Я огляделась, и волосы у меня на голове медленно зашевелились. На улице не было ни единой живой души. Ни людей, ни машин, ни птиц… никого. Даже цветы не качались от легкого дуновения ветра, долетавшего с Сены. Я оглянулась. Короткая улочка, на которой я стояла, упиралась в Сен-Луи ан л'Иль, оживленную городскую улицу с множеством магазинов и ресторанов. Из-за большого количества машин и пешеходов Рене потребовалось десять минут на то, чтобы проехать пару кварталов, но там, где стояла я, городской шум казался едва слышным, как будто вся улица Крови Невинных была обернута толстым слоем ваты — оазис тишины и покоя посреди оживленного города.
— Сказать «мурашки по коже поползли» — это значит ничего не сказать, — произнесла я вслух, просто чтобы услышать чей-то голос. Меня охватило нехорошее предчувствие; я прижала к себе чемоданчик и еще раз позвонила в квартиру мадам Довиль. И мне стало совсем не по себе, когда я заметила, что парадная дверь не заперта. — Должно быть, сегодня утром кто-то очень торопился, уходя из дому, — обратилась я к двери, пытаясь совладать со страхом, который наводила на меня безлюдная улица. — Кто-то просто опаздывал на работу и плохо захлопнул дверь. Вот и все. Ничего страшного нет в том, что дверь целый день была открыта. В этом нет ничего зловещего. И улица никакая не жуткая… О, вот дерьмо. Эй? — Я толкнула дверь и шагнула в небольшой вестибюль. За ним оказался узкий коридор, дальше виднелась лестница, отделанная темными панелями. — Есть здесь кто-нибудь? Мне нужна мадам Довиль. Э-э-эй?
Я думала, что мое «эй» разнесется по всему дому, но странное дело, слова заглохли, как будто стены поглотили их, — тот же самый странный эффект, из-за которого снаружи на улице было тихо как в могиле.
— Вот, еще могилу вспомнила, — проворчала я едва слышно, осторожно закрыла за собой дверь и подошла к лестнице, ведущей на второй этаж. — Бывают моменты, когда слишком живое воображение только вредит.
В узком коридоре, тянувшемся вдоль всего второго этажа, было только две двери. На одной из дверей я заметила серебряную табличку с именем «Довиль», выгравированную затейливым шрифтом, кричащим о богатстве. Вторая дверь, решила я, вела в ту же квартиру. Я подошла к парадному входу, одной рукой крепко прижимая к груди свой чемоданчик, и подняла вторую руку, чтобы постучать. Не успела я прикоснуться к сверкающей дубовой двери, как на меня нахлынула волна ужаса и дурных предчувствий. У меня возникло стойкое ощущение, что здесь произошло что-то очень, очень плохое. Чувство было таким сильным, что я начала отступать, пока не наткнулась на стену, и холод, исходивший от панели, проник сквозь тонкую ткань моего платья. Я вцепилась в чемоданчик и перевела дыхание; горло мне словно сдавила рука страха. Тревожное чувство, возникшее у меня после прощания с Рене, превратилось в нечто гораздо более страшное; по коже побежали мурашки, внутренний голос завопил, чтобы я бежала отсюда сию секунду.
В этой квартире побывало нечто ужасное. Нечто… неестественное.
— Я уверена в себе, — проскрежетала я сквозь зубы и заставила себя шагнуть к двери. — Здесь просто живет эксцентричная коллекционерша, ничего страшного нет. Бояться нечего. Я профессионал. Я это сделаю.
Едва я прикоснулась к двери, как она распахнулась.
Я замерла в дверном проеме, и волосы у меня на затылке зашевелились от ужаса; передо мной был короткий коридор, в конце которого виднелась дверь в гостиную. Пылинки кружились в свете вечернего солнца, проникавшем через высокие французские окна и образовывавшем рубиновое пятно на темно-красном ковре. На антикварном столике, стоявшем между окнами, я заметила свежий букет цветов; их резкий запах чувствовался даже там, где стояла я. Высокий потолок, выкрашенный в кремовый цвет, гармонировал с бледно-голубыми стенами и сложным лепным орнаментом. Я заметила у одной из стен полированный антикварный письменный стол с подходящим по стилю креслом, обитым красной тканью; кресло было отодвинуто, словно хозяйка встала из-за стола минуту назад.
