Велвет тяжело вздохнула, и граф с беспокойством осведомился:
— В чем дело? Что-нибудь не так, дорогая?
— Не знаю, как ты, а я ехать в Болсовер не могу, — ответила она.
Грейстил посмотрел на нее с удивлением:
— Но почему?..
— Потому что я не могу бросить Чарлза. Он ужасно страдает после смерти брата.
Граф нахмурился и проворчал:
— У Карла есть своя семья. Кроме того, его будет утешать Барбара.
— Барбара — чрезвычайно эгоистичная женщина и думает только о себе! Ты, наверное, не представляешь, что значит потерять столь юного брата.
Грейстил подумал обо всех молодых солдатах, которые лишились жизни, находясь под его командой. Хотя они не были его родственниками, он, однако, едва не плакал, когда они испускали дух. Некоторым из них он пытался облегчить предсмертные страдания. Но он никогда не расскажет Велвет обо всех этих ужасах.
— Что же, дорогая, можно не уезжать прямо сейчас. Я могу подождать неделю и даже дольше, если такой вариант тебя устроит.
— Нет, я не могу оставить Чарлза. Это даже не обсуждается. Чарлз хочет поехать в Хемптон-Корт, чтобы скорбеть вдали от суеты. Так что поехать в Болсовер я не смогу. Я поеду в Хемптон-Корт.
Грейстил едва не выругался от досады. В глубине души он всегда боялся, что если Велвет придется выбирать между ним и Чарлзом, то она выберет короля. Конечно же, она все еще его любила… И чувствовала его боль как свою собственную.
— Что ж… тебе решать.
Грейстил еще больше помрачнел. Он знал, что может настоять на своем, но если он так поступит, то куда это его заведет? Можно было не сомневаться: после этого он уже никогда не займет в сердце Велвет первое и главное место.
Покинув свои апартаменты, Грейстил направился в покои короля, где секретарь его величества попросил его подождать в небольшой гостиной. Впрочем, ждать долго не пришлось — довольно скоро его провели в королевский кабинет. Кивнув ему, король, одетый в траур, проговорил:
— Хорошо, что ты пришел, Монтгомери. Ты тот самый человек, который мне сейчас нужен. У меня есть для тебя задание, если, конечно, такая перспектива тебя не пугает.
— Я готов выполнить любой ваш приказ, сир, — ответил граф.
— Видишь ли, моя сестра Мэри едет сюда из Гааги. Я отправил ей депешу относительно Генри, и она настояла на своем приезде. Если ты встретишь ее в Дувре и проводишь под охраной до Лондона, мне будет спокойнее.
— Я сейчас же начну готовиться к отъезду, сир. Вы знаете, сколько человек прибудет с ней?
— Приблизительно. Несомненно, вместе с ней прибудут ее фрейлины, но, насколько я понимаю, ее сын Уильям и сопровождающие его люди останутся в Гааге. И конечно же, Мэри приедет не просто так, а с дипломатической миссией. Она стремится укрепить позиции Оранского дома как ведущей политической силы в Нидерландах, и ей нужна моя поддержка. — Король тяжело вздохнул. — Всем что-нибудь от меня надо.
Монтгомери криво усмехнулся:
— И я в этом смысле не исключение, сир.
— Исключений не бывает. Так что же тебе нужно?
— По возвращении я бы хотел взять отпуск и отправиться на север, чтобы присмотреть за своими владениями.
— Я дам тебе отпуск, Монтгомери. — Карл всмотрелся в его лицо. — Надеюсь, он не перейдет в отставку со службы, но решать тебе.
— Благодарю вас, сир.
Грейстил вернулся в свои апартаменты и застал Велвет за сборами. Она и впрямь намеревалась ехать в Хемптон-Корт.
— Его величество попросил меня съездить в Дувр, встретить его сестру Мэри и проводить с почетным эскортом в Лондон.
— Я так рада, что она приезжает. Конечно же, печаль ее велика, но брат и сестра наверняка найдут друг в друге поддержку и опору.
— Сегодня во второй половине дня я собираюсь отвезти мистера Берка в Роухемптон, — продолжил Грейстил. — Хотя теперь он подчиняется тебе, ты, надеюсь, согласишься с тем, что указания опытного управляющего пойдут хозяйству только на пользу. Эмму же я перевезу сюда.
Сейчас Грейстил говорил с ней сухо и официально, как если бы разговаривал с незнакомкой, и Велвет прекрасно понимала, что он все еще злился на нее за отказ оставить Карла и отправиться вместе с ним в Болсовер. Ей подобное поведение мужа представлялось неразумным, но она надеялась, что поездка в Дувр успокоит его и он со временем смягчится.
В Хемптон-Корте Велвет и Эмма получили в свое распоряжение несколько комнат. Окружавшие дворец сады и парки оказывали умиротворяющее воздействие, и госпожа со служанкой большую часть времени проводили на воздухе, наслаждаясь мягким сентябрьским солнцем. Несколько раз навещать короля приезжала графиня Каслмейн, дольше чем на два дня она никогда не оставалась. И конечно же, король не устраивал никаких развлечений; он не играл в карты, не слушал музыку и ограничивался лишь длительными прогулками по парку в сопровождении своих собачек. Кроме того, каждый день посещал утреннюю и вечернюю службы в дворцовой часовне.
Велвет частенько встречала короля где-нибудь в парке, и они прогуливались вместе. Как-то раз она обнаружила Чарлза, сидевшего в одиночестве на садовой скамейке.
Приблизившись к нему, она спросила:
— Вам бы хотелось побыть в одиночестве, сир?
— Король всегда одинок — даже если вокруг него толпа. — Грустно улыбнувшись, он добавил: — Присаживайся, прошу тебя.
— Мне кажется, что это справедливо по отношению ко всем людям, сир, а не только к королям, — заметила Велвет, усевшись рядом с ним.
Карл пожал плечами:
— Знаешь, мне эта мысль никогда не приходила в голову. Но возможно, ты права… — Немного помолчав, король продолжал: — Смерть Генри стала для меня ужасным ударом, и мне трудно смириться с ней.
— Это несправедливость судьбы, сир. Он был так молод, но рок скосил его во цвете весенних лет. Как раз тогда, когда вы получили возможность дать ему все, жизнь отлетела от него.
— А моя… пошла прахом.
— Вы испытываете чувство вины, но это пройдет, — сказала Велвет. — Когда моя мать умерла во Франции, это казалось мне несправедливым до такой степени, что у меня разрывалось сердце. Она все принесла в жертву и многие годы прожила в ссылке. Если бы ей удалось дожить до реставрации монархии, она вернулась бы в Англию и зажила счастливо в своем доме, который прежде с такой любовью обустраивала. Вернувшись домой без нее, я испытывала чувство вины, но потом поняла, что ни в чем перед ней не провинилась, и чувство вины постепенно оставило меня.
— Ты очень умна, Велвет. Умна, несмотря на свою молодость.
— Не так уж умна. И я до сих пор осуждаю отца. Вместо матери он привез в Англию другую женщину. И эта дама по имени Маргарет живет счастливо в доме, обустроенном моей матерью. Меня не оставляет чувство, что он предал мою мать, предал меня. В результате мне стало очень трудно доверять мужчинам.
— А вот я всегда доверял Монтгомери, и он ни разу не подвел меня.
— Я не о муже сейчас говорила.
— Неужели?
Король усмехнулся и внимательно посмотрел на свою собеседницу.
Велвет отвела глаза и сменила тему:
— Сир, если вы будете разговаривать с Генри, то вам будет казаться, что он все еще с вами, и это облегчит вашу боль.
— Возможно, души тех кого мы любили, всегда с нами… — со вздохом пробормотал король. — Ты мой близкий друг, Велвет. И я надеюсь, что тебе удастся подружиться с Екатериной Брагансой, когда она приедет в Англию и станет королевой. Она наверняка будет чувствовать себя здесь потерянной и одинокой. По крайней мере — первое время.
— Сир, можете не беспокоиться, мы с ней обязательно подружимся.
«Мы с вами оба знаем, что Барбара невзлюбит ее и постарается отравить ей жизнь», — мысленно добавила Велвет.
— Теперь я чувствую себя куда лучше, — продолжил король. — Может, погуляем еще немного?
Они поднялись со скамейки и направились ко входу в садовый лабиринт. Свернув несколько раз не туда, куда следовало, они поняли, что заблудились. Чарлз поднял глаза к небу и тихо проговорил:
— Генри, выведи нас из этого хитросплетения кустов и деревьев.
