Ракель учится здесь на стипендию, размышляла я, а это значит, что на самом деле за нее платит миссис Бетани. Зачем она это делает?
Все ученики-люди попали сюда по какой-то веской причине, и случай с Ракелью доказывает, что дело не в деньгах. Но в чем? Может, Ракель даже важнее, чем все остальные?
Еще больше вопросов и по-прежнему ни одного ответа.
Я шла по территории школы и смотрела, как сильно изменилась «Вечная ночь» теперь, когда прибыли остальные ученики. Люди активно общались между собой, знакомились, выбирали себе друзей, а вампиры наблюдали за ними лениво и пренебрежительно.
В желудке у меня заурчало. Время приближалось к ланчу. Я понадеялась, что я — единственный вампир, у которого при взгляде на людей возникают мысли о еде, но вполне возможно, это вовсе не так.
— Эй, Бинкс[1]!
Никто никогда не называл меня Бинксом, но я поняла, кто это, еще до того, как узнала голос.
— Вик!
Вик с широчайшей улыбкой на лице мчался ко мне огромными скачками через весь двор. Как всегда, он внес кое-какие изменения в школьную форму «Вечной ночи»: вместо строгого галстука, выдержанного в традиционных цветах академии, он надел другой, с изображением гавайских танцовщиц, а на голову нацепил свою любимую бейсболку. Мы, хохоча, кинулись друг к другу в объятия, и он закружил меня.
Когда Вик поставил меня на землю, я едва удержалась на ногах, но не переставала улыбаться.
— Ну, как прошло лето? Я получила твои фотографии из Буэнос-Айреса, а больше ты мне не писал.
— После развеселого веселья на море меня заставили трудиться. У «Вудсон энтерпрайзиз» есть программа летней практики, и папа завел волынку: «Ты должен освоиться в семейном бизнесе и понять, что к чему». Как можно чему-то научиться во время летней практики? Ты узнаешь только, кто какой кофе любит! В общем, остаток лета я провел, пытаясь запомнить, кому масалу, чай, а кому латте. Полный бред. А ты просидела тут все лето?
— На Четвертое июля мы ездили в округ Колумбия. В основном мама таскала нас смотреть памятники и все такое. Но Музей естествознания, конечно, классный — у них в экспозиции есть метеориты, и их можно потрогать...
Рука Вика медленно продвигалась к карману на моей юбке. Я сделала вид, что не замечаю никакого конверта, но сердце мое заколотилось быстрее.
— В общем, это было весело. По крайней мере, я хоть на неделю отсюда выбралась. Здесь скучно во время учебы, но еще хуже, когда ты остаешься практически один, — болтала я, уже не думая, что говорю. — Иногда по выходным я ездила в Ривертон, но, в общем, это и все. Гм... да.
— Давай встретимся попозже. — Кажется, Вик понял, что прямо сейчас из-за конверта, который он засунул мне в карман, я не в состоянии думать о чем-либо еще. — Хочешь, сразу после обеда? Я познакомлю тебя со своим новым соседом по комнате. Вроде он ничего, классный.
— Да, конечно. — Я согласилась бы, даже если бы Вик предложил мне побриться наголо с ним за компанию. Я чувствовала прилив адреналина, и голова у меня кружилась. — Прямо здесь?
— Точно.
Не сказав больше ни слова, я помчалась к беседке из кованого железа на краю школьной территории. К счастью, остальные учащиеся ее еще не обнаружили, так что я оказалась в ней одна.
Поднявшись по ступенькам, я села на скамью. Плотный полог из плюща защищал меня от солнца. Я сунула руку в карман и вытащила то, что Вик туда засунул: небольшой белый конверт, на котором стояло только мое имя.
Несколько минут я даже не могла его открыть. Я просто сидела и смотрела на так хорошо знакомый мне почерк. Письмо на мое имя было отправлено через Вика его прошлогодним соседом по комнате.
Лукасом.
Глава 3
«Бьянка, я понимаю, что прошло слишком много времени. Надеюсь, ты не проверяла почту каждые пять минут в надежде получить от меня сообщение; мой почтовый ящик в «Вечной ночи», конечно, пропал, а в Черном Кресте очень внимательно следят за тем, как мы пользуемся компьютером. Кроме того, я предполагаю, что твой почтовый ящик тоже регулярно проверяется.
