Исполненная решимости еще сильнее возбудить его, Бринн с искушающей медлительностью скользнула рукой за пояс бриджей. Лусиан никак не отреагировал на её провокацию. Тогда она взяла бокал из его рук и поставила его на столик рядом со своим бокалом. И тогда она начала расстегивать пуговицы застежки.
Кровь уже гудела в ее ушах, когда она расстегнула его бриджи. Он был тверд и так трогательно вздрогнул, когда она к нему прикоснулась. Дразня Лусиана улыбкой, она обхватила его пульсирующий член ладонью и опустилась на колени.
Подняв глаза на Лусиана, Бринн увидела, что он сжал зубы. Он все еще был зол на нее и в то же время предельно возбужден.
Осторожно поглаживая член подушечками пальцев, Бринн прижалась к нему губами и лизнула мраморно-гладкую кожу. Лусиан вздрогнул, когда она поцеловала его, и Бринн, как это всегда бывало, когда она вот так ласкала его, испытала знакомое эротическое возбуждение.
Она чувствовала, как Лусиан замер от наслаждения под ее ласками. Сейчас он явно едва справлялся с собой.
Она пробовала на вкус его бархатисто-гладкую кожу, лаская самую интимную часть его естества. Лусиан научил ее тому, что она сейчас делала, – научил искусству плотской любви. Он показал ей, как ублажать плоть.
Бринн чувствовала, что он дрожит, но продолжала все сильнее его возбуждать, на этот раз в игру включились зубы. Когда Лусиан застонал, она почувствовала себя на вершине триумфа.
– Я делаю вам больно? – спросила она, дразня его улыбкой.
– Да, – хрипло ответил он, – Очень больно.
– Так мне прекратить?
– О нет, сирена.
Когда губы ее вновь скользнули по нему от основания к головке, Лусиан погрузил пальцы в ее волосы и сжал ее голову. Дыхание его было хриплым и сбивчивым. Он всегда хотел ее с неистовой силой, и она сейчас безжалостно этим пользовалась.
Когда Бринн подняла глаза и посмотрела на мужа, она знала, что глаза ее так же затуманены страстью, как и его.
– Лусиан, – выдохнула она, и он не выдержал.
Резким движением он поднял ее с колен и прижался губами к ее губам. Губы его были горячими и влажными. Он овладел ее ртом, и она, закинув руки ему за шею, обвила ногами его талию.
Он отнес ее на кровать, опустил на шелковые простыни и лег на нее. Но, приподнявшись на локтях, лежа между ее раскинутыми ногами, он вдруг замер, глядя ей прямо в глаза.
Лицо его было невероятно красивым: черты, сведенные желанием и… болью? Когда он накрыл ладонью ее горло, Бринн заметалась под ним, гадая, почему он медлит.
– Пожалуйста… Я хочу вас, Лусиан, – хрипло прошептала она.
И он сделал то, о чем она его молила, вошел в нее.
Бринн была более чем готова принять его. С жадностью она обвила его ногами, прижимая его к себе, когда он раз за разом вонзался в нее, в ее жаркую пульсирующую плоть. Она крепко обняла его за шею, открываясь ему навстречу, желая принять его в себя как можно полнее, как можно глубже, наполнить себя им.
Пламя переросло в пожар, грозный, сжигающий все на своем пути, Лусиан застонал, и тело его сжалось в конвульсиях, когда он излил семя глубоко в ее тело. И в этот момент лоно ее сжалось в спазме, потом еще и еще, и мир раскололся на сотни блестящих осколков, и из горла вырвался крик, а из глаз полились слезы.
Бринн поняла, что плачет, лишь, когда буря ее оргазма пошла на спад. Любовь ее, крепко приправленная болью, надрывала душу.
Они лежали в обнимку и никак не могли отдышаться. Никогда еще их соитие не было таким бурным, таким… мучительным.
Лусиан прижался губами к ее голове, и у Бринн надорвалось сердце. Когда он приподнялся, она почти непроизвольно обняла его крепче, словно боялась отпустить от себя. Лицом она уткнулась в его плечо. Она не хотела, чтобы он видел ее слезы. Господи, как она его любила! И какой мукой было знать, что ее любовь может принести ему смерть.
