— Вот мы и приехали.
Саманта не произнесла ни слова, когда он, соскочив на землю, снял ее с лошади. Она не отреагировала даже на эротичное прикосновение, когда, соскальзывая на землю, на долю секунды прижалась к его торсу и его губы оказались в непосредственной близости от ее губ. На мгновение заколебавшись, словно раздумывая, поцеловать ее или нет, он произнес:
— Мои люди погнали небольшое стадо на железнодорожную станцию. Так что их не будет несколько дней.
Саманта продолжала хранить молчание.
Выпустив ее наконец из рук, он добавил:
— Если хочешь, можешь посидеть в доме, пока я буду перековывать твоего мерина.
Саманта все так же молча двицулась в указанном направлении, слыша у себя за спиной шаги хозяина ранчо.
— Дома никого нет, — повторил Мэтт, закрывая за собой дверь.
Она повернулась к нему, услышав, как шумно и часто он стал дышать. Его взгляд в полумраке комнаты сообщил ей о том, о чем она постоянно думала в последнее время.
— Я, знаешь ли, вовсе не хотел уезжать от тебя в то утро. — Потом, не дожидаясь ответа или какой-либо реакции с ее стороны, продолжил: — Никогда еще не говорил тебе «прости меня», а вот теперь говорю. Прости меня, Саманта, за то, что произошло. Я искренне сожалею о том, что мы никогда не сможем быть вместе. И причина, насколько я понимаю, тебе понятна… Ты уж извини, что все так вышло.
— Только не надо снова передо мной извиняться. — Саманта, как ни старалась, не могла скрыть пробивавшуюся в голосе дрожь. — И вообще: не надо больше ничего говорить, Мэтг. Просто люби меня, как если бы на свете не существовало никакого «завтра», а я постараюсь как можно искуснее притвориться, что так оно и есть на самом деле.
Мэтт, казалось, на долю секунды потерял дар речи, а потом заключил девушку в объятия.
Саманта не противилась, когда Мэтт прикипел к ее губам поцелуем, после чего не менее минуты стояла неподвижно в его объятиях в полумраке комнаты, словно дегустируя его поцелуй. Вкус поцелуя оказался восхитительным, и она не стала возражать, когда Мэтт начал развязывать завязки и отстегивать крючки на ее платье. Расстегнув на ней блузку, Мэтт припал губами к ее груди, выказав при этом такое страстное желание, какое могло сравниться лишь с желанием Саманты продемонстрировать ему во всей красе свой бюст. Она все крепче прижималась к нему по мере того, как желание его возрастало и стремление к физической близости становилось все неуемнее.
В этой связи она упустила момент, когда Мэтт совлек с нее юбку с разрезом и избавил от прочих менее значимых предметов гардероба, мешавших лицезреть ее нагую плоть. То почти гипнотическое состояние, в котором она находилась, заставляло ее вести себя тихо и смиренно принимать предназначавшиеся ей ласки — все эти поцелуи, нежные пожатия и влажные прикосновения, когда он проводил кончиком языка по ее телу.
Однако она затрепетала, словно осина на ветру, когда он добрался до ее промежности и его губы коснулись заветной расселины у нее внизу живота. В этот момент ею овладело такое острое желание принадлежать ему, что она не оказала своему похитителю почти никакого сопротивления, пролепетав лишь несколько неразборчивых слов. Тогда он поднял на нее глаза и прошептал:
— Сколько бы ни продолжалась наша любовь, я хочу, чтобы это было истинное, ничем не замутненное чувство, о котором мы могли бы потом вспоминать с восторгом и счастливой улыбкой. Позволь же мне доказать, Саманта, что такое возможно.
Его взгляд, казалось, околдовал ее, и Саманта лишилась последних сил к сопротивлению. Покорно прикрыв глаза и держа его за плечи, она позволила ему делать с ней все, чего он пожелает.
Влажные поцелуи Мэтта в область промежности разбудили в ней неведомые доселе чувства и ощущения, и она полностью растворилась в них. Лишь усилилась бившая ее дрожь, а ноги сделались словно ватные, и ей пришлось крепче ухватиться за его плечи. Само собой, ни о каком противодействии с ее стороны не могло быть и речи.
