Дженни рядом с ним не было.
От облегчения у Саманты на глаза навернулись слезы. Затем она судорожно сглотнула, когда он шепотом снова позвал ее по имени:
— Саманта?
Ответить было выше ее сил, и она молча бросилась в его объятия.
Тоби стоял в тени на некотором удалении. Он так и не смог уснуть, ибо мысли о Саманте не давали ему покоя. Он видел выражение ее лица, когда она после разговора с Мэттом в затененном углу салуна вернулась к своим поклонникам, и появившаяся у нее на губах улыбка не ввела его в заблуждение. Хотя он не слышал разговора, у него не было ни малейших сомнений в том, что у этой парочки отношения еще не закончились, несмотря на существовавшие между молодыми людьми разногласия.
Покинув «Трейлз-Энд», Тоби очень скоро осознал, что заснуть ему не удастся. Какой уж тут сон, если Саманте — в чем он был уверен — требуется поговорить с ним? Выбравшись из постели и одевшись, он вышел на улицу, чтобы перехватить девушку, когда та будет возвращаться после работы в гостиницу. Прошло еще некоторое время, и он понял, что поговорить им так и не придется.
Зато он заметил, как сощурились у Мэгги глаза, когда Саманта, не произнеся ни слова, шагнула в объятия Мэтта. Хелен молча выслушала наставления Мэгги, произнесенные тоном, не терпящим возражений, после чего Хелен взяла подругу за руку и буквально потащила к гостинице.
Так что Саманта и Мэтт остались наедине в темноте улицы.
Тоби нахмурился, когда увидел, что находящаяся у него под наблюдением парочка несколькими минутами позже двинулась в том же направлении.
Не зная, права Саманта или нет, Тоби не сомневался только в одном: девушка шла туда, куда ее влекло сердце. И в этом по крайней мере заключалась известная честность. Тоби очень надеялся, что сердце и врожденная честность помогут ей принять правильное решение.
Едва за ними захлопнулась дверь, как Мэтт сжал Саманту в объятиях и страстно поцеловал. Саманта ответила ему поцелуем. Чувствуя себя уверенной и свободной, когда покровы упали к ее ногам, она, не испытывая ни малейшего стыда, избавилась от последних одежек и даже помогла раздеться Мэтту, который дрожащими от нетерпения руками расстегивал пуговицы на рубашке и распутывал шнуровку на крагах. Когда наконец они полностью разоблачились и остались совершенно нагими, Саманта даже выкрикнула какое-то ликующее слово, значение которого, впрочем, во всей этой сумятице было утрачено.
Побуждаемая огромным желанием и таким же, как у Мэтта, нетерпением, Саманта не протестовала, когда они опустились на пол и Мэтт накрыл собой ее тело. Затем она с шумом втянула в себя воздух и вскрикнула, знаменуя таким образом торжественный момент проникновения в ее святая святых. Проникновение осуществилось торопливо, резко и грубовато, но она не возражала, поскольку тоже изнывала от страсти, которая усилилась, когда он начал продвижение вглубь.
Она была полностью готова и присоединила собственные движения к толчкам, осуществлявшимся внутри ее тела, дабы они с Мэттом могли двигаться в одном ритме. Ее ресницы затрепетали, когда она почувствовала, что готова взлететь на вершину блаженства. По напряженному выражению лица Мэтта она поняла, что он готов последовать за ней. Так и случилось.
Она молчала и тогда, когда Мэтт подхватил ее на руки, отнес на постель, лег рядом и они продолжили заниматься любовью. Саманта лепетала что-то неразборчивое, когда Мэтт снова был готов взлететь вместе с ней на вершину блаженства, а потом делал это еще и еще раз, сдерживая усилием воли собственную потребность выплеснуть семя в ее лоно.
Лишь парой часов позже, когда утомленный Мэтт заснул рядом с ней, Саманта попыталась отвлечься от происходящего и тоже смежила веки, но сон ее был поверхностным, и она часто просыпалась. Мэтт засопел во сне, придвинулся к ней и обнял за плечо, и тут она пробудилась окончательно, ибо реальность снова властно заявила о себе и на нее нахлынули воспоминания. Прежде всего она вспомнила о том, какое огромное удивление испытала, когда увидела Мэтта, поджидавшего ее в густой тени за пределами «Трейлз-Энда».
Черт побери! С самого начала он заставил ее идти по ложному следу, ибо хранил от нее в секрете существование брата-близнеца. Не говоря уже о том, что он предал свою нареченную невесту — женщину, которую наверняка уважал больше, чем Саманту.
А что же остается на ее долю? Буйный чувственный восторг, бесконечное вожделение, торжество плоти и мысль о том, что время останавливается, когда они занимаются любовью, наплевав на все разделяющие их обстоятельства? Чем все это закончится?
Неожиданно Саманта осознала истину, причем с такой ясностью, что у нее перехватило дыхание. Положив голову на плечо Мэтта, она втянула исходивший от него мужской запах и подумала о том, какой он великолепный мужчина и как его мужественность и красота шокируют ее, заставив на время забыть обо всем на свете, даже о миссии, представлявшейся ей прежде самой важной в ее жизни.
А все потому, что она его полюбила, причем полюбила по-настоящему.
Только вот Мэтт, хотя и испытывал к ней аналогичные чувства, в чем не могло быть никаких сомнений, ни разу не сказал, что любит ее.
Самантас силой смежила веки, пытаясь сдержать слезы, которые при мысли об этом текли у нее по щекам.
Шон отдыхал во временном импровизированном лагере. Он долго жил на свете, и ему было не впервой созерцать у себя над головой вместо потолка звезды и чувствовать под собой вместо перины грубошерстное походное одеяло, покрывавшее твердую поверхность земли. Нельзя также сказать, что он был новичком по части поисков интересовавшего его объекта, скрывавшегося в дикой местности, каковые поиски обычно начинались с рассветом и заканчивались, когда усталое солнце садилось за гору или холм.
Задание у него было не из легких. Фактически Саманта предложила ему найти незнакомых людей, живших в какой-то заброшенной хижине, расположенной, по ее собственному выражению, «где-то к северу» от города. Она также сказала, что, согласно собранной ею информации, эти люди вполне могли оказаться грабителями банков, разыскиваемыми агентами Пинкертона. Сама она, правда, от поисков отказалась, мотивируя это тем, что занялась расследованием на предмет обнаружения улик на территории ранчо, принадлежавшего человеку, которого подозревала в причастности к ограблениям.
Несомненно, Саманта вряд ли рассчитывала, что он быстро найдет этих людей, или «чужаков», как их здесь называли, поскольку предложенный его вниманию адрес отличался, мягко говоря, полной неопределенностью. Все это настраивало Шона на скептический лад, Тем более шестое чувство говорило ему, что ответ на загадку, которую она собиралась разгадать, находится под подушкой у Мэтта Стрейта.
И тем не менее он решил действовать согласно сделанному ему Самантой предложению.
Ответ на вопрос «почему» напрашивался сам собой. Он дружил с Томасом Риггом, но тот уже умер, остались лишь воспоминания об их дружбе. Иными словами, он любил Саманту так же преданно, как и ее отца, хотел, чтобы мечты девушки воплотились в жизнь, и ради этого готов был на любые жертвы.
Однако реакция Саманты на его появление озадачила Шона. Прежде всего он не поверил в ее объяснения относительно отправленной ему телеграммы, Она всегда была весьма самостоятельной девицей и привыкла рассчитывать на себя. Возможно, она отправила пресловутую телеграмму в момент душевной слабости и теперь сожалеет об этом? К моменту его приезда она уже знала, какое примет решение, и в помощи Шона не нуждалась. Но как бы то ни было, жребий брошен, и он оказался здесь. Если разобраться, его мгновенную реакцию спровоцировал сам факт того, что она послала за ним, поскольку он просто-напросто испугался за Саманту — уж слишком это было для нее нехарактерно и, возможно, свидетельствовало об опасности. Так что, какой бы ни была причина вызова, он не уедет отсюда, пока не убедится, что девочке никто и ничто не угрожает.
Подтвердив мысленно свое решение помогать Саманте при любых условиях, он расслабился и стал готовиться ко сну. Глаза у него затуманились, и когда он смотрел на небо, ему казалось, что луну будто затянуло облаком, каковой факт, по его мнению, знаменовал скорый приход Морфея.
Ночь окончательно вступила в свои права, и все вокруг было окутано мраком.
Разведенный Шоном костер потрескивал.
Ночной ветерок шелестел в листве деревьев.
Но Шону все эти звуки были хорошо знакомыми он, проигнорировав их, погрузился в глубокий сон.
Саманта чувствовала себя очень комфортно в объятиях Мэтта, лежавшего рядом с ней. Его тело излучало тепло и особый мужской запах, присущий лишь ему одному. Она вдыхала этот запах полной грудью, надеясь запомнить его. А потом высунула язык и лизнула Мэтта в плечо, желая попробовать на вкус плоть, находившуюся так близко от нее.
— Мм… Как вкусно! А главное…
Уж не грезит ли она, вдруг задалась вопросом Саманта и открыла глаза. Затем бросила взгляд на постель рядом с собой. Тусклый свет занимающегося утра проникал в комнату сквозь щели висевших на окнах штор. А потом она увидела наблюдавшие за ней знакомые светлые глаза. В следующее мгновение губы Мэтта соприкоснулись с ее губами, и Саманта, желая продлить поцелуй, буквально впилась губами в его губы. Итак, после всего того, что у них было, он ее не оставил. Осознание этого внушало надежду.
— Я должен ехать, Саманта.
Ах, какой тяжкой порой бывает реальность!
Нахмурившись, Саманта вслушивалась в слова, которыми он счел нужным завершить первую ужасную фразу.
— Не могу больше откладывать разговор с Дженни. Очень важно, чтобы мои объяснения опередили гадкие сплетни и слухи на наш счет, которые до нее непременно дойдут.
Но иногда реальность поворачивается к нам и своей светлой стороной.
— Что с тобой, Саманта?
— Ничего. Я хочу, чтобы ты поговорил с ней. — Саманта нервно убрала со лба золотистую прядь, упавшую ей на лицо. — Не представляю только, что именно ты ей скажешь?
Поскольку Мэтт промолчал, Саманта снова задала этот вопрос.
— Итак, что ты собираешься ей сказать, Мэтт?
— Я… собираюсь ей сказать, что… — Мэтт замолчал и покачал головой. — Это не так просто, Саманта. Мы с Дженни всегда были очень дружны и ничего не скрывали друг от друга.
— Стало быть, она твой лучший друг, на котором ты собирался жениться? — не без иронии осведомилась Саманта.
— Я знаю, что тебе трудно это понять, но раньше для меня быть с женщиной означало чувствовать себя цельным человеком. Она же дополняла меня, являлась своего рода моим вторым я, а посему такие вещи как страсть или вожделение по отношению к ней казались мне просто недопустимыми. Если разобраться, я вообще не испытывал подобных чувств ни к одной женщине и считал, что так будет всегда. Когда умер отец и ответственность за сохранность ранчо перешла ко мне, я стал думать, как жить дальше. Я тогда мало что понимал, но знал точно одно: ранчо необходимо сохранить любой ценой. Ведь отец вкалывал всю жизнь только для того, чтобы передать его мне. Кроме того, оно было и остается моим единственным домом, поскольку я нигде, кроме этого ранчо, не жил. После некоторых размышлений я пришел к выводу, что для спасения ранчо необходимы весьма значительные усилия и один я такую работу не потяну. Дженни же находилась в сходном со мной положении, поскольку у нее престарелый отец, а братьев, которые могли бы унаследовать его ранчо, нет.
Последняя ремарка заставила Саманту нахмуриться еще больше, и Мэтт поторопился объяснить ей свою точку зрения.
— Это трудный для проживания край, Саманта, и земля здесь тяжела для обработки. Так что без близкого мужчины жизнь Дженни после смерти отца превратится в тяжкое испытание, даже, я бы сказал, непосильное. Между тем их ранчо граничит с моим, а ее отец, насколько мне известно, очень хорошо ко мне относится. Так что решение проблемы для меня было очевидным. При этом я совершенно искренне считал, что преданной дружбы вполне достаточно для заключения брака. Тем более хранить ей верность не составляло для меня никакого труда. До встречи с тобой.
Мэтт помолчал и едва слышно добавил:
— Но после этого все изменилось.
