— Не мог бы ты подать мне мыло? Оно на полочке…
Грейстил мысленно выругался. Вот и пытайся после этого держать дистанцию! Он вручил Велвет мыло, а сам уселся на кровать, дав себе слово, что будет сидеть так до тех пор, пока жена не выберется из ванны. Но едва лишь она закончила мыться, как руки Грейстила, помимо его воли, сняли с крючка полотенце, закутали в него Велвет и усадили ее к нему на колени. Вытирая жену, он в очередной раз поразился безупречной красоте ее кожи. Велвет… Имя, которое она выбрала себе в детстве, идеально подходило сидевшей у него на коленях взрослой женщине.
Выскользнув из его рук, графиня надела просторную шелковую рубашку и дернула за шнурок звонка, а потом уселась в кресло у камина и стала ждать, когда придут слуги и унесут ванну.
— Что ты имел в виду, когда сказал, что графиня Фолмот более не в фаворе? — спросила она неожиданно.
Грейстил поднялся и прошелся по комнате. Он вдруг понял, что ему больше не хочется скрывать секреты короля от жены.
— Видишь ли, графиню Фолмот позвал в поездку его величество. А после одной-единственной ночи он решил, что они друг другу не подходят, и пожалел о том, что пригласил ее. Карл телом и душой привязан к Барбаре. Никакая другая женщина не может удовлетворить его.
— Что и говорить, этой леди не повезло… — пробормотала Велвет.
Вздохнув, она подумала: «Ну когда же я научусь доверять ему?»
Когда пришли слуги, Грейстил дал каждому по монетке за беспокойство, а после их ухода запер дверь на ключ.
И тут Велвет вдруг охватило беспокойство; ей было не по себе из-за того, что муж, судя по всему, не торопился лечь с ней в постель. Покосившись на него, она заметила, что он наконец начал раздеваться. Когда же Грейстил снял рубашку, ей ужасно захотелось оказаться в его объятиях, захотелось, чтобы он крепко прижал ее к себе, — и тогда бы она обвила руками его шею и прижалась бы губами к его губам…
Испытывая сильнейшее влечение к этому мужчине, Велвет молча поднялась с кресла и подошла к Грейстилу, стоявшему у постели. Медленно протянув руку, она сняла кожаный шнурок, перетягивавший на лбу его черные волосы. А он, в свою очередь, расстегнул ее шелковую ночную рубашку и, не прикасаясь к ней, стал любоваться ее прекрасным телом. Потом вдруг сбросил с себя бриджи и крепко прижат жену к груди. А она обвила руками его шею, прикоснулась губами к его губам и постаралась как можно крепче прижаться к нему бедрами.
И тут Грейстил наконец не выдержал. Громко застонав, он прижал ладони к ее ягодицам и тотчас же вошел в ее горячее влажное лоно. С каждым мгновением он двигался все энергичнее, а пальцы его все крепче сжимали ее ягодицы. Велвет же то и дело стонала, а потом до боли закусила губу, чтобы не закричать. Но в какой-то момент из горла ее все же вырвался хриплый крик, и в тот же миг она услышала крик Грейстила. В следующее мгновение оба содрогнулись, и Велвет почувствовала изливавшееся в нее горячее семя мужа.
А потом он подхватил ее на руки и тотчас уложил на постель. После чего лег рядом с ней и заключил в объятия.
— Мне так не хватало тебя, Грейстил, — прошептала Велвет.
«В тысячу раз меньше, чем мне тебя», — подумал граф. Он нежно поцеловал жену, потом спросил:
— Так ты поедешь завтра со мной? Я хочу купить несколько лошадей для конюшни Болсовера. У меня возникла идея завести свой собственный небольшой табун. Полагаю, тамошние угодья подходят для этой цели как нельзя лучше. А ты, дорогая, что об этом думаешь?
«А ведь прежде он никогда не обсуждал со мной такие вопросы», — промелькнуло у Велвет.
— Я думаю, что это вполне здравая мысль, — ответила она. — Между прочим, мой отец когда-то тоже разводил там лошадей, и я неплохо разбираюсь в этом деле. Скажи, а мистер Берк потребовался тебе в связи с твоей новой затеей?
— Да, верно. Я хочу сделать его главным управляющим Болсовера и всех прилегающих к нему угодий. После коронации я вообще собираюсь проводить большую часть времени в тех местах, и мне очень хотелось бы, чтобы ты ко мне присоединилась.