Она еще долго лежала так, мучимая угрызениями совести, жалея его, жалея себя. Если бы только она могла не предавать его. Если бы только она смогла сохранить свое сердце неприступной твердыней. Если бы она не вышла за него замуж… Зачем она вышла за него замуж!
Когда дыхание его стало ровным, Бринн отстранилась, заглядывая ему в лицо. Глаза его были закрыты. Снотворное подействовало. Он спал. Спал сном младенца. По крайней мере, со стороны все выглядело именно так.
– Лусиан? – позвала она.
Она подождала еще минутку и, осторожно высвободившись из его объятий, откатилась в сторону. Лусиан даже не пошевелился. Он крепко спал. Спал как убитый. Но, по крайней мере, он был жив! Она не пережила бы, если бы его убили.
Стерев слезы с лица, Бринн судорожно вздохнула и неохотно встала с постели. Хватит думать о Лусиане. И медлить тоже нельзя. Надо было спешить, чтобы не дать Грейсону совершить преступление. Надо торопиться, чтобы выйти на след настоящих преступников.
Только отчаяние могло подвигнуть Бринн на то, что она собиралась сделать. План ее, если его можно назвать таковым, был безрассудно дерзок, и все же существовала, пусть малая, вероятность того, что он сработает. Грейсон сообщил ей ранее, что золото спрятано в пещере под домом с другим контрабандным товаром. Бринн не сомневалась в том, что Грейсон хорошо спрятал золото, так что без его помощи заказчики вряд ли его найдут.
Если она сможет задержать Грейсона еще на пару часов, то отлив закончится и золото останется в пещере еще, по крайней мере, на сутки. За это время она успеет сообщить местонахождение золота местным властям, не упоминая при этом Грейсона. Тогда Лусиан сможет вернуть золото в казну без риска для жизни, а Грей мог бы уехать куда-нибудь, чтобы избежать мести своих нанимателей…
Да, Грею и Тео придется скрываться, и она уедет вместе с ними. Они с Греем могут уехать сразу после того, как она сообщит властям о том, где искать золото. Они заберут Тео и убегут куда-нибудь…
Господи, помоги! Сделай так, чтобы все получилось. И помоги урезонить Грея. Она готова была пойти, на все, что угодно, лишь бы убедить его не совершать измену.
Бринн быстро переоделась в наряд, который не раз выручал ее, когда приходилось заниматься свободной торговлей, – старенькие бриджи, сапоги, теплая шерстяная куртка. Волосы она спрятала под матросскую шапку. Затем, окинув любящим взглядом своего спящего мужа, потушила лампы, все, кроме одной. Прихватив эту лампу с собой, она выскользнула из спальни.
Бринн спустилась вниз и пошла в кабинет Грея, где, как ей было известно, он хранил оружие. Заглянув в шкаф, она достала оттуда небольшой деревянный ящик и открыла его в ожидании увидеть там пару дуэльных пистолетов.
Но ящик оказался пуст. Должно быть, с тревогой подумала Бринн, Грей прихватил с собой оружие. Но в глубине шкафа хранился еще один старый пистолет. Дрожащими руками Бринн достала его оттуда. Потратив еще пару драгоценных минут на то, чтобы его зарядить, она засунула пистолет за пояс и закрыла шкаф. Но тут за спиной раздался знакомый и родной голос. От звука этого голоса кровь застыла в жилах Бринн.
– Ты не потрудишься объяснить, зачем покинула нашу теплую постель и вырядилась, как матрос, любовь моя?
Глава 20
Удивленный возглас ее прорезал, тишину. Бринн стремительно обернулась. В дверях кабинета стоял ее муж.
– Лусиан, – сдавленно прошептала она.
– Ты не ответила на мой вопрос, любовь моя. – Он ждал, холодный и неприступный, каким она его никогда не видела.
Бринн потеряла дар речи.
Не дождавшись от нее ответа, он подошел к ней.
– Там был яд или что-то другое, Бринн? – спросил он с убийственным спокойствием.
– Что… что вы имеете в виду?
– Не смей мне лгать! – В голосе его было что-то неуловимо жестокое, что-то варварское. – С меня довольно твоего вранья. Что ты добавила в вино?
Бринн судорожно сглотнула.
– То был не яд.
– Тогда что?
– Всего лишь снотворное.
– Всего лишь снотворное?! Ты пыталась опоить меня сонным зельем.
– Д… да. – До нее дошло, что Лусиан лишь притворился, что пьет.
– Я надеялся, что ошибся. – Он остановился перед ней. Лицо его было мрачнее тучи. Она в страхе попятилась. – А я, глупец, молился, чтобы ты не оказалась виновной в измене.
Он двинулся ей навстречу. Тень его нависла над ней, когда он больно схватил ее за предплечье. Выхватив у нее из-за пояса пистолет, он сказал:
– Прости меня, но мне будет спокойнее, если я тебя разоружу.
Бринн в немом отчаянии покачала головой:
– Лусиан, все совсем, не так, как вы думаете…
– Не так? – Он засмеялся. – Так расскажи мне, как все обстоит на самом деле.
Бринн высвободила руку и, подойдя к креслу, тяжело опустилась на него.
– Я хотела вас усыпить, чтобы спасти вам жизнь.
– В самом деле? – Лицо его оставалось каменным. – Ты должна меня понять, если я тебе не поверю. Ты помогала брату совершить преступление и сделала все, чтобы я не смог ему помешать передать золото сообщникам.
– Нет. Я не стану отрицать, что хотела вам помешать. Но лишь для того, чтобы спасти вам жизнь. Грейсон сказал, что те люди… они убили бы вас, если бы вы вмешались. Я не хочу, чтобы вы погибли. Я… я люблю тебя, Лусиан.
Он не шевельнулся. Бринн словно обдало холодом.
– Я просил тебя не лгать мне, Бринн.
– Я не лгу, клянусь. Я влюбилась в тебя, хотя отчаянно этому сопротивлялась.
– Как удобно! Ты поняла, что чувствуешь ко мне как раз тогда, когда тебе так остро необходимо меня умилостивить.
Бринн устало закрыла глаза.
– Я не сейчас поняла, что чувствую. Все произошло не сразу, постепенно. Но я знаю об этом уже не одну неделю. Ты должен мне поверить, Лусиан.
– Должен? Ты не убедила меня, Бринн. Ты слишком часто лжешь.
Бринн покачала головой:
– Если я и обманывала тебя, то лишь потому, что у меня не было иного выбора.
– У тебя не было выбора, – презрительно процедил он.
– Ну почему ты не хочешь выслушать мои доводы?
– Хорошо. Попробуй, объяснись. Расскажи мне о моем кольце с печатью. Ты передала его своему братцу, чтобы он смог организовать кражу золота.
– Это не так! Грей взял кольцо из твоего кабинета, это верно, но он поступил так потому, что они угрожали его убить, если он этого не сделает.
– Они?
– Банда контрабандистов. Грей сказал, что они способны на все. Он поневоле оказался вовлечен в это преступление. Он согласился перевезти контрабандный груз, не зная, что везет, в первый раз лишь потому, что нам отчаянно нужны были деньги. Отец оставил громадные долги. Мой брат не желал никому зла. Он не знал, что перевозил золото. А потом они начали его шантажировать. Ему пришлось сделать оттиски с твоей печати, иначе его бы убили.
– Почему ты просто не рассказала обо всем мне?
– Я не решилась. Ты мог арестовать его. Или ты мог пострадать сам, пытаясь его арестовать. После того, что произошло между тобой и Джайлсом… – Она увидела, как болезненно поморщился Лусиан, и продолжила более тихим голосом: – Я признаю, что хотела защитить своего брата, но ты должен понять мои чувства. Ты чувствовал то же самое в отношении своего друга Джайлса. Ты сам мне рассказывал. И горевал после его смерти. До сих пор горюешь. Да, я не хотела, чтобы Грей погиб, но еще меньше я желала смерти тебе. Или Тео. Они и его жизни угрожали. И меня они грозили убить, если это имеет для тебя значение.
По выражению лица Лусиана было ясно, что он не желает вникать в ее проблемы. Бринн понизила голос до шепота:
– Я не знала, что делать, Лусиан. Ты не представляешь, как это больно: разрываться между людьми, которых любишь.
Исповедь ее не нашла отклика в его душе.
– Это не единственная твоя ложь. Пару недель назад ты исчезла, но с тобой не было ни Рейвен, ни Мередит, как ты заявляла. Как ты это объяснишь?
– Я ходила на ярмарку, к цыганке гадалке. Я надеялась узнать у нее, как можно снять проклятие. Я не могла рассказать тебе об этом, Лусиан, разве ты не понимаешь? Я не могла признаться в том, что люблю тебя, даже самой себе. – Она всхлипнула. – Я боялась, что из-за меня ты можешь погибнуть.
– Но теперь ты не боишься?
– Боюсь! Еще как! Но уже слишком поздно. Я ничего не могу поделать со своими чувствами.
Он молчал, глядя на нее мрачно и недоверчиво.
И твоя цыганка знает средство? – спросил он, наконец.
– Она сказала… Что я должна захотеть отдать за тебя жизнь.
Он криво усмехнулся:
– Не могу представить, как такое может произойти.
Бринн отвернулась, она чувствовала себя очень несчастной. Лусиан не поверил ни единому ее слову. Но она не могла его в этом винить. Она не сделала ничего, чтобы заслужить его доверие. Она лгала ему, сопротивлялась всем его попыткам сблизиться с ней, она пыталась его опоить сонным зельем…
На нее навалилось отчаяние. Она чувствовала, как по лицу ее текут слезы, слезы, которые видел Лусиан.
– Слезы на меня не действует, Бринн.
– Я знаю, – прошептала она, вытирая щеки.
Он явно хотел спросить ее о чем-то еще, но не решался.
– А как насчет ребенка, Бринн? – промолвил он, наконец. – Почему ты и тут солгала?
Она быстро подняла глаза.
– Ты не думала, что я узнаю, верно? – Взгляд его обдавал холодом. – Почему ты скрыла от меня это, Бринн? Потому что решила меня оставить? Ты собиралась лишить меня моего ребенка, даже не дав мне знать о его существовании?
Бринн молчала. Ей нечего было сказать ему в свое оправдание.
Лусиан сжал зубы, пытаясь взять себя в руки, но вдруг, на мгновение, она увидела отчаяние в его горящем взгляде.
– Я ждал, что ты мне скажешь, Бринн. Я надеялся… Ты знаешь, как сильно я хотел сына. – В тихом голосе его была надрывавшая сердце мука.
Бринн опустила голову. Возможно, она напрасно скрывала от Лусиана то, что беременна от него. Она лишила его радости узнать эту счастливую новость от нее, разделить с ней радость. И все же…
– Я не решалась тебе сказать.
– Почему, черт возьми?!
Она подняла на него полные мольбы глаза.
– Потому что я боялась за твою жизнь! Я знала, что как только тебе станет известно о том, что я забеременела, ты меня никуда от себя не отпустишь. Но я не могла дальше жить с тобой и не влюбиться. И тогда я навлекла бы на тебя беду.
Лусиан смотрел на свою красивую жену, пытаясь прочесть в ее изумрудных глазах правду. Действительно ли она хотела защитить его от этого чертового проклятия или пеклась лишь о спасении своей шкуры?
Губы его скривились в усмешке.
– Ну что же, я сомневаюсь, что ты продолжала бы молчать о своей беременности теперь, когда твое участие в измене стало явным.
Она прикусила дрогнувшую нижнюю губу.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты, конечно, знаешь, что женщины в твоем положении пользуются определенными преимуществами? Беременность – одно из редких условий, при котором предательница избегает виселицы. Я теперь думаю, что именно по этой причине ты с готовностью согласилась родить мне ребенка – чтобы избежать самого сурового наказания за измену.
Бринн гордо вскинула голову. Глаза ее метали гневные молнии.
– Какая отвратительная, грязная ложь! Я не захотела бы родить ребенка лишь для того, чтобы избежать наказания, даже если бы и была в чем-то виновата. Я не предательница, Лусиан, веришь ты мне или нет. И я не хочу, чтобы ты погиб. Я бы не хотела, чтобы ты погиб, даже если бы не любила тебя. Только одного я всегда и хотела, чтобы ты не пострадал. Уберечь тебя от беды – вот все, что мне было нужно.