Сердце Саманты забилось с удвоенной силой. Она ожидала от него слов любви и приязни, которые так хотела услышать, но Мэтт как ни в чем не бывало продолжил:
— Короче говоря, я должен сказать Дженни, что нашим планам не суждено осуществиться. Так по крайней мере будет честно.
Саманта мрачно кивнула. Все, что говорил Мэтт, заключало в себе истину. Он просто обязан сказать Дженни правду. Но всей правды он бы все равно сказать ей не смог. Того, к примеру, что она любит его и, хотя приехала в Техас с совсем другой целью, страсть к нему заставила ее изменить свои первоначальные намерения и пожертвовать всем, ради чего она жила на этом свете.
Саманта не произнесла ни слова, когда Мэтт встал в полный рост и пробивавшийся из щелей в шторах свет позолотил его нагую плоть. Не имея сил отвести от него глаз, она исследовала взглядом его сильное мускулистое тело, ставшее таким благодаря неустанным тяжким трудам. Хотя она всегда знала, что он малость ниже ее ростом, раньше ей как-то не приходило на ум, насколько широки и мощны его плечи. Такими же мощными и сильными были у него руки и торс, а ноги казались высеченными из твердых пород дерева.
Потом Саманта перевела взгляд на его тонкую талию, испытав привычное возбуждение при виде темной волосяной дорожки, шедшей по животу и окружавшей те части его тела, которые, как она какое-то время думала, принадлежали ей одной. Она боготворила его плоть, как и он боготворил ее тело — до такой степени, что склонялась перед ним, как перед святыми дарами. Она вдруг вспомнила, как он проникал в ее лоно — резко и торопливо, словно опасаясь, что ее у него отберут. Но поскольку никто этого делать не собирался, его мужское естество в скором времени обретало подлинную свободу и увеличивалось у нее внутри до весьма внушительных размеров. А еще она вспомнила, как его мужское естество содрогалось у нее внутри за мгновение до того, как он взлетел на вершину блаженства вместе с Самантой.
Неожиданно, она задалась вопросом, насколько значимы для него все эти важные для нее вещи, навеки врезавшиеся ей в память. Возможно, у него все по-другому и он ценит в физической близости совсем не то, что ценит она.
Чувство страха перед грозным и неопределенным будущим, ощущения которого она счастливо избегала, находясь в его объятиях, вновь стало постепенно завладевать ею. К примеру, Мэтт не спросил, есть ли у нее какие-нибудь другие тайны, когда она поведала ему о причинах своего приезда в Уинстон. А между тем она еще ничего не сказала ему о Шоне или о том, что Тоби, старый друг его отца, знает о его прошлом значительно больше, нежели он может себе представить.
Пребывая в сильнейшем внутреннем конфликте с самой собой и устыдившись вдруг своей наготы, Саманта, натянула на себя покрывало чуть ли не до шеи, когда Мэтт подошел к постели, чтобы попрощаться с ней. Более того, она не проронила ни слова, даже когда он поцеловал ее, и продолжала хранить молчание, когда он вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь.
Шон не верил своим глазам. Заброшенная хижина, находившаяся, если верить Саманте и показаниям завсегдатаев «Трейлз-Энда», «где-то к северу от города», стояла перед ним во всей своей сомнительной красе на участке земли, частично очищенном от зарослей. Он обнаружил хижину совершенно случайно, но гораздо раньше, чем думали некоторые.
В то утро он проснулся на рассвете. Занимался день, обещавший быть более жарким, чем предыдущие. Пока он готовил на костре нехитрый завтрак путешественника, легкий бриз вяло шевелил листья деревьев. Покончив с едой и тщательно затоптав костер, Шон возобновил поиски хижины, все больше утверждаясь в мысли, что она есть не что иное, как плод воображения Джоша Харденса.
Короткая остановка в городишке — таком маленьком, что он, по мнению Шона, названия города не заслуживал — помогла ему тем не менее выйти на тропу, по которой он без большого воодушевления и двинулся. Тем не менее она вывела его прямо к хижине, каковую он в данный момент и разглядывал, укрываясь в зарослях поблизости. По его мнению, это должен был быть тот самый домик, который он разыскивал.