Внезапно на тропинку прямо перед ними выбежал из-за кустов зайчонок. Увидев их, он испугался и упрыгал по дорожке, ведущей влево. Засмеявшись, как дети, они устремились следом за зайчиком и довольно быстро выбрались на центральную тропу. Затем вышли из лабиринта и направились ко дворцу.
Через несколько дней Король и его ближайшие друзья, проводившие с ним время в Хемптон-Корте, вернулись в Уайтхолл. А на следующий день Велвет отправилась на очередной сеанс позирования к Мэри Бил.
— Ваш портрет почти закончен, миледи, — сказала художница. — Надеюсь, он вам понравится.
— Вы очень талантливая, Мэри. Поэтому я и получилась у вас такая красивая, — проговорила Велвет и невольно вздохнула.
Ей хотелось подарить этот портрет Грейстилу, но в их отношениях наметилась очередная трещина, и она не знала, удастся ли как-нибудь заделать ее.
— Но вы действительно красивая женщина, потому-то я и решила написать вас в виде Венеры, — ответила художница. — Полагаю, вам больше нет нужды посещать мои сеансы. Я могу завершить задний план и окантовку без вашего присутствия. Приходите на следующей неделе, чтобы посмотреть окончательный результат.
— Спасибо за прекрасную работу и терпение. — Велвет тихонько вздохнула, внезапно осознав, что у нее уже нет ни малейшего желания забирать к себе этот портрет.
— Я только что беседовал с капитаном голландского торгового корабля, прибывшего в Дувр сегодня утром, — заявил Монтгомери своим гвардейцам. — И капитан сообщил, что накануне видел в порту Гааги корабль леди Мэри, почти готовый к путешествию через Канал. Но к сожалению, на борту не хватало самого главного — самой леди Мэри и ее придворных дам.
— Октябрьские штормы способны надолго задержать отход судна, — заметил один из гвардейцев.
— Надеюсь, леди Мэри понимает, что в ноябре погода будет еще хуже, — проворчал Монтгомери. Внезапно вспомнив о жене, он подумал: «Похоже, все дамы такие… Всегда хотят все сделать по-своему». — Так что, считайте, вы получили двухдневный отпуск, — добавил капитан. — Постарайтесь только, чтобы в среду, когда вернетесь сюда, от вас не слишком разило спиртным.
Лорд Монтгомери внезапно обнаружил, что непредвиденная задержка в Дувре предоставила ему слишком много времени для раздумий, причем думал он, как правило, о том, что сейчас могло происходить в Хемптон-Корте. Грейстил решительно гнал от себя эти мысли, но они, терзая его, возвращались снова и снова, и он ничего не мог с этим поделать — перед ним то и дело возникала Велвет, гуляющая по саду наедине с королем, и Грейстил с каждым днем все больше мрачнел.
Молодой лорд Кав бросил взгляд на счет, переданный ему Чарлзом Билом, и, заплатив, с улыбкой проговорил:
— Кузина Велвет попросила меня забрать ее портрет. Сами понимаете, она не может доверить своему слуге столь деликатную миссию.
С этими словами он добавил в качестве чаевых весьма значительную сумму.
— Спасибо, милорд, — сказал муж художницы. — Ваша нареченная может пожаловать на первый сеанс завтра утром, в одиннадцать — если это, конечно, ее устроит.
Взяв тщательно упакованную картину, лорд Кавендиш снова улыбнулся и кивнул:
— Думаю, это ее вполне устроит, мистер Бил.
Вернувшись в Уайтхолл, Уилл Кавендиш попросил кучера отнести ящик с картиной в свои покои. Оставшись в одиночестве, он распаковал картину, поставил ее у стены и отошел на несколько шагов, чтобы как можно лучше оценить работу и модель. Через несколько минут он снова запаковал картину, после чего сел за стол и принялся писать.
Велвет чувствовала себя ужасно одинокой, хотя в этот вечер Большой зал был заполнен дамами и кавалерами, считавшимися ее друзьями. «Когда же Грейстил вернется из Дувра? — думала она. — И захочет ли он со мной разговаривать. Сумеем ли мы как-то наладить отношения и выправить нашу семейную жизнь?» Внезапно она увидела приближавшегося к ней Уилла Кавендиша и невольно нахмурилась.
— Какого дьявола, Кав? — спросила она, когда Кавендиш подошел к ней.
Уилл вежливо поклонился кузине и, передав ей запечатанный конверт, тут же отошел, чтобы присоединиться к своей будущей жене.
Велвет вскрыла конверт и прочитала находившееся в нем послание.
«Твой портрет, изображающий Венеру, находится у меня. С превеликой радостью готов обменять его на бумаги, дающие право на владение Роухемптоном. Если откажешься, портрет обнаженной леди будет передан в руки особы, стоящей столь высоко над всеми нами, что это вызовет скандал, который потрясет двор».
Велвет протяжно застонала и скомкала письмо. Ноги ее вдруг сделались словно ватные. Перед глазами потемнело, и она, лишившись чувств, рухнула на пол.
Глава 24
— О Боже! Леди Монтгомери!.. Позвольте, я помогу вам.
Графиня Суффолк подняла Велвет, усадила в кресло и стала обмахивать веером. Вокруг них начали собираться дамы. Некоторые были искренне озабочены состоянием Велвет, другие же просто любопытствовали, но все пришли к единодушному заключению, что графиня Эглинтон беременна.
— Благодарю вас, — пробормотала Велвет, пытаясь привести себя в порядок.
Заметив, что письмо по-прежнему у нее в руке, она вздохнула с облегчением. Никто не должен был знать о нем!
— Вот, Велвет, выпейте вина.
Леди Шрусбери протянула ей бокал с золотистым рейнским.
— Ей не стоит пить… если она в деликатном положении, — сказала графиня Суффолк.
— Я вовсе не… — Велвет тут же умолкла. Она подумала, что, отрицая беременность, заставит окружающих обратить внимание на письмо. — Нет-нет, спасибо, я не хочу пить. Возможно, мне лучше всего подняться к себе и лечь в постель.
— Я провожу вас, дорогая, — сказала графиня Суффолк.
Бакингем покосился на Барбару и с усмешкой проговорил:
— Похоже, кузина, твое деликатное положение заразно и передается другим. Мне следует держаться от тебя подальше.
Барбара, улыбнувшись, ответила:
— Просто я ввела новую моду, Джордж. Как-никак я теперь графиня.
Оказавшись у себя в апартаментах, Велвет села перед камином и, сжимая письмо дрожащими пальцами, перечитала его.
— Проклятие! Как этот ублюдок узнал, что документы на Роухемптон находятся у меня?
Задавшись этим вопросом, Велвет начала составлять ответ. После этого еще раз обругала лорда Кава, а заодно и себя — за то, что оставила готовый портрет в студии.
— Этот мерзавец решил меня шантажировать! — в ярости кричала Велвет, расхаживая по комнате.
Внезапно она почувствовала тошноту и, поспешно присев, прикрыла рот ладонью.
Через несколько минут Велвет еще раз прочитала письмо, затем швырнула его в камин. Она твердо решила: мерзавец Кав ни за что не получит Роухемптон. А потом на нее волной нахлынул страх. Ну зачем, зачем она столь бездумно согласилась на то, чтобы ее изобразили в обнаженном виде? Теперь наставало время расплачиваться за грехи, ибо она ни секунды не сомневалась: в случае ее неуступчивости Кавендиш, как и обещал, устроит при дворе грандиозный скандал.
Внезапно дверь отворилась, и в комнату вбежала Эмма.
— Что с вами случилось, миледи?! Горничная графини Суффолк сказала мне, что вы упали в обморок в зале приемов.
— Не волнуйся, Эмма. Теперь я чувствую себя гораздо лучше, — ответила Велвет.
Поднявшись со стула, она отправилась в гардеробную.
— Миледи, что вы делаете? Куда вы собираетесь? Вам совершенно необходим отдых.
— Не беспокойся, Эмма. Сейчас я умоюсь, причешусь и вернусь в дворцовые покои.
— Если вы голодны, миледи, я принесу вам поднос с легкой закуской.
— Спасибо, Эмма, не надо. Да, я голодна, но легкой закуски мне мало.
Ей хотелось живьем сожрать проклятого лорда Кава.
Выбрав веер из страусовых перьев, Велвет вышла из гардеробной и направилась к лестнице. Внизу, увидев лорда Кава, танцевавшего с Мэри Батлер, она без колебаний направилась к нему и, приблизившись, заявила: