— А как там Тейлор? — с деланной небрежностью спросил Джон. Он был неравнодушен к Тейлор Маккензи с тех пор, как Мина начала работать в «Ненасытных», хотя сестра и намекала, что для актрисы он староват.
— Теперь ее новым парнем будет вампир. Лучший друг Грегори Бейна, придет репетировать в пятницу. Ничего так. Вечером он заходил за Шошоной, но я видела только его затылок.
— Я тоже вполне ничего. — Джон погляделся в круглое старинное зеркало над обеденным столом. — Может, меня возьмете в вампиры?
— Ага, сейчас. Спел разок в хоре в «Мэйм»[12] и считаешь себя актером? Ты и там-то согласился играть, чтобы тебя не вышибли из бейсбольной команды за двояк по испанскому.
Мина, скинув жакет, пошла здороваться с встречавшим ее Джеком Бауэром.
— Ну как тут мой мальчик? Опять мир спасал, да? От ядерной катастрофы? Ах ты мой маленький!
Джека Бауэра, помесь шпица с чау-чау, Мина взяла из приюта, куда зашла «просто так, посмотреть». Дэвид только что ее бросил, и она страдала от депрессии. Песик сидел в большой клетке совсем один. Из-за огромных, встревоженных карих глаз и светлой шерстки Мина нашла его похожим на Кифера Сазерленда в один из драматических моментов сериала «24 часа».[13]
Когда малютка бросился из клетки в ее объятия и покрыл ее лицо благодарными поцелуями, усыновление сделалось неизбежным, а имя «Джек Бауэр» прижилось: тревога уходила из его глаз, лишь когда он нежился рядом с Миной у себя дома.
— Спасал, — подтвердил Джон. — Полез на болонку у Карла Шурца.[14]
— Мой герой, — тискала песика Мина. — Утверждаешь свое мужское достоинство даже в трудных условиях. А ты, Джон, что днем делал?
— Собрался было курицу приготовить, но в магазине мне ни одна как-то не приглянулась.
— Правда? — Мина взяла пульт с дивана.
— Ага. Срок годности миновал — не завезли свежих, видимо.
— Давай закажем что-нибудь на дом. — Мина включила новости. — Мы давно не ели ничего тайского.
— Или индийского, — с облегчением вздохнул Джон.
— Индийское тоже можно. Ой, слушай, нас графиня приглашает на четверг. Может, свет потушить? Посмотрят в щелку и увидят, что нас нет дома.
— Мина… — Джон любил сестру, хотя она всегда была больной на всю голову.
— Ну а что? Я к ней хорошо отношусь, ты знаешь, но на этот раз мне светит знакомство с румынским князем, родственником Эмила.
— Князь? — поднял бровь Джон. — Серьезно, что ли? Богатый?
— Не все ли равно! — вспылила Мина. — Еще только вторник, а неделька обещает стать худшей за всю мою жизнь.
Джон, хорошо знавший Мину, понял, что дело не в Шошоне, не в девушке из метро и даже не в ее обожаемом сериале.
— Что ты видела? — спросил он прямо.
— Ничего, — смутилась она. — Не понимаю, о чем ты.
— Все ты понимаешь. Дело во мне, да? Скажи, я выдержу. Я отдам концы на этой неделе?
— Нет-нет. — Мина отвела взгляд. — С тобой все в порядке. Что за дурацкие разговоры.
Джон не верил, что ошибся. Он долго жил рядом с младшей сестрой и научился распознавать признаки.
Она что-то о ком-то видела, но о ком? И почему не хочет сказать?
— Что-то с мамой и папой? Ты вроде говорила, что у них все нормально… условно, конечно.
— Да, нормально — для пары, которая зажигает в Бока, как Зельда и Скотт Фитцджеральд.
— Тогда я чего-то не постигаю. Чокнутая соседка-миллионерша, считающая себя графиней, приглашает тебя на обед с настоящим румынским князем. Ты не собираешься почерпнуть там какие-нибудь идеи для своего сценария, нет?
В больших темных глазах Мины отражался закат, превращавший небо за окнами из розового в бледно-сиреневое.
— Ты прав, — сказала она, улыбнувшись в конце концов. — Как можно упускать столь фантастическую возможность? Профессиональный долг прямо-таки обязывает меня спародировать эту напыщенную публику в «Ненасытных».
— А я о чем говорю?
— Отвечу графине «да».
— Валяй. — Джон взъерошил короткие Минины волосы. — Сейчас закажу самсу.
Мина прибавила звук. Ни одну жертву убийцы, прозванного Парковым Душителем, так и не опознали. Полиция обращалась к общественности, призывая откликнуться всех, кто мог оказать помощь следствию.
— У Виктории кого только не было, — сказала Мина, не прислушиваясь к тексту, который ведущая подавала с подобающей мрачностью. — Врачи, адвокаты, миллионеры, судовые магнаты, гангстеры, убийцы, маньяки, копы, ковбои, священники, даже собственный единокровный брат — она не сразу узнала, кто он. Самое время свести ее с князем.
— Так и задумано, — сказал Джон и стал набирать номер.
Глава двенадцатая
18.30 по североамериканскому восточному времени.
13 апреля, вторник.
Западная Четвертая у лица.
Чаттануга, Теннесси.
Аларика Вульфа не удивило, что Сара, как большинство влюбленных в вампиров женщин (и мужчин тоже), не сразу согласилась выдать своего любовника.
— Скажи, где он, и я сохраню тебе жизнь.
Сара молчала. Ей, как и многим жертвам, уже не хотелось жить — ее истощенный мозг работал только на защиту насильника.
Тогда Аларик приставил меч к ее горлу.
В энциклопедиях и поисковых системах указывается, что некогда в функции Палатинской гвардии входила защита Рима от иноземных захватчиков, а ныне она как воинская часть больше не существует.
Отчасти это было верно, поскольку теперь гвардия служила исключительно Ватикану. Но упразднять ее и не думали, хотя сражалась она теперь не с иноземными солдатами и защищала не только Рим, но и весь мир.
От демонов.
Жертвам, одурманенным этими демонами, гвардейцы развязывали язык разными способами.
Абрахам Хольцман, нынешний командир Гвардии, обучавший и Аларика, и Мартина, предпочитал действовать обманным путем. Предъявлял карточку от фиктивной юридической фирмы и говорил, что должен вручить вампиру наследство от дальнего родственника.
Приятно удивленная жертва порой даже не замечала, что Хольцман ни разу не назвал фамилии вампа, поскольку не знал ее.
Но то Хольцман, у него внешность интеллигентная. Его еврейские родители пришли в ужас, когда он начал работать на Ватикан, хотя вероисповедание он не менял. (Этого от него и не требовали. Найти того, кто способен рубануть визжащего суккуба мечом, и так нелегко — трудно ожидать, что он окажется еще и католиком. Гвардейцы придерживались самых разных вероисповеданий, и атеисты вроде Аларика тоже встречались.)
Если выглядишь как адвокат, дурить обалдевших доноров очень просто, но выглядеть как мускулистый охотник за демонами тоже неплохо, особенно если такой ты и есть. Аларик не имел ни единой ученой степени — он просто рубил вампам головы и помогал их жертвам снова стать людьми.
Поэтому хитрить он даже и не пытался. «Сеньора Липучку» к горлу, и все тут.
— Феликс… — пробормотала Сара в конце концов, — он живет над антикварным магазином на Западной Четвертой, только пожалуйста… — Аларик схватил ее за шиворот и запихнул на переднее сиденье. Как бы не отправила своему неживому дружку сообщение; не хватало еще, чтобы тот созвал других вампов и устроил западню палатинцу.
Поездка выдалась не из лучших — Сара всю дорогу упрашивала, перемежая слова рыданиями:
— Пожалуйста, не троньте его. Вы не понимаете… он не хотел быть таким. Он себя ненавидит за то, что вынужден делать со мной…
— Да ну? — По радио гремел хэви-метал — Аларик не очень его любил, но надо же было заглушить как-то это нытье. — Чего ж ты ему позволяешь?
— Без этого он умрет.
— Ошибаешься. Он умрет лишь в том случае, если ему воткнут кол в сердце или отрубят голову. Можно еще подержать его на солнцепеке или окунуть в святую воду полностью, с головой. Да ты и сама это знаешь.
— Неправда! Он говорил, что все это миф. Как и то, что вампиры могут пить кровь животных. Они умирают, если делают это. Для поддержания жизни ему нужна моя кровь.
Аларик возвел глаза к небу.
— Вы, девчонки, попадаетесь на это веками. Кровь животных им не нравится, вот и все. От нее они слабеют и уже не выглядят такими красавчиками, да и гордость не позволяет ее сосать. Зато человеческая кровушка для них как филе-миньон. Говоря тебе, что погибнет без твоей крови, он попросту врет. Бездушный, вонючий, паскудный насильник, вот он кто, твой Феликс.
Сара разрыдалась еще пуще — как видно, речь Аларика ее не устраивала. Аларик слегка устыдился: Хольцман всегда говорил, что общение — это наука.
Он достал бумажный платочек из пакета, предоставленного агентством по прокату автомобилей, и дал ей.
— Злой ты, — выговорила, сморкаясь, Сара. — Никакой он не бездушный, а очень даже чувствительный. Стихи мне читал. Шекспира.
Аларику хотелось остановить машину и проблеваться, да время не позволяло. Чем быстрее они с этим покончат, тем быстрее он вернется в гостиницу. Закажет что-нибудь в номер, посидит в ванне (в малюсенькой ванночке с шершавыми полосками на дне, чтобы гость не поскользнулся, когда принимает душ). Потому-то Аларик и не любил останавливаться в отелях меньше чем с пятью звездами: он человек взрослый и давно не падает в ваннах. Потом ляжет спать.
Утром он вылетит в Нью-Йорк, снимет номер в «Пенинсуле», найдет князя и прикончит его.
Мысли об этом доставляли ему наслаждение.
— То, что ты чувствуешь, не любовь, — стал объяснять Аларик добрым, как ему представлялось, голосом. — Сплошной допамин. Феликс не похож на других твоих знакомых: он ночной зверь и в качестве такового активирует в твоем мозгу центр, вызывающий у тебя эйфорию в его присутствии. При этом ты сознаешь, что по-настоящему вы никогда не будете вместе, а он такой сложный, чувствительный и ранимый. Поверь мне, ничего такого в нем нет.
— Как ты смеешь! — вспылила Сара. — Это не допа… как его там. Это любовь! Любовь!
Аларик охотно бы с ней поспорил. Вампиры неспособны на любовь в человеческом понимании, поскольку у них нет сердца. То есть формально, в общем, есть: куда-то ведь он колья вгоняет. Но эти сердца не перекачивают кровь и не бьются.
Чем же вампирам любить и тем более отвечать на любовь?
Но спорить с сопливой девчонкой о природе вампирской любви — занятие бесплодное.
— Брось, — сказал он вместо этого, видя, что Сара не перестает плакать. — Не так уж все плохо.
— Не так плохо? Ты собираешься убить моего любимого!
— Да, — сказал Аларик (они уже подъезжали), — но ты взгляни на это дело с другой стороны. Он обещал сделать тебя вампиром, верно?
— Да, — слегка удивилась Сара. — Он сказал, что обратит меня, как только сил наберется. Тогда я стану такой же красивой, как он. И бессмертной.
— Ну-ну. — Аларик хорошо знал, что Феликс и не думал ее обращать — зачем лишать себя надежного источника пищи.
Вампир будет дурить ей голову еще несколько месяцев, а когда девица совсем исчахнет от анемии, найдет себе кого-то поздоровее. Скажет, что дело не в ней, что ему «надо подумать». И смоется.
Потом, когда Сара залечит сердечные раны и пополнит запас кровяных телец, он, возможно, вернется к ней в Чаттанугу и возобновит цикл — если, конечно, она не скажет ему твердого «нет».
А этого никогда не случится. Вампиры — слишком умелые соблазнители. Их жертвам даже в голову не приходит, что они заслуживают чего-то лучшего, и «нет» они не говорят как раз из боязни, что ничего лучшего у них в жизни уже не будет.
На то он, Аларик, и существует на свете — чтобы говорить «нет» за тех, у кого на это недостает сил или воли. Он позаботится о лучшей судьбе для Сары и прервет порочный цикл навсегда.
Припарковался он за пожарным краном — ну, ничего, надолго они тут не задержатся.
— И если он даже превратит тебя в одну из своих, — сказал он, выключив двигатель, — то мне или другим воинам придется со временем убить и тебя. Такая у нас работа — демонов убивать, и с нами, поверь мне, лучше не связываться. Выход, который я предлагаю, гораздо лучше. Ты останешься человеком, поступишь в колледж, найдешь работу себе по душе. А может, останешься в «Уолмарте», встретишь хорошего парня, выйдешь за него замуж. Будет желание — заведете детишек, внуков дождетесь. От Феликса у тебя никогда не будет детей.
— Нет, у вампиров тоже могут быть дети. Я в книжке читала.
— Книжки, ну да… Там еще пишут, что вампир сдерживается и не пьет твою кровь, если по-настоящему тебя любит. Было у вас такое хоть раз? Нет? Выходит, врут они, твои книжки.
— Ненавижу тебя! — гневно глянула на него Сара.
— Я знаю. — Аларик, протянув руку, открыл дверцу с ее стороны. — Вылезай.
— Что?
— Выходи, говорю. Тебе же не терпится предупредить любимого, ну так беги. Скажи, что я дам ему уйти при одном условии.
Девушка внезапно сделалась крайне услужливой и любезной.
— При каком? — жадно спросила она.
— Если скажет, где найти князя, я отпущу вас обоих. Идите себе, рожайте своих вампирят.
На последних словах Аларик невольно прыснул. Да, надо над собой поработать.
— Спасибо! — Сара, ничего не заметив, вылезла из машины. — Спасибо огромное!
— Не за что. — Девушка перебежала к неприметной двери рядом с витриной антикварного магазина, нажала домофонную кнопку. Аларик тем временем взял вещички и прошел в переулок, где, как он и подозревал, находился запасной выход. Когда он, подпрыгнув, ухватился за ржавую пожарную лестницу, Феликс спросил в домофон:
— Кто там?
Раздался сигнал, Сара вошла.
Аларик в два счета залез на крышу, прицепил крюк, закрепил веревку на поясе и прыгнул в окно Феликсовой гостиной.
Вампир как раз надевал черный противосолнечный плащ. Сара завизжала, когда разлетелись вдребезги затемненные стекла.
Вампир, спасаясь от смертоносного света, метнулся в прихожую.
— Нет, Феликс, не выйдет. — Аларик метнул в дверную ручку пузырек со святой водой. Вампир обжег руку и завопил, тряся дымящимися пальцами.
— Ты сказал, что отпустишь его, если он скажет! — возмущенно крикнула Сара.
— Сказал — значит, отпущу. Так где я могу найти вашего князя, Феликс?
Феликс выглядел как красивый парень лет восемнадцати-двадцати. Судя по постерам на стенах, ему нравилась группа «Белль энд Себастьян». Услышав вопрос, он оскалил великолепные белые зубы с длинными, как и полагалось, клыками.
— Э, нет, охотник за демонами.
И зашипел, высовывая и пряча длинный язык. Такого Сара явно раньше не слышала — и не видела, как его глаза зажигаются багровым огнем.
— Скажи ему! — взмолилась она. — Он обещал отпустить тебя, если скажешь!
Когда глаза-угли и шмыгающий язык обратились к ней, она попятилась к стенке.
— Ты зачем его сюда привела, глупая шлюха?
Сара снова расплакалась.
Ну, теперь можно, сказал себе Аларик, извлекая «Сеньора Липучку» из ножен.
Все закончилось очень быстро. Вампир, к его чести, не сдался без боя, но солнечный свет и святая вода зажали его как клещами.
Последнего слова Аларик ему не дал, зная по опыту, что ничего стоящего он все равно не скажет. Одни эмоции да Шекспир.
Девушка тихо заливалась слезами, свернувшись в комочек у выбитого окна. Ее волосы — Аларик знал, что это не игра воображения — стали уже не такими тусклыми, на щеках появилась краска.
Через пару дней, если родители обеспечат ей белковую пищу, она будет в полном порядке.
Аларик убрал меч в ножны.
— Вставай-ка, — сказал он, понимая, что утешитель из него никудышный — вот Мартин всегда знал, что сказать. — Поедем домой, к маме.
Сара смотрела холодно.
— Ты сказал, что не убьешь его, если он скажет. — Голос у нее тоже окреп, глаза обретали блеск, не имеющий ничего общего со слезами. Рабство, в котором ее держал вампир, кончилось вместе с Феликсом.
— Так ведь он не сказал, — напомнил Аларик.
— Ты не дал ему шанса! — крикнула Сара и поднялась, стараясь не глядеть на убитого. Там и не осталось ничего — одни тряпки. Феликсу было больше ста лет, и он сразу рассыпался в прах.