Но у меня почему-то нет ощущения, что с нашего последнего разговора прошло столько времени. Иногда мне кажется, что я разговариваю с тобой постоянно, каждую секунду, и приходится напоминать себе, что ты меня не слышишь, как бы сильно мне этого ни хотелось.
Знаешь, это было паршивое лето. Мы пару месяцев провели в Мексике, но вовсе не играя в волейбол на пляже и не потягивая «Корону». Честно говоря, половину этого времени мне пришлось спать в кузове нашего пикапа. Клянусь Богом, я до сих пор чувствую, как эти металлические ребра впиваются мне в спину. Мало приятного».
Лукас не объяснял мне, что он делал в Мексике или кто ездил туда вместе с ним. Он не делал этого, потому что в этом не было необходимости — я и так знала. Черный Крест отправился туда охотиться на вампиров.
Мне все время приходилось делать большое усилие чтобы не думать о том, что юноша, которого я люблю, — член Черного Креста. И все-таки невозможно было забыть этот жестокий факт, разделивший мир на две половины — мою и его.
Мать Лукаса стала членом Черного Креста еще до его рождения, и он воспитывался в этой группе, в единственной известной ему семье. С раннего детства ему внушили, что все вампиры — зло, а их убийство — дело праведное.
Однако Лукас узнал, что не все так просто. Хотя он полюбил меня до того, как выяснил, что я родилась от родителей-вампиров и однажды и сама стану вампиром, обрушившаяся на него правда не изменила его чувств ко мне. Я не смогу забыть тот миг, когда Лукас сказал, что все равно хочет быть со мной, что все еще доверяет мне. Даже несмотря на то, что я пила его кровь.
«Если ты читаешь это, значит, вампиры не обыскивают вещи Вика. Разумеется, Вик не знает, что в действительности происходит в «Вечной ночи» и что он имеет дело с вампирами. Нечестно подвергать его опасности. Записка-другая время от времени — это самое большее, что мы можем себе позволить. Но я понимаю, что ни тебе, ни мне этого недостаточно».
О нет! Я выпрямилась, сжав в руке письмо так сильно, что страницы помялись. Неужели Лукас собирается сказать мне, что для нас слишком рискованно оставаться на связи? Что мы больше никогда в жизни не увидимся?
«Будь я более порядочным парнем, я бы с тобой порвал. Я понимаю, что прошу тебя пойти против родителей, что даже чтение моего письма — это реальная опасность для тебя, особенно когда миссис Бетани дышит тебе в затылок. Я должен быть сильным и просто уйти.
Но не могу, Бьянка. Вот уже долгое время я убеждаю себя сделать это, но просто не могу. Я должен снова тебя увидеть. Надеюсь, это случится скоро, потому что у меня уже нет сил выдерживать нашу разлуку.
Мы направляемся в Массачусетс; как выяснилось, остановимся недалеко от Ривертона. Похоже, в конце сентября несколько наших будут прочесывать окрестности около Амхерста. Не знаю, сколько времени мы там пробудем, но полагаю, достаточно долго.
Есть ли у тебя хоть какая-то возможность попасть в Амхерст в первые выходные октября? Если да, я встречу тебя в полночь на железнодорожном вокзале Амхерста, ночью в пятницу или в субботу, не знаю, как у тебя получится. На всякий случай я буду ждать тебя обе эти ночи.
Я понимаю, что, вполне возможно, уже опоздал. Прошло слишком много времени с тех пор, как мы с тобой виделись, и может быть, ты уже не испытываешь прежних чувств. Или родители могли внушить тебе, что я на тебя плохо влияю. И если Черный Крест тебя пугает, я не могу тебя в этом винить. Кроме того, такая красивая, девушка, как ты, недолго пробудет в одиночестве. Может быть, ты теперь с кем-нибудь другим, вроде того парня, Балтазара».
Я вспомнила легкий флирт с Балтазаром сегодня утром, тепло, которое ощутила при беседе с ним, и мне внезапно стало стыдно, словно Лукас подслушал или подглядел больше, чем я хотела ему открыть.
«Если дела обстоят именно так — не буду врать, что я счастлив за тебя, потому что «счастье» — это вовсе не то, что я почувствую. Однако я пойму. Это я тебе обещаю. Просто как-нибудь сообщи мне это в Амхерст, чтобы я знал.
Но я по-прежнему испытываю к тебе все те же чувства. Я все еще люблю тебя, Бьянка. Думаю, люблю даже сильнее, чем тогда, когда мы с тобой прощались, а я не представлял, что такое возможно. И если есть хоть малейший шанс, что твои чувства тоже не изменились, я просто обязан попытаться.
Знаешь, я перечитываю это письмо и понимаю, что не смог в нем выразить все, что хотел. Не умею я выражать свои мысли. Надеюсь, ты это уже поняла, да? Но если ты приедешь в Амхерст, клянусь, что я найду нужные слова и все их тебе скажу. А может быть, нам и вовсе не понадобятся слова.
Я люблю тебя.
Лукас».
Я быстро заморгала, стараясь смахнуть слезы. Письмо в моих трясущихся пальцах дрожало, а сердце колотилось с барабанным грохотом. В этот миг я могла бы просто помчаться в Амхерст, по дорогам, через холмы, и очутиться там через несколько минут — да каких минут, секунд! — если бы только знать как. Может быть, просто зажмуриться и захотеть оказаться там? Ах, как сильно я этого хотела!
А на самом деле ниточка между нами очень тонкая. Мы связаны всего лишь несколькими украдкой переданными листками бумаги и обещанием встречи. И это все, что у нас есть, потому что Лукас, наверное, прав насчет проверки электронной почты. Несмотря на свои чопорные старомодные манеры, миссис Бетани в курсе всех современных технических новинок, с помощью которых можно контролировать школу. Наверняка мистер Йи настроил все так, что директриса может читать почту в любом из школьных почтовых ящиков.
Теперь, когда я держала письмо Лукаса в руке, даже возможность общаться с ним с помощью бумажной почты казалась чудом. Он сложил исписанные листки в открытку, но не обычную поздравительную. На ней было изображено созвездие Андромеды. Лукас наверняка купил ее в каком-нибудь музее или в планетарии. Он не забыл, как я люблю звезды.
Издалека послышался смех, и я подняла голову. Кортни и ее дружки шли по краю лужайки, хихикая и показывая пальцем на одного из новых учеников-людей. В прошлом году ей удалось меня здорово запугать, но сейчас она казалась мне не более значительной, чем назойливая муха.
Однако при виде Кортни я вспомнила, что почти все вампиры в «Вечной ночи» знают о Черном Кресте и о Лукасе. Открытка в моей руке служила доказательством того, что я общаюсь с врагом. Придется ее уничтожить, и поскорее.
К счастью, Лукас выбрал такое изображение, которое я всегда смогу увидеть сама, и никто его у меня не отнимет.
— Вот это Андромеда, — сообщила я Ракели, показав в ночное небо.
После обеда мы с ней вышли на улицу — в смысле, после настоящего ужина. Сделали в своей комнате сандвичи с тунцом. Когда Ракель ляжет спать, мне придется придумать, как глотнуть пару раз крови из термоса, который спрятан у меня в комоде. Прошел всего один день, а у меня уже возникли сложности с едой. Но я просто должна хорошенько подумать, и все будет в порядке.
— Андромеда? — Ракель прищурилась, глядя вверх. Она надела все тот же полинявший черный свитер, который чуть ли не до дыр заносила в прошлом году. — Это что-то из греческой мифологии, да? Я помню только имя.
— Священная жертва, спасена Персеем, голова Медузы, бла-бла-бла... — К нам подошел Вик, засунувший руки в карманы. — Эй, ребята, вы знакомы с моим соседом по комнате?
Я отвлеклась от звезд, глянула на фигуру рядом с Виком и вытаращила глаза.
— Ранульф?
Ранульф приподнял руку и робко помахал. Его мягкие каштановые волосы были по-прежнему подстрижены «под горшок», как и в прошлом году, а возможно, и тысячу лет назад. Современная жизнь оказалась для него слишком сложной; ему было трудно даже просто понять что-то, а уж тем более научиться этим пользоваться. И Ранульфа выбрали в соседи человеку? О чем миссис Бетани вообще думает?
— Привет, Ранульф. — Ракель не встала и не пожала ему руку, но то, что она заговорила первая, — это уже вполне дружеский поступок. — Я помню тебя по прошлому году. Ты вроде ничего. Ну, знаешь, не из этих дикарей, вроде Кортни и ее сволочного дозора.
Ранульф явно не понимал, что это значит. Немного помявшись, он просто кивнул. Ну по крайней мере научился притворяться.
— Смотрите на звезды, а? — Вик шлепнулся на траву рядом со мной. На лице его играла знакомая кривая усмешка. — Я и забыл, что ты этим увлекаешься.
— Если бы хоть раз увидел мой телескоп, в жизни бы не забыл.
— Большой? — полюбопытствовал он.
— Огромный, — с удовольствием ответила я. Своим телескопом я по-настоящему гордилась. — Жаль, что я не принесла его сюда сегодня. Небо невероятно чистое.
Вик поднял палец к небу, словно рисуя тильду.
— А это Андромеда, так? — Я кивнула. — Ты ее видишь, Ранульф?
— Картинки в небе? — уточнил Ранульф, нерешительно садясь рядом с нами.
— Да, созвездия. Хочешь, чтобы мы их тебе показали?
— Когда я смотрю на небо, я не вижу картинок, — терпеливо объяснил Ранульф. — Я вижу души тех, кто умер до нас. Они за нами все время следят.
Я напряглась, думая, что остальные сейчас начнут высмеивать Ранульфа или задавать ему вопросы, на которые он не сможет ответить. Однако Ракель просто возвела глаза к небу, а Вик медленно кивнул, будто осмысливая.
— Глубоко копаешь, старик.
Ранульфу пришлось немного помолчать, чтобы придумать подходящий ответ.
— Ты тоже глубоко, Вик.
— Спасибо, пижон. — Вик шутливо ударил Ранульфа в плечо.
Стараясь не расхохотаться, я легла на спину и стала смотреть на звезды. Миссис Бетани не выбирала Ранульфа в соседи к человеку; она выбрала Вика в соседи к вампиру. Очевидно, она понимает, что Вик не из тех, кто докапывается до мелочей, поэтому он просто не станет обращать внимания на странные привычки своего соседа по комнате.
И еще раз миссис Бетани доказала свою проницательность и то, как хорошо она знает всех нас, даже Вика. Я искренне порадовалась, что уже уничтожила открытку и письмо Лукаса. Мне хотелось бы хранить их вечно, но это слишком опасно. Кроме того, у меня остались звезды.
Я снова и снова обводила взглядом очертания Андромеды в ночном небе. Казалось, что октябрь наступит через тысячу лет; я его никогда не дождусь!
Глава 4
Когда первый прилив возбуждения прошел, я задалась вопросом, как мне попасть в Амхерст.
Учащимся не разрешалось оставлять свои машины на территории «Вечной ночи». Положим, у меня машины и не было, но я также не могла попросить друга подвезти меня.
— А почему нам не разрешается иметь машины? — негромко спросила я Балтазара, когда мы с ним шли на урок английского. — Многие водят машины с тех пор, как они вообще появились. Уж наверное, миссис Бетани могла бы доверить им сесть за руль.
— Ты забываешь, что «Вечную ночь» основали намного раньше, чем появились автомобили. — Балтазар посмотрел на меня сверху вниз, и я остро ощутила, что он почти на фут выше. — Когда построили школу, у всех были кареты и лошади, а их содержать намного сложнее, чем машины. Лошадей нужно кормить, а денники — чистить от навоза.
— У нас и сейчас есть лошади в конюшне.
— Их всего шесть, а не три сотни. Огромная разница, когда дело доходит до кормления...
— И уборки навоза, — закончила я и поморщилась.
— Вот именно. Я уже не говорю об оскорбленных чувствах, когда кто-нибудь, проголодавшись, угощался от чужой лошади.
— Могу себе представить. — Бедные лошади! — Однако вряд ли существует опасность, что сейчас кто-нибудь начнет пить кровь «тойоты»! А вокруг полно места где можно припарковаться. Так почему миссис Бетани не изменит правила?