— Где она живет? — хрипло поинтересовался Тин с кажущейся небрежностью, но Ади сразу поняла.
— Нет… не нужно ее трогать. Это был приказ Урдежиса… а его все боялись больше черной горной пантеры. Но тебе спасибо… за сочувствие… ты правда, очень хороший человек и я теперь молюсь, чтоб ты снова стал мужчиной. И чтоб тебя полюбила самая лучшая девушка… Прости.
Она уже убежала, а Тин все стоял у распахнутого окна и глотал штормовой ветер пополам с солеными брызгами, предпочитая думать, что это морская вода. А потом обернулся и устало сказал:
— Тар, ну хватит уже изображать колонну. Вылезай из-за занавески, я же тебя чувствую.
— Потому и стою, — едва слышно буркнул в ответ квартерон, — что я тебя тоже чувствую.
— Пойду и я с тобой в столовую, — немедленно поднялся с места Тарос, что тут сидеть? — Конс, ты идешь?
— Иду, — средний ни за что бы не согласился смотреть в испуганные глаза дюжины скелетов, если бы там постоянно не обреталось Майка.
Конс подозревал, что она как-то подсознательно связывает плен этих девчонок с собственным дезертирством из почетного стада девственниц, и уже собирался как-нибудь попросить мать разобраться с невесткой. Ему самому на это банально не хватало силы воли, но подходящего случая пока не представлялось.
— Атас! — закричал вдруг в ушах голос Чудика, и резко смолк, и это было совершенно невозможное происшествие.
И оттого еще более странное и тревожное.
— Куда бежать? — на миг затормозил Конс, оглянулся и увидел в конце коридорчика, ведущего на палубу бегущих к двери Тина и Тароса.
Значит, враг напал извне, сообразил парень и ринулся в столовую, помочь младшему с напарником он вряд ли чем сможет, а вот Стану и Юнхиоле с Майкой — другое дело. Да и Стан чувствует, что и где случилось, и раз не может отдавать команды через Чудика, хоть скажет, что делать.
— На палубу… — старший клон вывалился навстречу, злой как черт, — где Жано?
Темно-серая тень метнулась мимо них к выходу, а за ней бежала Слава, и Стан еле успел ее поймать за руку.
— Не ходи, там опасно!
— Васт, — упрямо мотнула она головой и рванулась из рук сына.
— Сначала я проверю, — строго приказал старший, решительно отстранил послушно застывшую скорбной статуей мать и помчался к выходу.
Конс побежал за ним, на миг приостановился у двери столовой, глянуть, как Майка, и остолбенел. Все, кто тут был, и Майка и Юна и Ади и большинство девушек сидели и лежали с отсутствующим выражением на лицах.
Только Иллеза, вынесенная Станом из чуланчика девушка с глазами цвета морской волны, в которой Линел признала восьмую часть крови морян, а Васт — столько же анлезийской, придерживаясь слабыми ручками за стену, упорно пыталась добраться до двери.
— Илле, — бросился к ней Конс, — ну куда ты идешь? Никому ты не поможешь, упадешь еще по дороге! А Стан будет сердится!
— Надо… сказать… — стойкая девчонка смотрела на среднего умоляюще, — это ловушка… нужно кровь… добровольно, я могу, у меня нужная.
— У тебя вообще пока почти никакой нет, сиди тут, я сам Таросу скажу! — Конс легко поднял невесомое тело и усадил в кресло, глянул мельком на лежавшую на ковре Майку, стиснул зубы и помчался на палубу.
Уже подбегая к двери, он обнаружил, что она распахнута настежь, и снаружи залетают капли воды, срываемые ветром с верхушек волн. Несмотря на то, что в бухте волны были намного слабее, чем в открытом океане, шторм пока еще был в разгаре. Однако вода, это было не все, что обнаружилось за дверью. Слабые и тонкие на вид, зеленые побеги, как нити повилики торопливо ползли по палубе, перилам, доскам надстроек и мачтам. А еще по замершим в разных позах фигурам людей. Хотя сдались пока не все, некоторые из пленников невесть откуда взявшейся зеленой паутины пытались выпутаться, но лишь едва шевелились под густой сетью, торопливо опутывающей их с ног до головы.
Конс с ужасом узнал по видневшемуся клочку банданы в одном из них кого-то из клонов, инстинктивно рванулся вперед, но еще не успел сделать и двух шагов, как один из побегов, заканчивающий странным утолщением, потянулся в его сторону, выстрелил десятком липких нитей и они с ужасающей скоростью поползли по одежде. Парень сразу сообразил, что отрывать их бесполезно, сбросил куртку и прыгнул назад, но несколько усиков потянулись следом, а по ним, как по путеводным нитям, покатились десятки других.
— Конс, — из-за спины, от двери, прозвучал встревоженный голос матери и парень, обернувшись, с ужасом заметил стоявшую в проеме Славу.
— Беги, — закричал он отчаянно, — неси сюда Илле! Нужна анлезийская кровь, добровольно отданная! Иначе ловушку не остановить…
В следующий момент густой клубок нитей, прикатившихся от перестающих шевелиться фигур, добрался до него с ужасающей быстротой и принялся жадно опутывать конечности, туловище и лицо.
— Костик! — от горя и безнадежности, прозвучавших в страшном крике Ярославы, сердце сына сжалось от боли, но сделать он ничего уже не мог.
Просто пока еще оставались малейшие щелки, с отчаянием смотрел, как мать зачем-то достает из ножен на поясе ту финку, что постоянно таскает с собой. И, решительно прищурив глаза, проводит острым лезвием по ладони.
Жаль, что она не поняла… не любая кровь, а только анлезийская, пусть хоть от квартерона или смеска… но они все и Васт, и Тарос там, под зеленым ковром беспрестанно растущей повилики, и ни один не успел ничего сделать…
Глава 14
— Гады, сволочи… — неизвестно на кого бешено ругалась Ярослава, стряхивая первые, яркие капли на поглотивший всех, кого она так любит, зеленый ковер, — добровольно отдаю, кровь священную свою…
Хорошо еще, что она, перебирая в памяти под завыванье штормового ветра короткую историю своего семейного счастья, вспомнила, что ее белокурое чудо заикалось о каком-то ритуале, и догадалась вытрясти из него подробности. И когда она не стала ни смеяться, ни ругаться, пораженная желанием мужа сделать всё, что в его силах, чтобы Славочка была с ним всегда, Ливастаэр от радости научил ее этим нелепым детским слова, утверждая, что на них отреагирует любая растительность и любые животные.
— Конечно… тебе никогда это не понадобится, — смущенно признался он тогда, — потому что я всегда буду поблизости и сумею защитить от любых врагов… но раз ты так хочешь, то выучи, на Анлезии их все дети знают, даже квартероны.
И вот теперь, размахивая окровавленной левой рукой и не менее окровавленной финкой в правой, она яростно кричала этот смешной стишок, срывая голос и пытаясь перекрыть шум бушующего моря, словно у этой мерзкой зелени могли быть уши.
Зелень как будто задумалась, приостановилась и обезумевшая от горя Слава в три прыжка оказалась возле Конса, которого эта гадость сожрала на ее глазах. Не чувствуя боли, хлопала разрезанной рукой по тому, что недавно было сыном и не просила, требовала — уходи!
— Уходи немедленно, вернись туда, откуда пришла, отпусти их! Тебе кровь нужна? Вот получай, я дам тебе крови, только освободи всех… верни живыми, Конса, Тина, Стана, Васта, Тароса, всех людей…
А едва заметив, что ее ладонь как огнем прожигает в повители темные пятна, принялась суматошно хлопать везде, где могла достать, стараясь в первую очередь освободить лицо Конса. От мысли, что он задыхается под этим ковром от нехватки воздуха, у нее останавливалось сердце и темнело в глазах.
— Мам… — обессиленно пробормотало это измазанное кровью и зеленым соком лицо, — хватит, остановись… она уже сворачивается… эта ловушка, у тебя получилось…
И выдрав руку из потерявших всякую силу побегов, вянущих с той же скоростью, с какой недавно захватывали все подряд, стиснул ею кровоточащую ладонь матери и, заглянув Славе в глаза, с неожиданным нажимом произнес:
— Ты можешь сама заживить свою рану… прислушайся к силе внутри себя, вытолкни ее наружу, направь в руку, вспомни, как должны срастаться сначала внутренние ткани, сосудики, сухожилия, мышцы, кожа, ну! Я тебе помогаю, поверь себе, закрой эту рану, чтоб не пугать Васта…
При мысли о том, что Васт может испугаться за нее или расстроиться, Слава невольно напряглась, вслушалась в слова сына, представила как рана закрывается и через минуту с изумлением рассматривала ладонь, на которой, кроме размазанной крови, не было и следа от раны.
— Конс, он живой, все в порядке, — донесся откуда-то сверху голос Стана, и Ярослава бросилась было на этот голос, но какие-то смутные подозрения, мелькнувшие в гудевшей от напряжения голове, заставили на миг приостановиться.
А обернувшись за ответами к среднему, мать в недоумении обнаружила, что он едва держится на ногах, вцепившись, чтоб не упасть руками в поручень лестницы, и улыбается счастливой и шальной улыбкой.
— Заработали, гады…
— Кто? — не поняла сначала Слава, снова кинувшись к нему, обнять, поддержать, но Конс махнул рукой в сторону мостика.
— Я уже почти в норме… да и он сейчас встанет… повезло, что браслеты вовремя включились.
Слава только головой качнула, как же, сами включились, но спорить не стала, развернулась и полезла на лесенку. И уже на полдороге услышала возмущенный звон эльфячьего голоса:
— Кто из вас додумался отправить мать на мостик в такую погоду?!
Живой! Зазвенело в ответ все в душе, зацвело жаркими подсолнухами, все живые, дети и Тарос точно, видела краем глаза, как бежали наверх. Господи, спасибо за такую милость, ведь совсем уже было душа оборвалась, когда увидела их заплетенные фигуры, только сердцем на чудо и надеялась.
Налетел порыв ветра, качнул, пытаясь оторвать, но Ярослава вцепилась в перила с неожиданной для самой силой, подтянулась и в три рывка оказалась на мостике.
— Славочка… ну вот зачем… — она сразу поняла, почему он ругался и не хотел, чтобы она сюда лезла.
Похоже, ему досталось больше всех, не зря Тин так сердито что-то шипит сквозь стиснутые губы и усиленно оглаживает плечи и голову телохранителя ладонями, да и Стан стоит рядом с хмурым видом.
А ведь у них наверняка с энергией туго, сообразила она, торопливо шагнула к сыновьям и схватила их за предплечья.
— Ого, — выдохнул старший, и изумленно уставился на мать, — а полегче нельзя?
— Офигеть, ну и хватка, — совершенно по-другому выразил свое удивление Тин, — как это ты… неужели?!
— У неё браслет заработал, — объявил Конс, — все остальные вопросы к Васту.
— Это замечательно, но рисковать без нужды все же не стоит. Такие порывы… любого снесут. Тарос поможет тебе добраться до столовой, — распахнув потемневшие глаза, еле слышно пробормотал Васт, видимо, истративший на окрик последнюю силу, и виновато смолк, заметив, как возмущенно выпрямилась жена.
— Ливастаэр из рода сиреневой лозы, — гордо объявила Слава, и сама восхитилась серебряным переливом колокольчиков, зазвеневшем в собственном голосе, — не забывай, что ты женат не на инфантильной огороднице, а на самостоятельной женщине. Я сама буду принимать решения, что мне делать и не уступлю этого права ни за какие браслеты. И то, что я тебя люблю, не дает тебе повода считать меня подчиненной.
— Круто, — с уважением свистнул Тин, — правильно, ма. Я им уже два месяца одно и то же твержу, как об стенку.
— Помолчал бы, — засмеялся Стан, — причем тут ты? Васт, я рад… точно. И теперь мы квиты… если бы не ма, сожрала бы нас та гадость.
— Ма, это здорово, — мягко прикоснулся к плечу Славы ладонью Конс, — любовь… тебе повезло.
— Это мне больше всех повезло… — прошептал Васт, сглотнул комок и еле слышно позвал, — Славочка…
Но она и сама уже стояла рядом, прижимала к груди его голову, гладила волосы.
— Ты не представляешь, как я перепугалась… за вас за всех… но страшнее было смотреть, как оно пеленает Конса… что это за гадость?
— Это ловушка… наша, анлезийская, я сейчас всё объясню. Но сначала позови её… она теперь привязана на твою кровь, и будет слушать только тебя.
— Нужна она мне, — передернула плечами Слава, — а вдруг еще проснется ни с того, ни с сего?