На этот раз Монтгомери не приказывал ей, но просил, и это настолько поразило и обрадовало ее, что она прижалась к нему всем телом, поцеловала его со страстью и благодарностью. Само собой разумеется, что этот ее поцелуй положил конец всем разговорам, и они, пока не заснули в объятиях друг друга, предавались любви.
На следующий день король, его брат Генри и несколько человек придворных посетили ферму для разведения лошадей, находившуюся в Честерфорде. Велвет была единственной женщиной в этой компании. Она ехала рядом то с мужем, то с Чарлзом, и это напомнило всем троим тот день, когда они скакали наперегонки в замке Ноттингем.
Было совершенно очевидно, что между Велвет и королем установились близкие, задушевные отношения, и Грейстил задавался вопросом, не обречен ли он на вечное соперничество с Карлом. Возможно, он мог бы примириться и с этим, но только при одном условии — чтобы именно он, муж, всегда занимал в ее сердце первое место.
Короля очень интересовали лошади, которые могли бы участвовать в скачках в Ньюмаркете, поэтому он и Генри отправились на небольшой ипподром, чтобы провести скаковые испытания нескольких облюбованных ими жеребцов. Монтгомери же больше интересовали чистокровные кобылицы, жеребцы-производители и жеребята, и они с Велвет приобрели нескольких кобыл и жеребцов для разведения. Время в Оглиленде пролетало быстро; дни они проводили на скачках в Ньюмаркете или посещали фермы по разведению лошадей. Вечером же и ночью укрывались в своих апартаментах, ибо неожиданно сделались приверженцами уединенного образа жизни и в шумных развлечениях придворных не участвовали.
Изначально Карл планировал провести в своем новом загородном поместье две недели, но через десять дней все вдруг заметили, что ему просто не терпится вернуться в Лондон, поэтому король, принц Генри и сопровождавший их Монтгомери со своими гвардейцами отправились в столицу чуть раньше, чем все остальные.
В Уайтхолле Карла и Генри приветствовал их брат Джеймс, которого король назначил главным адмиралом Британии.
— Надеюсь, здесь все хорошо, — проговорил Карл. — Ведь в мое отсутствие никто на побережье не высадился?
Джеймс весело рассмеялся:
— Слава Богу, нет. Хотя в устье Темзы во множестве стоят на якорях иностранные торговые суда.
Король хлопнул брата Генри по плечу:
— А ведь Джеймсу-то повезло! Он выиграл здесь куда больше, нежели я в Ньюмаркете. Между прочим, сегодня по случаю нашего возвращения устраивается грандиозная попойка. Ты, Генри, придешь?
— Боюсь, что нет. Хочу съездить на корабли, чтобы купить седло испанской кожи и, возможно, кое-какую французскую одежду по последней моде.
— Так ты скоро станешь у нас настоящим денди! — рассмеялся Чарлз; он очень любил своего младшего брата, до недавнего времени совершенно не знавшего роскоши.
Оставив братьев, король направился к себе в кабинет. Там он взял карту и. разложил ее на письменном столе, после чего велел пажу Уиллу Чиффинчу привести дворцового секретаря лорда Арлингтона.
Секретарь прибыл почти тотчас же, и ему не составило труда понять, что король призвал его отнюдь не для того, чтобы поделиться новостями о скачках в Ньюмаркете.
— Поправь меня, Генри, если я ошибаюсь, но у меня складывается впечатление, что длинная рука нашего лорда-канцлера до Ирландии все-таки недотягивается.
— Вы совершенно правы, ваше величество.
— Отлично. Я хочу, чтобы вы составили документ о присвоении Роджеру Пал меру титула барона Л имерика и графа Каслмейна…
Арлингтон сразу же поделился этой новостью со своей супругой, а леди Арлингтон не замедлила отправить посыльного с депешей на Кинг-стрит, где жила ее подруга Барбара Палмер.
Часом позже Проджерс приветствован даму в маске и в широченном платье и проводил ее по задней лестнице к двери королевских апартаментов. Он постучал, и дверь открылась почти мгновенно, дабы впустить любовницу его величества.
Сорвав с лица маску, Барбара бросилась в широкие объятия короля.
— Сир, не представляю, как мне удалось выдержать разлуку с вами. Мне казалось, что вас не было здесь целый год. Я ужасно сглупила, когда отказалась от вашего предложения поехать в Оглиленд, и в оправдание могу сослаться лишь на свой живот. Простите ли вы меня за проявленную к вам жестокость?
— Разве я не прощаю тебя всякий раз, когда ты позволяешь себе сглупить, любовь моя? — Карл поцеловал ее в чувственные губы. — Ты знаешь, всякий раз, когда я вижу тебя, ты кажешься мне все прекраснее.
— В любом случае я становлюсь все толще, — пробормотала Барбара.
Король улыбнулся и сказал:
— Я уже приказал принести сюда ужин. Присаживайся и отужинай со мной.
Чарлз подвел Барбару к небольшому дивану, и она, усевшись, тотчас же сбросила туфли и проворковала:
— Так гораздо удобнее.
Король приподнял ее ноги и положил на диван, чтобы она могла расположиться на нем с большими удобствами.
Вскоре принесли легкий ужин, и они поели. Причем Барбара во время ужина даже не намекала на то, что уже знает о титуле — не хотела портить Карлу удовольствие от рассказа об этом. После ужина он быстро разделся сам, но раздеванию Барбары уделил довольно много времени и внимания. Она носила голубое французское белье, скроенное и сшитое по образцу, рассчитанному на то, чтобы будить чувственность у мужчин, и Карлу очень нравилось ее раздевать. Что же касается титула, то он не торопился о нем говорить, так как прекрасно знал, что леди Арлингтон уже сообщила своей приятельнице эту приятную новость.
Глава 23
Был уже поздний вечер, когда экипаж Велвет подкатил к воротам Уайтхолла. Ужасно уставшая, она поднялась по лестнице; когда же открыла двери своих апартаментов, была приятно удивлена, увидев там мужа.
— Знаешь, а Эмма осталась в Роухемптоне, — сказала Велвет.
— Вот и хорошо, — ответил Грейстил с улыбкой. — Значит, мне не придется среди ночи заставлять ее переселяться в комнату в конце коридора. Скажи, дорогая, ты не голодна?
— Ах, если честно, то мне сейчас хочется только одного — побыстрее забраться в постель.
Заметив сиреневые тени у нее под глазами, Грейстил сказал:
— Похоже, у тебя был очень трудный день. — Он налил два бокала вина и один из них отдал жене. — Вот, выпей немного и сразу заснешь.
Грейстил помог Велвет раздеться и отнес ее на постель. Затем разделся сам, затушил лампы и лег рядом с женой. Заключив ее в объятия, он прошептал:
— Я всегда забываю о том, какая ты маленькая, и вспоминаю об этом лишь тогда, когда оказываюсь с тобой в постели.
— От тебя так приятно пахнет вином… — пробормотала она с улыбкой.
— А от тебя, дорогая, пахнет вином и красивой женщиной.
Снова улыбнувшись, Велвет покрепче прижалась к мужу и вскоре провалилась в сон.
Грейстил же вдруг подумал о том, что в последний раз, когда они спали в этой постели, Велвет грезила о Чарлзе и произносила во сне его имя. Но он тотчас отогнал от себя эту мысль; он был совершенно уверен, что сегодня этого не произойдет. Прошло еще какое-то время, и граф тоже стал погружаться в сон. Уже засыпая, он подумал: «Возможно, ты все-таки начинаешь любить меня, милая Велвет…»
Утром, когда она проснулась, мужа рядом с ней не было. Однако он кое-что оставил для нее на подушке. Взяв в руки лист бумаги, Велвет просмотрела его, и ее глаза увлажнились от слез. Документ гласил, что граф Эглинтон переписал Роухемптон на имя жены.
— Это лучший подарок из всех, что я когда-либо получала в жизни, — прошептала Велвег.
Барбара Палмер станет графиней Каслмейн — эта новость распространилась по Уайтхоллу со скоростью лесного пожара. Любовница короля буквально расцвела, принимая поздравления. И конечно, она уже думала о том, что ей нужны собственные апартаменты в Уайтхолле, о чем она и собиралась поговорить с Чарлзом в самое ближайшее время.
Велвет же в это утро отправилась на Пэлл-Мэлл на очередной сеанс позирования для своего портрета. Она решила, что подарит его Грейстилу. Возможно, картина поначалу его шокирует, но, заметив, с каким искусством передана на холсте ее безупречная кожа, он со временем будет ценить эту работу.
