— Лила. — Горячие пальцы пробежали по шее, плечу. — Я безумно рад, что именно ты приехала в Аор. Я мечтал встретиться с тобой снова, но Эсин не позволил. И вот ты здесь. Это величайшая награда за мою верную службу ему — и величайшее блаженство.
— Вы меня так смущаете.
Тело отяжелело от возбуждения, я глохла от бухающей в ушах крови. Наклонившийся пресветлый источал запах мандарина, и это на миг вызвало в памяти комнату и обнимающего меня тёмного, а в следующий миг я уже нырнула в головокружительный, полный испепеляющего желания поцелуй.
Пресветлый желал меня безумно, его руки были везде: он то ласкал груди, то бёдра, то стягивал куртку, штаны, рубашку. И я знала, что надо делать, я просто рухнула в несущий меня поток: целовала в ответ, падала спиной на диван, горела под склонившимся ко мне светлым, плавилась от покрывавших лицо и шею поцелуев, под сжимающими груди пальцами. Я смотрела беспомощной ланью, прикрывая наготу, пока пресветлый стягивал балахон.
— Ну же, девочка моя, — ласково улыбался, разводя мои руки. — Позволь полюбоваться тобой, насладиться.
— Мой господин, — шептала я возбуждающие его слова, — мой господин…
И терялась в его желаниях, не могла насытится его восхищением, его согревающими ласками, его фантазиями обо мне, и почти невыносимо было не вскрикивать от восторга того, что он меня касался с такой всепоглощающей радостью.
Он улёгся сверху, и я застонала, изнывая от наслаждения, от собственного восторга и его чувственного удовольствия, выгибаясь, каждым жестом и стоном призывая проникнуть глубже. Он двинулся всего несколько раз, и меня заколотило в приступе острого удовольствия, смешанного с самодовольным восторгом пресветлого.
Дав мне отдышаться, он сел. Кожа моя будто плавилась, до ломоты в висках ярко я ощущала его жгучее возбуждение, его тревогу, предчувствие запретного, граничивший с удовольствием страх.
— Под присмотром Эсина с вами можно делать не всё. — Его пальцы недвусмысленно скользнули к ягодицам, указательный мягко забрался между них, поглаживал, надавливал. — Но, возможно, ты захочешь попробовать.
Я чувствовала, чего он хотел: изобразила лёгкую тревогу:
— Мой господин, я… я… никогда не позволяла мужчинам… — я не смогла говорить от накатившего вязкого возбуждения.
Он быстро облизнул палец, погладил настойчивее:
— А не мужчинам? Сама, например?
Румянец вспыхнул без малейшего усилия с моей стороны, скромно потупилась:
— Как вы догадались, господин? — легко сорвались с губ заветные слова, и он толкнулся пальцем внутрь.
Царапая обивку, застонала. Он желал видеть меня скромной и пугающейся, но его возбуждение, его наслаждение ситуацией сводили с ума, лишая остатков самоконтроля. С трудом закусив губу, я растворилась в его движениях, даже не заметила, как он магией притянул бутылочку. Казалось, я ослепла, оглохла и потеряла себя на миг, а в следующий он уже проникал внутрь, жадно вглядываясь в лицо.
— Ах, господин, мм, — лепетала я. — Осторожно… ох…
Ему нравились звуки, обозначавшие что-то среднее между страхом и наслаждением, нравилось, что я закусываю губу. Осторожно толкаясь бёдрами, пресветлый пробормотал, деля слова на выдохи:
— Неу-же-ли ни один муж-чи-на не брал те-бя так?
— Нет, — выдохнула я то, что он мечтал услышать, заливаясь краской. — Мой господин.
Он вновь накрыл меня своим жилистым, горячим телом, я обвила его ногами и руками, растворяясь в пламени его возбуждения, выкрикивая мольбы быть осторожнее, тише, но всем жаждущим этого огня телом подаваясь навстречу, сливаясь с ним в одно целое, дыша его страстью, казалось, даже самой его жизнью. После абсолютно холодного тёмного я так изголодалась по этому ощущению, что потеряла контроль над движениями, голосом, над осознанием вспышек прокатывающихся по телу горячих судорог, я просто утонула в страстных переживаниях…
…чтобы, неизвестно сколько времени спустя, очнуться в объятиях шумно дышавшего пресветлого.
— Лила… Лила… — хрипел он, целуя мою щёку, шею, вдыхая запах моей кожи, зарываясь носом в волосы.
Было светло, хорошо, радостно, и тёмный не казался ужасным и непобедимым: я готова бросить вызов, успеть в Сорту раньше него, передать браслет и защитить Эсина.
— Так, — выползла из-под пытавшегося удержать меня пресветлого и поднялась.
Он устало смотрел на меня снизу, тяжело дышал, и в его глазах была восторженная мольба, а искусанные губы вторили ей:
— Лила, полежи со мной, дай тебя обнять, не уходи.
Руки пытались удержать.
Широкий лоб пресветлого покрылся капельками пота.
Можно подумать, у меня есть время разлёживаться. Схватила балахон и стала вытираться:
— От тёмного хочешь избавиться?
Мутная поволока исчезла из глаз пресветлого, он сел:
— Да. Что надо сделать?
— Дай мне двух резвых коней и… — Своих как-то неприлично грабить. — Пятьдесят золотых, десять серебряных, сто медных. — Вспомнила поездку без тёмного и добавила: — Двух сопровождающих со сменными конями. — Припомнила, что в Сорте не надо светить принадлежностью к храму. — Пусть оденутся, как мелкие дворяне.
Пресветлый поднял брови. Он выглядел измученным. Видимо, освещение как-то изменилось, потому что теперь у него под глазами серели глубокие тени.
— Мне одежда нужна хорошая, тоже не орденская. — Помедлила. Вздохнула. — И помыться. Всё быстро: чем быстрее всё начнём, тем скорее тёмный покинет Аор.
— Лила, ты чудо. — Пресветлый ринулся ко мне, обхватил, стиснул. — Чудо.
Сердце приятно ёкнуло, я на пару мгновений расслабилась в его горячих руках. А потом кашлянула:
— Надо торопиться.
Пресветлый направился к двери, сверкая голым задом. Я рассмеялась:
— Не так быстро, господин.
Он сообразил, хлопнул себя по лбу и тоже улыбнулся.
Сорок минут спустя я в сопровождении двух магов седьмого уровня посвящения покинула светлый храм.
Идущих в него людей по-прежнему было немного, прохожих тоже маловато, и хотя все вроде бы занимались своими делами, меня до зуда в спине мучило ощущение чужого хищного взгляда.
Я оглядывалась, ёрзала в седле, украдкой проверила себя и спутников на следящие заклинания — ничего подозрительного. И всё же меня припекал чужой взгляд.
С недобрым предчувствием я выехала на тракт в Сорту.
Глава 26
Вопреки мрачным ожиданиям, дневной переход обошёлся без приключений. Кони оказались так выносливы, что мы даже перекусывали прямо на ходу. Я рвалась в Сорту так, как, наверное, рвалась только на игры Эсина.
К ночи сопровождающие упорно заговорили об остановке на постоялом дворе. Инстинкты советовали продолжать путь, разум напоминал, что коням нужен отдых.
«А если тёмный преследует меня без остановок, ночёвка может лишить меня форы… проснусь с утреца, а надо мной тёмный… с топором».
Не знаю, почему вдруг представила его с топором, но получилось пугающе.
И всё же пошла на компромисс: если отдохнём на постоялом дворе только три часа, можем избежать встречи (надеюсь, тёмный спохватился не сразу и долго выяснял, в какую сторону я поехала… надеюсь, решил, что я поскакала в Самран).
Обнадёженная этими мыслями, я соскользнула с седла в руки нежно взиравшего на меня сопровождающего. Из трактирной пристройки кто-то вышел отлить, по воздуху поплыл аромат жареной баранины. Так, мальчики потом.
Одного отправила снимать комнаты, а со вторым вошла с трактир.
Помимо отлившего мужичка по лавкам сидели ещё трое крупных, явно перепивших. Мутные взгляды жадно коснулись меня, но сопровождающий закрыл от них, попутно продемонстрировав меч на поясе, и сел рядом.
— Мяса! — воззвала я.
Точно по волшебству перед нами возникла крепкая рыжая хозяйка, щербато улыбнулась моему спутнику.
— Ещё овощей и морса, — добавила я. — Три порции.
Кокетливо вихляя бёдрами, хозяйка удалилась на кухню. Пьяные гости восторженно посвистывали ей вслед. У меня скривились губы. Плотный запах еды и выпивки, чад свечей и кухни смешивались, раздражая обоняние, почти удушая. Тут явно стоило открыть законопаченные ставнями окна.
«Это из-за Гранографа, — догадалась я. — Теперь же точно неизвестно, когда появится грань, поэтому все стараются держать дома по возможности закрытыми. И посетителей из-за опасности мало».
— Вы в порядке? — светлый коснулся моего плеча, робко улыбнулся.
Он из числа охранявших кабинет пресветлого, его распаляли воспоминания о моих стонах и криках.
Наружная дверь открылась, я вздрогнула, но это оказался лишь мой светлый, почему-то не воспользовавшийся внутренней дверью между трактиром и постоялым двором. Уселся напротив меня, улыбаясь:
— Госпожа, снял две смежные комнаты. В вашей двуспальная кровать. Хозяин уже кипятит воду для мытья.
Улыбнулась его мечтам о нём и мне на той массивной постели:
— Ты душка.
Судя по взгляду, которым отягчённая подносом хозяйка одарила светлого, она считала так же. И ещё, наверное, полагала, что мне двоих многовато. Наивная.
Она выставила тарелки с прожаренным мясом и овощами, морс…
Итак, я сбежала от тёмного и сижу в компании двух жаждущих меня вполне симпатичных мужчин.
Почему же так неспокойно, а? Даже ноги подёргивались, как тревожно, и внутри снова зарождался ураган. Основательно меня тёмный запугал, раз я даже на расстоянии продолжаю его опасаться. Мои спутники ели в три горла.
С улицы вошёл мужчина. У меня чуть сердце не остановилось, но это оказался, судя по отсутствию верхней одежды и движению в сторону кухни, хозяин постоялого двора.
Третье открытие наружной двери заставило меня вздрогнуть.
«Надо было в комнате поесть, — запоздало сообразила я. — Хватило же ума рассесться на видном месте».
Захотелось ударить себя ладонью по лбу: надо было спрятаться, даже от хозяина постоялого двора, чтобы он обо мне тёмному не рассказал, когда тот заявится. Мда, я определённо не создана для работы под прикрытием.
Вздохнув, схватила тарелку с мясом:
— Поем у себя.
Дверь открылась. Я сразу обратила внимание на слишком светлые, «пустые» глаза, потом уже на одежду необычного покроя. Мужчина с Аорского постоялого двора изогнул презрительные губы в улыбке и кивнул мне. По спине ринулись мурашки.
— Господин, какая честь, — хозяин мчался через весь зал. — Прошу, прошу. Пата! Выскочившая из кухни хозяйка, побледнев, стала натирать стол.
— Господин, присаживайтесь, всё будет в лучшем виде.
Мужчина прошёл к ним, что-то тихо сказал. Я спиной ощущала вязкий, обволакивающий взгляд. Передёрнулась.
— Какая честь, какая честь, — лепетал хозяин под стук посуды.
Взгляд сверлил спину.
— Какая комната моя? — сипло спросила я.
Сопровождающие жалобно на меня уставились. Похоже, есть им хотелось не меньше, чем заняться отменным сексом.
— Напротив лестницы, госпожа, — сказал один.
— Наша слева, — отозвался второй.
— Можете здесь поесть, если хотите. — Прижимая тарелку к груди, вцепилась в кружку и ринулась к внутренней двери.
За ней оказался неосвещённый коридор и лестница, я взлетела наверх. По наитию рванула в левую тёмную комнату, заперлась. Оказавшись под прикрытием массивной двери, ощутила себя чуть спокойнее. Тарелка и кружка морса ходили ходуном в дрожащих руках.
— Совсем нервы расшатались, — с сожалением произнесла я, надеясь, что звук голоса поможет избавиться от леденящего кровь предчувствия беды.
Не помогло.
Сгустившаяся в комнате неизвестного объёма тьма напоминала о тёмном. Едет за мной? Ещё разбирается с Аорскими делами? Насколько он далеко?
Я стояла во тьме, дрожь медленно отступала, но сердце билось слишком часто.
— Не глупи, — прошептала я, и звук голоса потонул в холодном безмолвии комнаты.
— Всё хорошо, — прозвучало так же жалко.
Осторожно ступая, двинулась в темноту, уже привычную, расчерченную контурами более светлых вещей: у стен — узкие койки. Смутное очертание чего-то под окном — сумка?
Сдвинувшись в сторону, нащупала стол, опустила тарелку и кружку, пробежалась пальцами по грубой столешнице: пусто, затем подсвечник с огнивом на блюдце подставки. Ужас нарастал: казалось, из мрака ко мне кто-то тянется. Руки подрагивали. Чирк-чирк. Искра ослепительно вспыхнула и пропала. Ещё. С пятой попытки язычок заплясал. Взвился, нитью протянулся за моё плечо до самой двери, дёрнул. Она скрипнула.
— Нельзя оставлять такую красоту без присмотра.
Разворачиваясь, мысленно потянулась к своему кристаллу, увидела холодные бесцветные глаза на смуглом лице, блеск огненного кристалла в серьге — и провалилась во тьму.
Глава 27
Холодное смертоносное желание обвивало меня огромной змеёй, стягивало ноги, руки, шею. Я ещё дышала, но это ненадолго: желание сочилось ядом, разливало по телу черноту небытия.
Кристалл-кристалл-кристалл-СВЕТ — взывала я, но в окружающем меня небытии нет кристалла светлых магов.
Как в пустыне — воды.
Как в дождливую ночь — луны.
Кристалла нет, хотя он определённо где-то был.
Были мягкие змеиные прикосновения.
Были желания: подчинять, обладать, душить, пока плоть под пальцами не застынет в вечном безмолвии, и только тогда по телу плеснётся горячая судорожная волна удовольствия.
Надо только обладать.
Надо видеть её перекошенное ужасом лицо.
Глаза, в которых медленномедленно, с каждым толчком, с каждой секундой удушения, исчезает жизнь.
Змеиные мягкие прикосновения смерти.
Холодное пламя огненной магии кругом: проникает в стены, в дверь, замыкает меня в клетку.
Прощальный взгляд на моё неподвижное нагое тело в…
В…
В цепях!
Крик рвётся, но не может вырваться из горла, скованного магическим сном.
Вот Тьма!
Тьма!
Тьма!..
Я не могла шевелиться, просто лежала, лежала, лежала.
В цепях.
Цепи. Цепи. Цепи. Цепи. ЦЕПИ-цепи-цепи. Цепи. На мне цепи. Цепи-цепи-цепи. Металлический ошейник. Цепи. ЦЕПИ. Цепи. Цепи. ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
ЦЕПИ. Цепи. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ. ЦЕПИ.
ЦЕПИ. Цепи! ЦЕПИ!! ЦЕПИ!!!
Магия сна отпустила, но пошевелиться я не могла. Металлические браслеты и ошейник давили неподъёмной тяжестью, я вздохнуть не могла, ведь тогда, стоит только шелохнуться, послышится Этот звон — звон сковывающей меня цепи.
Я должна шевелиться.
Должна выбраться.
Обороняться.
Но я не могла даже вдохнуть.
Не было слёз.
Не было ничего.
Кроме цепей, сжимавших руки, ноги, шею.
Эсин говорил, что никогда больше.
Он обещал…
Он клялся…
А я в цепях.
Они везде, везде!
Мышцы как дерево.
Я не я, не здесь, не моё тело.
Не может быть.
Не я, не я, нет.
Не могу пошевелиться, всё что чувствую — металл, только металл, моего тела нет, ничего нет, только металл, напитанный магией огня.
Дверь открывается.
Вползает змея — мужчина в алой накидке — маг с пустыми глазами — мужчина с жаждой обладания Смертью.
Его прикосновения — как скольжение змеи.
— Красавица…
Тело не двигается. По его прикосновениям ощущаю: есть что-то помимо цепей, но не могу дышать.