— Не проснется. Ее теперь только ты можешь заставить спеленать кого угодно. Поверь, это очень ценная вещь, — уговаривал лучник и Слава, наконец сдалась.
— Ну и как ее звать?
— Как живое существо… она полуразумная. Вон возьми корзинку и мысленно прикажи ей ползти сюда и забраться в корзину.
— Ладно, только ты присматривай… на всякий случай, — вздохнула Ярослава, поставила у ног корзину и позвала, — эй, ты… зелень… ну-ка ползи сюда. Вот в корзинку, да побыстрее, пока за борт не смыло.
И едва не взвизгнула, завидев темно-зеленую змею, неуверенно ползущую по ступенькам.
— Васт… — невольно крепче прижалась к мужу, то ли защитить, то ли укрыться самой, — она такая и должна быть?
— Ну да, — бодро подтвердил анлезиец, крепче прижимая Славу и легко провел пальцем по ее ладоням, словно что-то проверяя, — а сколько капель крови ты ей дала?
— Каких капель, — начиная понимать, чем озадачен блондин, обреченно сообщил Конс, — посмотри на меня, наверняка еще весь в крови… и все вокруг в крови было… Это просто ма уже залечила свою рану.
— Боюсь, в корзинку она не влезет, — торопливо перебила сына Слава, припомнив, что Васт действительно что-то такое говорил про ценность их крови и про капли.
Вот посмотрела бы она, как он отсчитывал капли в той ситуации! Да Слава в тот миг готова была всё отдать, лишь бы снова увидеть их вот такими, живыми, умными и чумазыми.
— Славочка, ты молодец… а я… прости… в этот раз я ничего не мог сделать. — Тяжело роняя слова, пробормотал Васт, — Дело в том, что бросали её именно в меня…
— Так, давайте-ка перебазируемся в мамину комнату и там поговорим, — прервал это самобичевание Стан, и примиряющее прибавил, — Чудик откликнулся… у нас все живы, но очень слабые.
Слава намек поняла и первая двинулась к лестнице, не отцепляя руки мужа, и ему спокойнее и она незаметно сможет поддержать.
— А как же ловушка? — засомневался Тин, и Васт бледно усмехнулся в ответ:
— Славочка прикажет ей двигаться следом… у нее прибавилось питомцев.
Змея и правда, поползла следом, стоило Славе об этом подумать, но женщина решила отложить выяснение этой проблемы на потом.
— Я забегу в столовую, — почти виновато сказал Конс, когда двери, наконец, отрезали их нестройную, шатающуюся толпу от воя ветра и соленых брызг.
— Иди, у тебя сил больше, — тихо обронил Стан, ведший под руку Тина, выложившего последнюю энергию на излечение отчима.
Больше всего клоны не хотели, чтоб мать видела, в каком состоянии был её любимый.
За ними шла мать, поддерживая быстро восстанавливающегося Васта, последним плелся Тарос, почти волоча за загривок тяжело переступавшего лапами Жано.
— Что это было? — голос Линел встретил полуживую компанию на пороге.
— Сейчас Васт расскажет, — отозвался Стан, — а у тебя ничего нет выпить… ободряющего?
— Вот, — показала моряна пузырек, зажатый в почти голубой руке, — будете?
— Наливай, — откликнулась Слава, — и первому — Тину.
— Я сейчас на всех сделаю, — моряна решительно опрокинула флакон над кружкой и трясущейся рукой добавила воды из закрепленного в специальном зажиме серебряного чайника с плотно пригнанной крышкой.
Обычную посуду на время шторма пришлось убрать.
— По одному глотку, — отпив глоток, передала посудину Тину, и только тут заметила тихо вползающую в каюту зеленую змею, — а это еще что?!
— Она… — мрачно буркнул Васт, чувствовавший себя с каждой секундой все увереннее, — самая страшная и действенная из анлезийских ловушек. Называется — судьба предателя.
— Что-то такое слышала… — пробормотала потрясенно Линел, но говорили… что она похожа на тонкий, как прутик браслет?!
— Она такая и была… — анлезиец оглянулся на змею, укладывающую в углу уже третий виток, и вдруг предложил Славе, — прикажи ей стать шаром… она может принимать любую форму.
— Как скажешь, — вздохнула сидевшая на краю постели женщина, поглаживая окруживших ее вялых животных, — эй, ловушка, соберись в шар.