— Благодарю вас, миледи, что рекомендовали меня светской публике, — сказала Мэри Бил. — Ваш родственник лорд Кавендиш уже обратился ко мне с просьбой написать портрет его будущей невесты.
— Это не моя заслуга, — ответила Велвет. — Должно быть, вас рекомендовала его бабушка, вдовствующая графиня Девоншир.
Художница улыбнулась:
— Ах, миледи, для меня писать портреты придворных дам — все равно что украсить свою скромную шляпу страусовыми перьями. Это поможет мне утвердиться в лондонском мире искусств.
— Барбара Палмер скоро получит титул. Я уверена, что ей захочется запечатлеть себя в качестве графини Каслмейн. Ее предыдущий портрет писал Лели, но я уговорю ее, чтобы на этот раз она обратилась к вам.
Вернувшись в Уайтхолл, Велвет переоделась и спустилась в Большой зал, где Грейстил вскоре присоединился к ней за обеденным столом.
— Юный Генри сегодня утром упал на конюшне, — сообщил граф. — Очень уж ему хотелось испытать новое седло из испанской кожи, с которого он и свалился. Когда я поднял и поставил его на ноги, он пылал как в огне.
— Какой ужас! — воскликнула Велвет. — А ведь в Ньюмаркете он, помнится, чувствовал себя прекрасно.
— А вот и Карл идет. — Грейстил встал из-за стола и отправился приветствовать его величество. — Добрый вечер, сир. Надеюсь, Генри стало лучше?
— Боюсь, что нет. — Король вздохнул. — Доктор Фрейзер говорит, что у него приступ малярии. Возможно, он подцепил эту болезнь, когда посещал иностранные суда.
Барбара и Бакингем присоединились к королю. Грейстил же, вернувшись на свое место за столом, тихо сказал жене:
— Наверняка Чарлз места себе не находит от беспокойства.
— Да, конечно, — кивнула Велвет. — Ведь Чарлз всегда был для Генри как отец. Королева же не разговаривала с принцем годами. Ей должно быть стыдно.
На следующий день они узнали, что у Генри на теле появилась сыпь, и доктор опасался оспы. Поступил приказ изолировать больного, к которому теперь допускались только доктор Фрейзер и Карл. Король в свое время перенес эту болезнь в легкой форме, и у него имелся иммунитет.
Графиня Каслмейн покинула дворец, и также поступили многие другие придворные. Ближе к ночи сыпь на теле принца Генри превратилась в капсулы размером с горошину, и предварительный диагноз получил подтверждение.
Карл сутки просидел у постели брата, стараясь облегчить его страдания. Кроме того, он убирал за ним рвотные массы. Однако все его усилия, как и молитвы, оказались напрасными. Генри, герцог Глостер, скончался 13 сентября, незадолго до полуночи. Король был в отчаянии, а двор облачился в траур.
Велвет плакала так долго, что совершенно лишилась сил и сама не заметила, как задремала в объятиях Грейстила. Никогда больше молодой Генри не будет говорить ей комплименты, танцевать с ней и выигрывать у нее в карты.
— Самое печальное, — пробормотала она, засыпая, — что смерть настигла его в столь юном возрасте, всего через несколько месяцев после воцарения Чарлза на троне. Это настоящая трагедия.
Весь двор и добрая половина Лондона побывали на похоронах герцога Глостера. Поскольку устраивать праздник коронации в то время, как вся Англия погрузилась в траур, нечего было и думать, король решил отложить коронацию до весны.
— Барбара очень довольна, что коронационные торжества будут проводиться в конце апреля, — сказала Велвет мужу. — Она говорит, что ее ребенок должен родиться в феврале, поэтому к весне она надеется полностью восстановить фигуру. Можно не сомневаться, Барбара не пожалеет никаких усилий, чтобы оказаться на торжествах в первых рядах.
— Да, разумеется, — кивнул Грейстил. Немного помолчав, проговорил: — Знаешь, дорогая, я собираюсь попросить у короля отпуск. Мой первый лейтенант вполне способен заменить меня в мое отсутствие. Поскольку коронация отложена, у нас с тобой появилась возможность доставить купленных лошадей в Болсовер и провести там какое-то время. К тому же и мистер Берк уже освободился и теперь сможет приступить к исполнению своих обязанностей управляющего.