Страстное неконтролируемое желание близости с этим человеком продолжало расти у нее внутри, и она начала тихонько постанывать, когда поцелуи, которыми награждал ее Мэтт, становились все более обжигающими и настойчивыми. Теперь ее сотрясала уже не мелкая, а крупная дрожь, от которой колебалось все её тело, а ноги стали подгибаться, поэтому он поддерживал ее корпус в вертикальном положении, крепко ухватив за ягодицы. Помимо всего прочего, эта позиция обеспечивала ему более удобный доступ к ее гениталиям. Нечего и говорить, что эта обрушившаяся на нее волна страсти вознесла ее чуть ли не на вершину блаженства.
Окружающий мир расцветился у нее перед глазами, краски стали переливаться словно в калейдоскопе, когда она почувствовала начавшие охватывать ее первые сладостные судороги. Полностью отдавшись завладевшему ею наслаждению, она перенеслась в некие горние выси, где не было ничего материального, а существовали лишь чувства и эмоции.
Судороги страсти оказались настолько сильными, что она была в полном изнеможении и рухнула на колени. А когда открыла глаза, то оказалась лицом к лицу с Мэттом, который, держа ее голову в ладонях, прошептал:
— Это только начало, Саманта.
Позабыв про валявшуюся на полу одежду Саманты, Мэтт подхватил ее на руки и отнес в небольшую спальню, захлопнув за собой дверь. Там он разделся, затем, обнаженный и напряженный, как стальной прут, проследовал к постели, куда перед этим положил Саманту, и возлег с ней рядом. Ему понадобилось не более нескольких секунд, чтобы сорвать одежду, которая еще оставалась на ней, и войти в нее одним быстрым и резким, если не сказать грубым, движением. Когда она застонала, ощутив внутри себя его напряженное мужское естество, он напомнил ей:
— Этот отрезок времени принадлежит нам и только нам, Саманта.
Саманта застонала громче, когда он начал двигаться внутри ее со все увеличивающейся скоростью, и скоро присоединила к его движениям движения собственного тела, отчего овладевшие ею эмоции стали еще острее и глубже. Она словно взбиралась на высокую гору, и исход этого крутого подъема мог быть только одним.
Судороги оргазма сотрясли ее снова, когда она заметила, как стал содрогаться от оргазма лежавший на ней сверху Мэтт. Они взлетели на вершину блаженства одновременно и теперь, усталые и довольные, лежали рядом.
Секундой позже, ощутив легкое движение, Саманта открыла глаза и увидела лицо Мэтта, который пристально смотрел на нее.
— Сейчас мир опустел, и в нем нет никого, кроме нас с тобой.
Саманта судорожно сглотнула — до того торжественными и важными показались ей эти слова.
— Правда? — только и смогла она произнести.
Мэтт улыбнулся ей и уверенно ответил:
— Правда.
Такер медленно ехал по Уинстону. Мэйн-стрит бурлила от происходившей здесь с самого утра активной деятельности. Постоянно приезжали и уезжали грузовые фургоны, доставлявшие в местные магазины и на склады продукты и товары. Жители города спешили по своим делам, надеясь завершить их до наступления темноты, с тем чтобы встретить вечерние часы за столиками заведения с подачей горячительных напитков.
Истина заключалась в том, что Такер любил Уинстон. Ему нравился и этот город, и тот факт, что он в числе прочих гостей и ковбоев мог проводить время в салуне за столиком, уставленным крепкими напитками, когда рабочий день заканчивался. Он, разумеется, знал, что Мэтта здесь не будет. Хорошо изучив распорядок дня брата, Такер приезжал в город лишь когда был уверен в его отсутствии, дабы их пути случайно не пересеклись и обоюдная абсолютная идентичность не стала явью. Для него не являлось секретом, что старший брат, отправив работников со стадом на железнодорожную станцию, останется на ранчо до их возвращения, чтобы присматривать за своими владениями, а значит, сегодня ему опасаться нечего.
