Ринальдо, конечно, был не из стройняшек. но нужно отдать ему должное — бегал он, как спринтер.
— Merde! — вскрикнула я, прикусила губу и медленно двинулась вперед по доске, стараясь не завизжать.
Я оказалась на противоположной стороне как раз вовремя — Ринальдо почти догнал меня. Джим уже вцепился в досочку когтями, а я, спрыгнув на берег, стала помогать ему сбросить ее в воду. Ринальдо, выкрикнув какое-то итальянское ругательство, кинулся к импровизированному мосту.
Он опоздал на несколько секунд. Я стояла, задыхаясь, прислонившись к сводчатой стене туннеля и глядя на пропасть шириной два метра, на дне которой ревел поток; Ринальдо расхаживал по противоположному берегу, яростно глядя на меня. Он даже не задыхался, черт бы его побрал!
— Ну, в чем дело, промокнуть боишься? — ядовито крикнула я, чувствуя, что настало время поквитаться за эпизод в парадной.
Ринальдо прорычал что-то неразборчивое и, казалось, собрался перепрыгнуть через канаву, но несколько раз, уже приблизившись к краю, снова отступал.
— Тебя что, мама в детстве не учила, что глупо дразнить дракона? — упрекнул меня Джим, направляясь к дальнему выходу.
Мы побежали дальше вдоль стены; Ринальдо не отставал, рыча и выкрикивая ужасные угрозы, но вскоре, оставив его на берегу, мы скрылись в одном из боковых туннелей, до которого он не мог добраться.
Мы пробежали мимо еще нескольких входов в туннели; некоторые были открыты, некоторые — забраны решетками. Вскоре я совершенно перестала ориентироваться.
Горло словно сдавило клещами.
— Джим, мне нужно передохнуть, — прохрипела я, когда мы оказались на очередной развилке среди каких-то механизмов.
Нечто вроде гигантского двигателя с большими красными шестернями красовалось на небольшой дрезине, к которой был прицеплен черный тендер с острыми углами. Колеса дрезины и тендера были предназначены для движения по рельсам.
— Нельзя останавливаться, если не хочешь, чтобы они нас сцапали, — сказал Джим, проползая под сцеплением двух вагонов.
Я села на сцепку, перекинула на другую сторону ноющие ноги и на мгновение остановилась, чтобы набрать воздух в легкие.
— Мне все равно. Пусть меня сцапают. Мне просто нужно передохнуть. У меня сейчас сердце разорвется.
— Ну, еще немного, — подбадривал меня Джим, проползая под ограждением с красной надписью: «Danger! Interdit аи public».
Мне не нужно было знать французский, чтобы понять, что это означает.
Не успела я открыть рот, как услышала голоса двух мужчин в том туннеле, откуда мы только что выбежали. Я захлопнула рот, перелезла через сцепку высотой мне по пояс и, упав на четвереньки, с трудом подавила изумленный возглас. Мы оказались в небольшом колодце, — очевидно, это был какой-то заброшенный переливной клапан; и, кроме красного металлического карниза, под ногами у меня ничего не было.
Меня не пришлось просить вести себя тихо; скрючились, стараясь слиться со стеной. Поскольку между нами стояли вагоны, люди Фиата не могли нас увидеть — для этого им пришлось бы подойти прямо краю колодца и вглядеться вниз. Я сидела, обхватив руками Джима и прижавшись лицом к его лохматой голове, чтобы заглушить звуки своего хриплого дыхания. Секунду спустя на пересечении туннелей оказались другие, звавшие Ринальдо. Я не стала рисковать и подыматься, чтобы взглянуть на них. Несмотря на то, что я не поняла ни слова из их разговора — очевидно, с драконы в основном родом из Италии, — судя по рассерженному тону, они были далеки от того, чтоб радоваться жизни. Посовещавшись около минуты, они ушли, причем каждый углубился в один из туннелей.
— Ты как думаешь, они вернутся? — прошептала я в мохнатое ухо Джима.
— Перестань, щекотно, — ответил Джим, подставляя мне голову.
Я почесала у него за ухом — я знала, что ему нравится.
— Надо уходить, — прошептала я; вспомнив туристов, переговаривавшихся и окликавших друг друга, я сообразила, что звук здесь распространяется очень хорошо.
— Нет! Думаю, нужно здесь подождать, пока они не станут называть тебя «Призраком Канализации».
Я дала ему по загривку и с довольно громким кряхтеньем приподнялась, чтобы вылезти из отстойника.
— Я слишком стара для всего этого. Я хочу домой. Пусть Дрейк забирает себе дурацкое Око. Пошел он к черту, этот мир. Мне нужна только горячая ванна и мягкая постель.
— Ты эгоистка, эгоистка, эгоистка, — заквакал Джим, проворно вылезая из колодца. — Давай сюда.
Я обернулась:
— Ты что, у нас знаток сточных труб? Откуда ты знаешь, что выход именно там?
Джим кивнул на небольшой голубой знак с надписью: (Avenue Bosquet). Красная стрелка указывала вверх; рядом виднелся ряд каких-то металлических рукояток, вмонтированных в стену.
— О, значит, это и есть выход?
— Точно.
Когда я волокла Джима вверх по стене, показались двое туристов. Демон не в состоянии был лезть сам, и после того, как я наотрез отказалась нести его на себе, он уцепился за меня и тащился как хвост, пока я хваталась за ручки. Я боюсь даже представить, что подумали о нас туристы, но надеюсь, девочка с фотоаппаратом пришлет мне снимок, который она сделала в тот момент, когда я откинула крышку люка и в полном изнеможении выползла на проезжую часть авеню Боске, еще согретую лучами заходящего солнца.
— Напомни мне, — выговорила я, уворачиваясь от проезжавшей машины. Я пинком вернула крышку на место и рухнула на землю между двумя припаркованными машинами. Джим, сидя на тротуаре, смотрел, как я, согнувшись пополам и не обращая внимания на взгляды прохожих, ловлю ртом воздух. — Напомни мне об этом, если мне еще раз придет в голову светлая мысль навестить Виверна в его логове.
— Ты думаешь, что еще способна на такую глупость? — вполголоса спросил Джим.
Я привалилась спиной к машине и закрыла глаза; силы покинули меня.
— Никогда не знаешь, Джим. Никогда не знаешь, что будет завтра.
Глава пятнадцатая
Пока такси везло нас к дому Офелии и Пердиты, мне не давало покоя тревожное чувство: я не знала, что Фиат успел прочесть у меня в голове, прежде чем я окружила себя мысленными барьерами. Я не была уверена в том, что мне удалось скрыть от Фиата свой адрес, однако надеялась на лучшее. Но никто не подстерегал меня ни у парадной, ни в квартире, и, ввалившись в холл, я сунула ключи Офелии в сумочку и понеслась в ванную, чтобы смыть с себя вонь сточных труб.
Только после девяти я вышла из ванной в клубах пара, источавшего аромат жасмина; все мое тело ныло и было покрыто царапинами и синяками от ползания по туннелям и оттого, что пришлось тащить на себе по отвесной стене огромного демона в обличье ньюфаундленда. Но канализацией хотя бы от меня больше не пахло.
Я оставила Офелии и Пердите записку, в которой объясняла, что слишком устала, чтобы идти в клуб. Затем, прогулявшись с Джимом в ближайшем парке, забралась в постель и почти мгновенно погрузилась в глубокий сон без сновидений.
По крайней мере сначала сновидений не было.
«Нет, это происходит не со мной», — сказала я себе, входя в круг света. Я понятия не имела, где нахожусь. Я смогла разглядеть только высокий сводчатый потолок; длинное узкое помещение напоминало неф готического собора. Тем не менее я почему-то была твердо уверена в том, что Дрейк где-то здесь, среди теней. Оглядевшись, я вдруг заметила, что на мне не та кремовая с кружевами сорочка, в которой я ему снилась последние два раза. Сегодня я была одета в облегающее черно-красное платье для фламенко, со сборчатыми рукавами и глубоким вырезом, демонстрирующим большую часть моей груди и всю спину. Расклешенная юбка из алых и черных клиньев шелестела при каждом движении. Это было очень сексуальное платье, я никогда не носила ничего настолько смелого и соблазнительного.
Откуда-то раздались звуки танго, и в круг света медленно вошел Дрейк, одетый во все черное. В свете какой-то яркой лампы, висевшей над нами, блестела его шелковая рубашка, похожая на жидкий агат, струящийся по его груди и рукам. Он остановился и протянул мне руку. Я машинально повернулась к нему, сжала его руку и, сделав оборот вокруг себя, оказалась в его объятиях; наши сцепленные руки замерли у меня за спиной. Кроваво-красный шарф у Дрейка на поясе был точно такого же цвета, как мое платье.
— Я не умею танцевать танго, — проговорила я, как всегда завороженная его присутствием.
— Теперь умеешь.
Голос его, глубокий, низкий, пробудил во мне все мои невысказанные эротические желания, и по спине пробежал холодок; я вся задрожала, но от страха или от возбуждения — сама не знаю.
Кружась, я устремилась прочь, Дрейк — за мной, и наши тела сплелись в чувственном танце, в котором не было никаких правил, кроме нашего взаимного притяжения. Лилась музыка, и мы танцевали; его тело спрашивало, и мое отвечало, мои ноги двигались в такт с его ногами, кончик моей туфли медленно скользил — к его колену, и от этой ласки я буквально сходила с ума. Мы извивались в чувственном танго в круге света, и юбка овевала его ноги; мы даже не касались друг друга и все-таки были неразрывно соединены взаимной cстрастью, которая от одного лишь прикосновения вспыхну с новой силой. Я закружилась, устремляясь влево, он вправо, наши тела снова соприкоснулись, затем paзашлись, повинуясь ритму музыки. Я не сводила взгляда от его изумрудных глаз, в глубине которых тлел скрытый огонь; руки его скользнули по моей талии, приподняли меня на миг, и чувства захлестнули меня настолько, что я не в силах была вымолвить ни слова Затем он отпустил меня, и мы снова описали круг под яркими лучами света, и сердца наши бились в одном ритме.
— Почему ты бросила меня? — спросил Дрейк, когда я выгнулась, опираясь спиной на его руку, и оказалось в тени. — Почему ты сбежала?
Я обхватила его ногу своей ногой и, развернувшие прижалась спиной к его спине. Он поймал мою руку, завертел меня так, что все закружилось перед глазами, медленно остановил, прижал спиной к себе, впившие пальцами мне в бедра, и снова повел меня по кругу.
— Ты сам знаешь почему, Дрейк. Я не обязана перед тобой оправдываться.
Его горячее дыхание опалило мне шею. Странно, ни за весь танец я не ощутила ни искорки его огня, и вот, внезапно это пламя охватило меня целиком, оно бушевало внутри меня, пока я вдруг не поняла, что это желание, а гнев. Я развернулась к нему лицом, коснувшись грудью его шелковой рубашки; ноги наши все время выполняли замысловатые па, после которых реальности мне пришлось бы лечить по крайней мере одну сломанную щиколотку.
— Я тебя не понимаю. Я пытался разгадать тебя, но это невозможно. Я не знаю, что тебе от меня нужно.
Он развернул меня спиной к себе. Я сделала очередное па, положив его руку себе на талию.
— А разве не естественно для смертного существа заботиться о своей безопасности?
Его огонь бушевал внутри меня, все мое тело было охвачено этим пламенем. Я встретила его огонь, раскрыв ему объятия, а затем направила его энергию обратно.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Эшлинг, но ты играешь в опасную игру. Кто помогает тебе?
Я улыбнулась, прижалась к нему соблазнительным движением, обошла его, проведя пальцами над алым поясом.
— Я не обязана тебе ничего рассказывать. Возможно, между нами и существует некая странная метафизическая связь, и, возможно, в прошлом сне мы предавались необузданным удовольствиям, но это не значит, что мы созданы друг для друга, и я не обязана тебя слушать.
— Ты ответишь на мой вопрос! — прорычал Дрейк, и его низкий голос пронизал все мое тело, затем слился с охватившим меня огнем, и белые языки пламени стали еще горячее.
Я рассмеялась и отклонилась назад, когда он властным движением привлек меня к себе.
— Может, я тебе сейчас и снюсь, но это не значит, что я выполню все твои приказания.
— Мы с тобой принадлежим друг другу. Ты и сейчас хочешь меня.
— Но сейчас мы ничего непристойного делать не будем.
Дрейк в ярости замер:
— Ты мне отказываешь?
Я отодвинулась, медленно покачивая бедрами, о этого у нас обоих перехватило дыхание.
— Не совсем, просто прошу тебя подождать. На самом деле мне сейчас нужно поспать. У меня завтра трудный день, и среди прочего мне предстоит призвать тебя к ответу за твои преступления, так что тебе, возможно, тоже понадобится отдых. У меня такое чувство, что завтра тебе придется нелегко.
— Это угроза? — От ярости его глаза загорелись зеленым огнем.
— Это обещание, — прошептала я, едва касаясь губами его губ.
Музыка постепенно смолкла, и я, совершив последний оборот, который он заставил меня сделать, отступила назад. Я не была твердо уверена в том, что смогу вырваться из сна, насланного Дрейком. Однако мне совершенно не улыбалось оставаться в его маленькой полуночной фантазии, когда он будет проводить эротический допрос третьей степени.
— Спокойной ночи, Дрейк. Спасибо за танец. И за чудесное платье. Может быть, в следующий раз станцуем румбу?
— Еще ничего не закончилось, Эшлинг. Ты глупа, если думаешь, что можешь так просто отделаться от меня.
«А ты сумасшедший, если думаешь, что я не заметила очевидного факта: ты ни единым словом не отрицал содеянного». Мне захотелось остаться и договориться с ним, попытаться его урезонить, заставить признаться в убийствах, вырвать у него обещание сдаться полиции, но здравый смысл трезвонил во все колокола и умолял меня как можно быстрее уносить ноги.
И я медленно отступила в тень, оставив Дрейка стоять в круге света. Его фигура в черном казалась очень таинственной, а лицо с потемневшими глазами — встревоженным.
Но я не полюблю убийцу. Несмотря на то, что всякий раз при взгляде на него у меня сердце замирает от желания.
Я проснулась с этой мыслью. Часы на тумбочке у кровати показывали всего два часа ночи. Я взбила горячую подушку и долго лежала в темноте, размышляя о том, что мне делать дальше. Через час в комнату беззвучно вошла Пердита, неся ароматическую свечу с запахом кедра, и при свете луны провела ритуальное очищение. Это было странное, встревожившее меня зрелище, но мне тут же стало стыдно, что я подозреваю двух женщин, которые рисковали своей безопасностью, чтобы защитить меня.
— Ну вот что, сейчас нам надо с тобой поговорить.
— Ой, как здорово! У меня аж слюнки текут.
Я вытащила новый слюнявчик, который Офелия любезно купила мне вчера, и повязала его вокруг могучей шеи Джима. Утром я быстро выгуляла его — быстро потому, что я боялась ходить по улицам, где меня могли узнать. Но мне не хотелось просить Офелию или Перлиту выводить его — во время прогулки они могли догадаться о том, что он демон. Потом я позавтракала с сестрами. Офелия, собираясь по делам, предложила выполнить какие-нибудь мои поручения, но я так ничего и не смогла придумать, и она ушла.
Она попросила меня подождать и не проводить ритуал вызова демона до ее возвращения — ей хотелось посмотреть. Я была раздосадована этой задержкой, потому что мечтала как можно скорее допросить адское существо и передать полученную информацию в полицию, Но делать было нечего. Офелия и Пердита пошли на большой риск, предложив мне помощь; самое меньшее, чем я могла их отблагодарить, — это отложить встречу с Бафамалом на несколько часов.
— Да я просто пошутил, ты юмора не понимаешь, раздраженно проквакал Джим, пока я повязывала его нагрудник.
Я вытерла слюнявую собачью морду старой тряпкой.
— У тебя в зубах ничего не застряло, а? Я слышал что у собак с больными зубами слюна течет не переставая. Может, отвести тебя к ветеринару?
— Лучше бы ты мне зубы почистила. Хорошие хозяйки чистят зубы своим собакам. Сесиль говорит, Амели делает это каждый вечер. У нее есть специальная зубная щетка для собак, и все такое. Некоторые люди заботятся о своих домашних животных.
Я сидела на краю кровати, греясь в лучах солнечного света.
— Перестань меня отвлекать. Ты демон, а не домашнее животное. Мне нужно с тобой поговорить, и приказываю тебе отвечать на мои вопросы. Правдиво.
Джим пробормотал что-то себе под нос и отвернулся.
— Какими способностями обладают Стражи, кроме присмотра за порталами, вызывания демонов и отправки их обратно?
— Такими, какие им нужны.
— Это не ответ, — нахмурилась я. Джим надулся:
— Это правда — ты же просила правды. Ну почему никто в этом городе, кроме Амели, не может ответить прямо, когда я задаю вопрос? Я вздохнула и решила попробовать еще раз: