мире полно опасностей, что от всяких извращенцев с аурой убийц надо держаться подальше?
Бархатная тьма отпустила меня на чем-то залитый паркет. Тёмный бушевал:
— Почему я для того, чтобы узнать, где ты, моя, будь Свет неладен, напарница, должен каким-то ушлёпкам ногти вырывать?
Пошла на него, уткнулась лбом в грудь.
Заткнулся. Наконец-то.
— Обними меня, — прошептала я.
Обнял. Умничка.
Врезала ему по яйцам. И отскочила:
— Не смей на меня орать, когда я испугана!
Тёмный смотрел на меня вытаращенными глазами, но не сгибался пополам и не стонал.
«Оберёг, — зло подумала я. — Он даже не почувствовал!»
Кинулась на тёмного: да как он смел ругаться! Он увернулся от пинка в пах. Мне плохо! От следующего удара отскочил. Меня надо пожалеть! В ответ на третий пинок перехватил мою лодыжку. Да меня убивали! Покачиваясь на одной ноге, я рычала на тёмного. Убить, запинать гада!
Вновь кто-то с криком выпрыгнул со второго этажа.
— Памагите! — пронёсся по особняку истерический мужской голос.
Внутри всё клокотало от гнева. Дёрнулась, но тёмный легко удерживал меня за ногу. Скотина. Бесчувственный урод!
Сверху послышались шаги, молодой человек в чёрном балахоне перегнулся через резные перила, разглядывал нас. Точнее — меня, я же стояла голая.
— Господин, — неуверенно произнёс он. — Управляющий требует адвоката.
— Дай ему в зубы и напомни, что мы не стража.
Кивнув, молодой человек обласкал меня взглядом и исчез.
Я по-прежнему стояла на одной ноге, тёмный крепко держал лодыжку.
Крик, звук падения за окном. Глядя в потолок, тёмный рявкнул:
— Я велел в зубы дать, а не выкидывать!
— Он сам! — жалобно отозвались сверху.
Тёмный покачал головой.
Дёрнула захваченную им ногу. Он вопросительно на меня посмотрел.
Обуревавшие меня страх и гнев угасали.
— А что тут происходит? — наконец выдавила я.
В одну из дверей выбежал мужчина в лохмотьях когда-то дорогого костюма, врезался в стену и рухнул навзничь.
Глава 28
Впечатавшийся в стену мужчина очнулся и, царапая глаза, уполз в ближайшую дверь.
— Да, — уставилась на тёмного. — Мне очень хочется знать, что тут происходит.
Сложила руки на груди, хотя так балансировать на одной ноге стало труднее. Отпустив меня (чуть не упала), тёмный медленно пригладил волосы.
— Пойдём, — велел он. — Оденешься и напишешь заявление Аорским стражникам.
— Какое такое заявление?
— О похищении, попытке изнасилования и покушении на убийство. Я не собираюсь подставлять свой орден и попадать в розыск из-за твоей глупости.
Ну, тут ещё вопрос, чья глупость всему виной: не выпытывай он правду так откровенно, я бы не сбежала. Лишь дурак мог ожидать, что я предам свой орден только потому, что с ним перепихнулась. Да у меня таких был воз и большая тележка… Ну, ладно: таких не было, и всё же светлый орден — моя семья, дом, а Эсин — жизнь, так что не надо было склонять меня к предательству всего, что мне дорого.
— Господиин, — высунулся из двери на первом этаже ещё один тёмный в балахоне. — Что делать с написавшими повинную?
— В подземелье, — тёмный подхватил меня под локоть и повёл наверх.
Там кого-то били. Молодой маг, спросивший об управляющем, спускался с мученическим видом.
— Смотри, чтобы он не умер раньше времени, — напомнил ему тёмный.
— Мой господин, — молодой маг с трудом отводил от меня взгляд. — Они знают, чем грозит признание вины, поэтому отпираются до последнего.
— А ты будь убедительнее, — хищно улыбнулся тёмный и повёл меня дальше, на ходу распахивая двери в элегантные спальни и гостиные.
Убранство дома не оставляло сомнений в том, что пленивший меня маг огня был богачом. Хотела расспросить подробнее, но помешал сковавший грудь холод.
Ну я и вляпалась.
Ещё бы чуть-чуть и…
Не хватало дыхания, я прошептала:
— Что случилось?
Тёмный втолкнул меня в спальню, на разбросанную по полу мужскую одежду. Со всех сторон доносились глухие крики. Под этот аккомпанемент в голубоватом сумраке разорённой комнаты голос тёмного звучал до ужаса зловеще и неправдоподобно:
— Я убил Кекийского принца.
— Что? — В голове не уложилось. — Как? Почему? Что здесь делал принц?
Кекия — страна под протекцией стихийников, их королевская семья… да, кажется, огненные маги. Но зачем кому-то из королевской семьи Кекии селиться в этом захолустье?
Если принц — тот маньяк, ответ, в общем-то, предсказуем: чтобы не позорить семью. И тёмный это подтвердил:
— По официальной версии он отправился путешествовать инкогнито. Мир повидать, научиться всякому, так сказать. По неофициальной версии его извращённые пристрастия так надоели королевской семье, что его попросили. Но теперь о пристрастиях могут забыть и устроить форменный скандал из-за невинно убиенного. Так что пиши заявление, будем оформлять всё так, чтобы Кекийцы предпочли не предъявлять претензий.
С решением тёмного грохнуть мудака я была согласна, но чисто из вредности решила кольнуть:
— Мог бы не убивать, что ж ты несдержанный такой.
Бровь тёмного дёрнулась, в выражении лица что-то неуловимо изменилось:
— Это был единственный способ мгновенно разрушить активированные им охранные чары. От себя я бы их отразил, а вот ты бы сгорела. И весь дом заодно.
Умеет он заставить чувствовать себя виноватой. Хотя за то, что орал на меня, всё ещё хотелось врезать по яйцам.
— Одевайся, — холодно велел тёмный. — У нас мало времени.
— А что?
— Полагаю, светлые Аора подняли хай из-за массированного применения тёмной магии, скоро здесь будет не протолкнуться. И смерти тех светлых как пить дать попытаются на меня повесить.
Фыркнула:
— Не любишь ты светлых.
Он не ответил.
Как выяснилось из ворчания тёмного, следившего за моим одеванием в мужскую одежду, находились мы в поместье возле Аора, а в лапах принца я пробыла двое суток.
Поставкой жертв занимались четверо владельцев постоялых дворов: слали принцу сообщения о появлении девушек в его вкусе, он приезжал и, если кандидатка приглянулась, похищал, а для родственников стряпалась история о том, что девушка добровольно сбежала с одним из лихих постояльцев.
Два дня… такое чувство, что в Сорту я никогда не доберусь. Просто какое-то несчастье с этим путешествием.
— Есть хочешь? — угрюмо поинтересовался прислонившийся к двери тёмный.
— Да. — Хотя голода я пока не ощущала.
— Что?
— А есть варианты?
— В общем-то, да. — Тёмный постучал пяткой в дверь.
Глядя в сторону, он будто прислушивался, а я вспомнила запах на роковом постоялом дворе и выдохнула:
— Горячего мяса хочу.
— Пойдём, — тёмный открыл передо мной дверь.
В доме стало значительно тише, хотя то и дело раздавались стоны и звуки ударов.
— Твой орден старается? — искоса глянула на задумчивого тёмного.
Он кивнул:
— Да, помогают разобраться с этим… — неопределённо махнул рукой. — С этими незаконопослушными людьми.
Кто-то истошно заорал. Такая разборка с ублюдками, покрывавшими убийства девушек, мне нравилась.
В полуподземной кухне людей не оказалось. Ни запаха крови (за ароматами пряностей и мяса он мог потеряться), ни следов магии или борьбы. Уточнила:
— Вы и прислугу пытаете?
— О его развлечениях знали все. — Тёмный сел на дальнюю скамью, и теперь нас разделял стол.
«Яйца прикрывает?»
— Сама что-нибудь найди, ладно.
В первую очередь заглянула в печку. Вытаскивая горячий чугунок тушёного с пряностями мяса, накладывая себе сочные куски, отрезая хлеб, я снова осознала ужас ситуации, и внутренне сжалась.
Пока готовили эту еду, убирались в доме, заботились о лошадях, обсуждали обыденные дела, я лежала в подвале, все знали об этом, знали, что хозяин будет убивать меня ради извращённого удовольствия, и никто не пытался помочь.
— Давно это продолжалось? — глухо спросила я.
— Семь лет.
Тарелка дрогнула в руках. Как же мне повезло! Поставила тарелку перед тёмным:
— Ешь. Заслужил.
— Так мне благодарность ещё не выказывали.
— И заявление напишу. — Взяла ещё тарелку, наложила себе. — Неужели за семь лет никто не догадался? Никто не разболтал?
— Слуги сильнее боялись ареста за соучастие и последующего алтаря Смерти, чем угрызений совести. Трактирщики… получали хорошие деньги и по возможности задабривали родственников компенсациями: мол, под нашей крышей такая беда, примите в дар, — тёмный презрительно кривил губы, — простите, не губите репутацию, мы же не знали, что так выйдет, да мы бы этого кабелину взашей выгнали, если бы только подумать могли, что он вашу дочь-жену-сестру соблазнить вздумал.
— Так и говорили? — села напротив.
— Да, — тёмный провёл по волосам. Между бровей залегла морщинка. Надо признать, выглядел он потрёпанным. — Даже мне пытались это втереть. И светлым твоим, но они заартачились. Идиоты, — он запустил пальцы в волосы. — О Свет, откуда столько придурков? Неужели трудно было изобразить, что поверили, и отправиться за помощью?
Сердце безумно заколотилось, я сглотнула:
— Они же маги седьмого уровня. Оба. Как?
Запах мяса тревожил, желудок заурчал.
— Принц — посвящённый девятого уровня. А наши магические щиты для боевых заклятий стихийников, сама знаешь, не слишком серьёзная преграда.
— Особенно перед огнём… — Передёрнулась. — В Сорту я поеду с тобой.
Тёмный аж отпрянул. Ехидно выдал:
— Ну, спасибо. Даже не знаю, как отблагодарить за оказанную честь.
— Слушай, ну что ты злишься? — Наколола на вилку кусок мяса. — Если бы не я, этот ублюдок продолжал бы убивать.
«Ну и наглая же ты», — читалось в усталом взгляде тёмного, явно не оценившего постановку вопроса.
— Ешь, — кивнула на его тарелку. — Нам ещё заявление писать и с властями разбираться.
Тёмный смиренно приступил к трапезе.
Не успели мы ополовинить порции, как с вытаращенными глазами прибежал его подопечный:
— Светлые едут! В боевом порядке!
— Началось, — вздохнул тёмный и поднялся.
Дом тряхнуло магическим ударом, на нас посыпалась пыль.
Глава 29
Волосы и еду слегка присыпало, я осталась сидеть, как громом поражённая.
— Идём, особая уполномоченная. — Тёмный схватил меня под левый локоть. — Будешь своих братьев по разуму от бешенства лечить.
Сердце упало: тёмный знал о моей метке. Пожалуется на самоуправство Эсина или нет? Дом снова тряхнуло (ковровые удары, судя по ощущениям), пришлось задуматься о делах насущных. Мы вышли из полуподвала в незнакомый коридор.
Принёсший дурную весть маг аж пританцовывал от волнения:
— Там весь их Аорский орден, похоже. — Он обежал нас и засеменил справа от меня.
— А щит выдержит?
— Светлым будет лучше, если выдержит, и мне не придётся останавливать их лично, — обронил тёмный таким тоном, что у меня подогнулись ноги. — Принеси меч.
Ой… Подчинённый убежал, а у меня стало очень нехорошо на сердце. Судя по тому, что я видела, сила моего тёмного в скорости и сочетании магии с физическими атаками, а светлые двигаются, значит, не могут держать общий щит, как бы тёмный не заскочил под щиты и не начал всех крошить.
— Я договорюсь! — чуть не взвизгнула я. — Я им… Они… Не трогай их.
Тёмный вывел меня в широкую мраморную прихожую. На полпути к огромным резным дверям явился посыльный с мечом, поклонился, протягивая клинок.
— Я договорюсь, — помчалась к дверям, обжигавшим чарами Смерти.
Чужая магия поддалась, позволяя открыть створки. Я выскочила на обрамлённое колоннами крыльцо.
Из аккуратного лесочка широким полукругом шли и ехали верхом светлые. Человек семьдесят. С посохами, хотя мелькали и жезлы. Над головами переливались радужные щиты, мерцали молнии.