Все здесь было сделано со вкусом, все было изящным и дорогим — именно такие вещи я и ожидала увидеть в квартире богатой женщины, живущей в престижном районе Парижа.
Но я. никак не ожидала увидеть труп. Тело женщины, согнутое пополам, было подвешено к люстре за связанные за спиной руки; оно слегка раскачивалось. Под ним, на дорогом ковре, был выведен пеплом черный круг — круг с двенадцатью символами. Я нисколько не сомневалась, что мертвая женщина — сама мадам Довиль.
— J'ai ипе grenouille dans топ bidet, — произнесла я и страстно пожелала, чтобы лягушки были сейчас моей самой серьезной проблемой.
Глава вторая
Думаю, за мой геройский поступок меня выбрали бы командиром отряда бойскаутов; как ни странно, я не бросилась с воплями бежать прочь при виде трупа женщины, к которой приехала с другого конца планеты. Надеюсь, в следующей жизни меня вознаградят за то, что я не скрылась, пока еще было время, ведь шаг вперед, в квартиру мадам Довиль, в тот момент, когда ее тело слегка раскачивалось в лучах вечернего солнца, был одним из самых трудных шагов в моей жизни.
Ну хорошо, признаюсь откровенно: я немного похныкала и оставила входную дверь открытой, потому что какая-то примитивная часть моего сознания настаивала на необходимости иметь путь к отступлению. На тот случай, если тело внезапно оживет и попытается меня сцапать (в стиле фильмов ужасов). Но хныканье было негромким, и я замолчала, как только сообразила, что оно исходит от меня.
— Возьми себя в руки, — строго приказала я и вздрогнула, услышав в мертвой тишине квартиры собственный голос. Затем меня передернуло от мысленно произнесенного слова «мертвая». — Если она на самом деле мертва, она тебе ничего плохого не сделает. О черт, если она мертва… Проклятие. Думаю, надо убедиться в том, что она действительно мертва.
Мне показалось, что прошло несколько часов, прежде чем я, сделав семь шагов, пересекла короткий коридор. Я обогнула круг пепла, не желая прикасаться ни к нему, ни к телу. Конечно же она мертва, если ее вот так подвесили. Ведь неподвижность — это верный признак смерти? И значит, я могу уйти, не проверяя, мертва она или нет?
— Дерьмо собачье! — произнесла я и осторожно поставила свой чемоданчик на антикварное кресло, украшенное затейливой вышивкой.
Затем двинулась вперед, стараясь ни до чего не дотрагиваться, и остановилась напротив тела, почти касаясь носками туфель круга пепла. Я глубоко вдохнула, пытаясь подавить чувство, что делаю что-то не то, и протянула руку, чтобы пощупать пульс на шее мадам Довиль.
— Non!
Вздрогнув при звуке мужского голоса, раздавшегося у меня за спиной, я подскочила на месте и, дико замахав руками, чуть не полетела прямо на тело. Я взвизгнула, и лишь благодаря тому, что кто-то схватил меня за шиворот и оттащил назад, я не оказалась внутри круга.
— Ne la touchez pas
— A? — Я потерла руки, внезапно заледеневшие и покрывшиеся мурашками, и, моргая, уставилась на человека, возвышавшегося передо мной. — Я… э-э-э… простите, поп parlez по-французски.
— Американка? — спросил мужчина, раздувая ноздри и как будто принюхиваясь.
— Ага, — ответила я, продолжая растирать руки.
Я перевела взгляд с незнакомца на тело, потом обратно, и внезапно у меня в голове молнией промелькнула мысль, что я нахожусь в квартире с трупом и незнакомцем, а это, скорее всего, означает, что он…
— Я ее не убивал, — быстро произнес он, очевидно прочитав мои мысли, и отвернулся, чтобы осмотреть тело.
Я воспользовалась этим, чтобы разглядеть мужчину. Я не совсем идиотка — если я оказываюсь в одной комнате с трупом, то высокий, мускулистый, темноволосый и ужасно привлекательный, одетый в черное парень, от которого определенно веет опасностью и который таинственным образом возникает из ниоткуда, естественно, будет числиться под номером один в моем Списке Потенциальных Убийц.
А это означало, что мне следует убираться отсюда вместе со своим драконом, прежде чем мистер Убийца решит повторить сделанное.
У меня перекосилось лицо как раз в тот момент, когда незнакомец обернулся. В глубине его темно-зеленых глаз на миг вспыхнул огонек.
— Вам нехорошо? Вы же не собираетесь блевать прямо на меня, а?
— Вообще-то, такого не было в моем списке дел на сегодняшний вечер, но, если вы и правда настаиваете, думаю, я могу попробовать.
Он, наклонив голову, пристально осмотрел меня.
— Никогда не понимал американского юмора. Это что, была такая шутка?
— Да, шутка.
О, замечательно, Эшлинг, просто замечательно. Ты оказалась в комнате наедине с убийцей, в чужой стране, и все, что ты в состоянии сделать, — это отпускать шуточки! Да тебе следует бежать отсюда сломя голову! Я сделала глубокий вдох и боком направилась к креслу, в котором лежал мой чемоданчик. Незнакомец, шагнув в сторону, загородил собой дверь. Я начала паниковать. Мне стало ясно: для того чтобы сбежать, нужно отвлечь зеленоглазого красавчика-убийцу.
Он взглянул на меня, блеснув глазами, отчего я одновременно перепугалась до смерти и захотела броситься ему в объятия.
— Ах да. Шутка. Я так и подумал.
Приди в себя, дорогая. Нельзя поддаваться очарованию пары зеленых глаз — особенно тогда, когда эти глаза принадлежат хладнокровному убийце.
— Хм… Я просто хотела убедиться в том, что мадам Довиль и в самом деле мертва. — Я на миг закрыла глаза, сообразив, как по-дурацки это звучит. — То есть я хотела убедиться в том, что она не жива. То есть не то чтобы я желала ее смерти, ну, вы понимаете. Я просто хотела быть уверена, что это не так. О, вот дерьмо, я не это имела в виду.
— Вы хотели удостовериться в том, что ничем не можете ей помочь, — произнес темноволосый незнакомец, и его сексуальный голос с иностранным акцентом — кажется, немецким — звучал странно невыразительно. Именно таким тоном разговаривает с вами человек, подозревающий вас в том, что вы — ненормальный убийца.
— Хотя на самом деле это оксюморон. Вряд ли бывают не ненормальные убийцы, — произнесла я вслух.
Его зеленые глаза снова сверкнули.
— Вы хотите обсудить психические отклонения убийц?
Я застонала:
— Простите, это у меня невольно вырвалось. А вам не кажется, что кому-то из нас следует… осмотреть ее? Ну а вдруг она не смертельно ранена?
Он взглянул через плечо на тело. Я тоже взглянула.
— Вы не верите, что она мертва?
Мне пришлось признать, что он прав. Тело было абсолютно неподвижным, и тяжелая тишина, висевшая в комнате (в доме, на улице, а возможно, и во всем мире), казалось, душила меня. Мне не нужно было ничего проверять — я знала, что в квартире находились только два живых человека и женщина, подвешенная за руки к люстре, не принадлежала к их числу.
Мужчина наклонил голову, затем развернулся и закрыл входную дверь, которая по-прежнему была распахнута. Меня охватил ужас. Он собирается меня убить! Я затравленно огляделась по сторонам в поисках оружия; незнакомец взял меня за локоть, и я вскрикнула.
— Что с вами? Выглядите вы так, как будто сейчас упадете в обморок.
— Со мной? Со мной ничего. Я в порядке. Хотя, кстати, я вот сейчас подумала — у меня ужасные проблемы с памятью. Я не помню лиц людей. И голосов тоже. И того, что мне говорили, не помню… вообще ничего. Поэтому если кого-то волнует, что я могла что-то подсмотреть или подслушать, то такому человеку совершенно не о чем беспокоиться. Из-за моих проблем с памятью. Кстати, это не лечится.
Неизвестный окинул меня долгим, изучающим взглядом, затем раздраженно фыркнул, выпустил мою руку и присел на корточки, чтобы рассмотреть круг, выведенный пеплом на ковре.
— Я же вам сказал, что не убивал ее. Я не причиню вам вреда. Вы совершенно напрасно меня боитесь. Как там говорят — презрение пробуждает в нас храбрость?
Уловив в сексуальном голосе высокомерные нотки, я вздернула подбородок:
— Что? Кто вам сказал, что я боюсь?
— Я чувствую запах страха. Что вы думаете об этом? — Он указал на круг из пепла.
Я бросила на загадочного парня быстрый взгляд и скрестила руки на груди, незаметно пытаясь выяснить, не пахнет ли от меня потом.
— Это круг, нарисованный пеплом, рядом изображены двенадцать символов Астарота [2]. А кстати, как именно пахнет страх?
Незнакомец, нахмурившись, рассматривая круг, но не прикасался к нему.
— Сексуально.
Я пару раз моргнула. Как будто от этого я стала лучше соображать!
— Что?
Он выпрямился и направился ко мне, и при этом я снова четко осознала, что нахожусь в пустой квартире с трупом женщины и таинственным незнакомцем, слишком симпатичным, чтобы я могла сохранять хладнокровие.
— Он пробуждает во мне хищнические инстинкты.
Он наклонился ко мне, и я замерла на месте; гипнотический взгляд его изумрудных глаз, казалось, затягивал меня в неведомые холодные глубины. В этом человеке было что-то такое, что заставляло меня каждой клеточкой ощущать, что он — мужчина, а я — женщина и что между нами существуют некие принципиальные различия, которые моему телу очень хотелось подробнее изучить, несмотря на тот факт, что он, возможно, и есть убийца.
— Ой!
Он кивнул; пушистые черные ресницы оттеняли зелень его глаз.
— И из-за этой чисто мужской реакции вы, как женщина, чувствуете угрозу. Это заставляет вас защищаться и отпускать шутки в самый неподходящий момент.
— Вы хотите сказать, будто то, что происходит между нами, только сексуальное напряжение? — Некоторые части моего тела умоляли именно о таком повороте событий, но я твердо приказала этим частям вести себя прилично и напомнила им о том, что человек, которого они жаждали, предполагаемый убийца. — Вы хотите сказать, что я боюсь потому, что вы мужчина, а я женщина, а не потому, что мы стоим рядом с телом хозяйки этой квартиры, которая недавно была убита?
Губы прекрасного незнакомца изогнулись в ухмылке, и он снова обернулся к мадам Довиль.
— Нет, я этого не говорю. Как вы думаете, этот круг замкнутый или открытый?
Я посмотрела на ковер.
— По-моему, замкнутый. Хм… А кто вы такой? Его взгляд скользил по комнате.
— Я мог бы задать вам тот же вопрос.
— Могли бы, — согласилась я, глядя, как он осторожно обходит круг. Он остановился с другой стороны тела, перед багряно-золотым диваном, составлявшим гарнитур с двумя креслами, и, снова нахмурившись, посмотрел на ковер. — Но я первая спросила. Итак, кто вы такой? Вам, конечно, не обязательно мне отвечать, но полиции наверняка тоже захочется это узнать, поэтому, думаю, вы можете поупражняться на мне, сочиняя свое алиби.
Мужчина, в очередной раз окинув меня недовольным взглядом, сунул руку в нагрудный карман черной кожаной куртки, вытащил бумажник, раскрыл его и помахал передо мной каким-то удостоверением:
— Дрейк Вирео, Интерпол.
У меня отвисла челюсть, да так, что ко мне в рот вполне смогла бы залететь ворона; прошла пара секунд, прежде чем я это заметила.
— Интерпол? Это что-то вроде международного Скотленд-Ярда? Так вы детектив?
— В каком-то смысле. — Он хотел закрыть бумажник.
— Погодите-ка, — сказала я, осторожно огибая круг и мадам Довиль. — Я еще не совсем спятила. Я хочу посмотреть на это поближе.
Он махнул бумажником в сторону дивана:
— Но если круг сейчас замкнут, каким образом демону удалось сбежать?
Бывают моменты, когда девушке просто необходимы большие темные очки. Это был один из них. Я уставилась на Дрейка глазами, круглыми, как плошки:
— Да что происходит с людьми в этой стране, вы все демонами одержимы, что ли? Какой еще демон? О чем вы говорите?
Он хмыкнул. Этот звук выражал раздражение и нетерпение, а также некоторую долю удивления.
— Я спрашиваю вас, что произошло с демоном, которого вызвал тот, кто изобразил круг? Если круг замкнут, как вы говорите, тогда демон никуда не мог деться, и все же доказательство его исчезновения у вас перед глазами.
Я взглянула туда, куда он указывал бумажником. На полу между диваном и стеной виднелось черное пятно, словно кто-то провел там углем. Я посмотрела на пятно, потом на Дрейка, не зная, кто из нас окончательно сошел с ума — он или я. Я решила, что, поскольку знаю его меньше, то сумасшедший — он.