Надо сказать, что Такер уделял довольно много времени, практикуясь в точном воспроизведении жестов и манер старшего брата, чтобы иметь возможность выдавать себя за него. Это не представляло для него большого труда, особенно учитывая тот факт, что тембр голоса был у них одинаковый. Что же касается черт лица, то ему иногда казалось, что и сам он, даже в случае необходимости, вряд ли сумел бы отличить себя от брата. Чтобы еще больше подчеркнуть их сходство, Такер носил поношенные, но идеально чистые рубашки — точь-в-точь как его брат. То же относилось и к брюкам, которые у Мэтта от частой стирки сидели в обтяжку и имели несколько выцветший и полинявший вид. Такер даже перестал стричься и добился того, что волосы у него на затылке отросли и лежали кольцами на воротнике рубашки, как у Мэтта, который никак не мог найти время, чтобы сходить к цирюльнику. Так что в их внешнем виде даже самый внимательный глаз не обнаружил бы никаких различий. Единственная вещь, которую Такеру не удалось дублировать, была гравированная, литого серебра ременная пряжка, доставшаяся Мэтту в наследство от отца.
И все же, несмотря на столь всеобъемлющее сходство, Мэтт, подобно отцу, отказывался признавать его.
Осознание этого не давало Такеру покоя и раздражало его, а позже навело на мысль, как воспользоваться их сходством к своему преимуществу. Он решил в некоторых щекотливых ситуациях выдавать себя за брата, прикрываясь его безупречной репутацией. Быть может, достав таким образом Мэтта, он все-таки заставит его обратить на себя внимание?
Такер хмыкнул. У него был план, что, когда Мэтт объявит наконец во всеуслышание о своем брате-близнеце, он, Такер, ударится в бегство, заставив своего законопослушного родственничка доказывать факт его существования.
Когда же сей факт будет признан, он затребует у Мэтта половину ранчо как часть полученного от отца наследства. Мэтт мог думать о Такере что угодно, но этого он уж точно от него не ожидает.
Такер расплылся в улыбке. Интересно, что тогда его братец будет делать?
Воистину люди говорят правду, когда утверждают, что месть слаще меда.
— Мэтт, подожди минуточку!
Такер придержал коня, огляделся и заметил Тоби Ларсена, призывно махавшего ему рукой с противоположной стороны улицы. Такер досконально изучил места, которыё посещал братец, и знал, что этот старикан — знакомый Мэтта, поскольку в прошлом был другом его отца. Однако другом Мэтта он бы его не назвал. Тем не менее старикан отчаянно пытался привлечь его внимание.
Такер, наклеив на лицо любезную улыбку, соскочил с коня и подошел к старику. Последний, нахмурившись, выпалил:
— Ну вот! Опять ты ввел меня в заблуждение! Я-то думал, что знаю, куда Саманта ездит по утрам вот уже на протяжении трех дней. Но похоже, ошибся, что заставляет меня беспокоиться за девушку даже больше, чем прежде.
Мало что поняв из этой сумбурной речи, Такер спокойно осведомился:
— Ты о ком это толкуешь, Тоби?
. — О Саманте Ригг — о ком же еще? Она не так давно поступила в услужение в салун «Трейлз-Энд». Только не делай вид, что не имеешь о ней никакого понятия.
— Разумеется, я знаю ее.
Тоби кивнул:
— Еще бы тебе ее не знать…
Такер окрысился:
— Говори, что хотел, но только по делу. У меня нет времени на досужие разговоры. Нужно посетить местный магазин, к тому же у меня пересохло в глотке и хочется глотнуть чего-нибудь крепкого.
— Ну, если ты слишком занят для разговора о…
Такер прищурился:
— Ладно, выкладывай, что у тебя там.
Маленькие глазки Тоби исследовали его каменную физиономию.
— Мне не нравится твой тон и выражение лица, но сейчас у меня на уме кое-что поважнее. А именно: уже становится поздно, а Саманта так и не вернулась до сих пор в город.
— И что с того?
— А то, что она уже третье утро уезжает верхом из города и возвращается к началу работы в «Трейлз-Энде». А вот сегодня не вернулась. Я-то думал, она навещает тебя, но, как выяснилось, ошибся.
Такер испытал тревожное чувство.
— Значит, говоришь, она уезжает по утрам из города?
— Три последних утра, во всяком случае, уезжала. — Тоби покачал головой. — Говоря по правде, я очень за нее беспокоюсь, поскольку она никогда не говорит, куда едет. А коль скоро она ездит не к тебе, то…
Тоби говорил что-то еще, но Такер думал о другом. Саманта отвергла его, когда он приехал в город и подкараулил ее после закрытия салуна, когда она возвращалась в отель. При всем том у него не было никаких сомнений, где она находится в настоящий момент.
Тоби продолжал говорить:
— Я сделал все, что мог, чтобы прекратить досужие разговоры о твоих отношениях с Самантой. Отчасти мне это удалось, поскольку меня здесь все уважают и никто не хочет противоречить мне в открытую. Но хочу тебя предупредить, что она со дня вашего знакомства стала совсем другой, забрала что-то ненужное себе в голову и, насколько я понимаю, решила взять дело в свои руки. Хотя я с самого начала говорил ей, что ты решил связать свою жизнь с Дженни и никто не сможет сбить тебя с этого пути.
— С Дженни, говоришь?
— Но если даже ты не знаешь, куда она ездит верхом по утрам, то…
— А кто тебе сказал, что я об этом не знаю?
— Ты же сам и сказал, черт тебя побери! — ответил Тоби, яростно блеснув глазами.
— Ты просто вбил себе в голову, что Саманта ездит ко мне, и не дал мне ни малейшего шанса объясниться. Между тем я действительно встретил Саманту сегодня утром во время верховой прогулки, и она сказала мне, что не вернется вечером в город, поскольку отправилась навестить подругу.
— Подругу? Саманта здесь никого не знает.
— Как и ее подруга. Раньше они работали вместе, но потом подруга вышла замуж и родила двух шустрых ребятишек, с которыми ей трудно управляться. Вот она и пригласила Саманту помочь утихомирить ее озорников.
— Я ничего не слышал о людях, которые недавно обосновались в нашей местности.
Проигнорировав слова Тоби, Такер продолжал:
— Саманта не хочет, чтобы жители нашего городка узнали об этом. Излишнее любопытство может вызвать определенные трудности у ее подруги, так что никому не рассказывай об этом. И уж конечно, не вздумай ее разыскивать. Она сказала, что вернется, как только уладит некоторые маленькие проблемы, связанные с ее знакомой.
— Хм…
Такер сделал паузу, наблюдая, как Тоби переваривает его историю. Он знал, что его импровизация грешит многими пробелами и недостатками, но ничего лучшего выдумать за пару минут не смог.
Такер знал, где находится Саманта, и это знание постепенно расшевелило его чувства и дало новую пищу мозгам. Он-то думал, что Мэтт действительно ценит Дженни и собирается посвятить ей свою жизнь; но, как только что выяснилось, это не так.
Теперь Такер точно знал, что ему делать, и вновь переключил внимание на Тоби, когда услышал сказанные последним слова:
— Ну, если ты уверен в этом, Мэтт…
— Уверен, — быстро произнес Такер и добавил: — Думаю, Саманта не хотела бы, чтобы по ее следу отправили поисковую партию.
— Хорошо, в таком случае я не стану ее искать. Я уже говорил ей, что уважаю ее частную жизнь.
— Понятно…
— Просто буду сидеть и ждать, когда она вернется.
Старик, впрочем, произнес это с таким видом, как если бы сам не очень-то верил в то, что говорил.
Не имея ни малейшего желания развивать эту тему, Такер привязал лошадь к коновязи и зашел в магазин. Потом, быстро сделав несколько покупок, вышел на улицу и, не заходя в салун, вскочил на коня.
У него уже был готов план действий. Он всегда считал Мэтта счастливчиком и не сомневался в том, что из них двоих старшему брату повезло гораздо больше, чем ему. Но похоже, близится время, когда ему будет больше везти.
Прошлого не существовало, как не существовало будущего. Только настоящее. Содрогаясь от желания и прижимаясь губами к горячей плоти Саманты, Мэтт в глубине души лелеял эту мысль. Простая деревянная кровать, на которой они расположились, раскачивалась, как лодка в бурю, отзываясь на страстные движения любви, когда он исследовал нагое тело Саманты, которым однажды уже обладал. Только сейчас, однако, он обнаружил у нее в промежности бутон чувственности, и страсть