Где-то вдалеке темного города резко вспыхнул и погас ярко-красно-багровый свет.
— Вот это молния, — сказал себе под нос Кирилл, далее последовал еле слышный хлопок, — И гром сегодня какой-то тревожный.
Нашептывал он очень тихо.
— Красивые слова, — услышал он позади себя и обернулся. Позади него стояла Лада, в руках она держала две чашки, — Ты мне обещал чай вместе попить вечером.
— Да, я помню, но ты ведь знаешь, это будет проблематично, — и он провел рукой сквозь чашку, которая уже стояла рядом с ним на подоконнике.
— Мне очень жаль, что так все получилось с Мариной, — она вновь опустила глаза вниз, — Но ведь это жизнь, все когда-то там будем. Ты ведь не знаешь, может ей сейчас там легче, чем здесь. А твоя жизнь продолжается, это надо пережить. Потери неизбежны. Уверена, она на всегда останется в твоем сердце именно такой, какой ты видел ее в последний раз.
— Последний раз я видел ее словно это была не она, мрачный — злой взгляд, грубый голос, она не хотела со мной даже разговаривать.
— Вы поругались?
Пока Кирилл размышлял над поставленным ему вопросом, Лада подошла к койке, на которой лежало спящее тело Кирилла и пристально, разглядывающее, смотрела на него и провела рукой по его лицу, задевая волосы.
— Значит, все твои слова правда, — повернулась она к новому знакомому.
— Как видишь Лад, я тебе не соврал, спасибо тебе за поддержку и за то, что ты появилась, — его слова перебил звук из кармана халата Лады.
— Прости, это мама звонит, — она поставила чашку на стол с аппаратурой и поднесла телефон к уху, — Нет, мам, не сплю… У меня все хорошо здесь…Что случилось?… Какой кошмар… Нет, я ничего такого не слышала… Ну да, мы ведь на другом конце города… Успокойся, все хорошо будет… Да, утром созвонимся, Спокойной ночи… И я тебя.
— Что-то случилось? — спросил у нее Кирилл, когда она опустила телефон обратно в карман светло-зеленого халата.
— Да, представь, у нас в городе только что дом взорвался. Маме знакомая позвонила, видимо утечка газа.
— Значит, это была не молния и не гром, — повернувшись к окну, вымолвил Кирилл, — Я видел яркое свечение и звук грома, я думал где-то дождь идет и это гроза.
Лада стояла возле Кирилла у окна. На улице медленно начали гаснуть свет в домах, фонари на улице, мигающий светофор — будто на последнем дыхании, мигнув дважды желтым цветом — также погас.
— Хорошо, что в больнице резервный генератор есть, — Кирилл повернулся в сторону своей кровати и себя, — Хотя раньше приборы светились ярче.
Одна за другой лампочки на приборах стали гаснуть, прозвучал протяжный звук, напоминающий слабую сирену. В палате воцарилась полная темнота.
— Кирилл, мне страшно, — тихо прошептала Лада.
— Не бойся, сейчас должен включиться резервный генератор. Хотя, мне казалось, он должен был сразу автоматически сработать, может что-то выбило.
— Проведешь меня в мою палату? Там мне будет спокойней.
— Да, пойдем. Иди на мой голос, не волнуйся, это всего лишь темнота.
— Я боюсь темноты, — шепнула Лада.
Сделав несколько шагов, Кирилл почувствовал в себе нечто-то странное, его ноги с трудом передвигались, голова закружилась. Ноги на секунду или две потеряли способность держать тело в вертикальном положении. На секунду он ослеп, но сознание не потерял. В ушах появился противный звон.
— Какого черта? — он опустился на колени, — Моя голова.
Звук в его ушах становился все сильнее и звонче. От этого звука голова ходила кругом, перед его глазами стали пролетать яркие образы, которые он мог разглядеть даже в темноте, родители, дядя, тетя, Марина, Артём.
— Кирилл, тебе плохо? Что с тобой? Я тебя не вижу, где ты? Отзовись… Кирилл??
Звук усиливался. Кирилл не слышал и не видел ничего и никого кроме этих образов. Боль, жжение по всему телу ощущал он. Громкость звука все повышалась и достигла такого уровня, что Кирилл просто потерял сознание.
Лада на ощупь добралась до двери и держась стенки, вышла на коридор клича Кирилла, но его голоса она не слышала. Из соседних палат повыскакивали пациенты, те, которые в состоянии были сами передвигаться.
Прошло около получаса. Электричество до сих пор не дали. В коридоре было темно. Разговор людей был лишь о том, почему нет света, и куда смотрят врачи и персонал, проклинали и текущую власть, и государство. Лада, облокотившись спиной к стене, повторяла лишь.
— Кирилл, Кирилл, где ты?
Глава 4
Неужели я вновь вижу сон?
Я тянусь и беспомощно падаю вниз.
Ты заводишь меня все глубже в этот лабиринт,
Я не боюсь, я…
«Хватит спать, проснись. Иди за мной, я проведу тебя к выходу, не отставай, еще немного осталось. Идем же, не бойся, я тебя приведу к реальности».
— Марина? Я слышу твой голос, но не вижу тебя. Это правда ты? Мне трудно дышать, Марина.
«Не мешкай, следуй за мной и не задавай вопросов, на которые ты знаешь ответы, держи меня за руку, пока не исчезнет твой страх».
— Почему ты ушла? Бросила меня? Марина, я не вижу тебя. Где ты, Марина? Почему так темно?
«Иди за мной, верь мне, успокойся, все будет хорошо, я выведу тебя, я знаю, я смогу, закрой глаза Кирилл, закрой, прошу тебя, все уже позади, теперь все позади… И — я не Марина».
— Марина, нет — это точно ты. Это моя вина, не уходи, стой, стой, возьми меня с собой, Марина, Марина…
Белый больничный потолок сразу озарился восходящими лучами солнца. Ведь палата находилась на самой солнечной стороне. Солнцу не мешало ничего, ведь за окном не было высоких деревьев.
— Он открыл глаза, Олег, он открыл глаза.
— Да, Кристина, он вернулся, наконец-то, Кирилл, с возвращением.
Открыв глаза, я не сразу понял, что произошло. В глазах был какой-то туман со звездочками. Это продолжалось пару десятков секунд. В голове был какой-то кавардак. Все смешалось, сон, реальность, быль. Состояние полного отчуждения никак не желало уходить. Мозг не хотел воспринимать ни чего, он просто молчал, не желая заводиться. Казалось, что я спал вечность, было такое ощущение, что мой сон переплелся с другими снами находящимися рядом людей, со снами, в которых я перебывал.
Я видел свет дня. Надо мной стояли дядя и тетя.
— Николай Павлович, он очнулся, — слышал я знакомый женский голос.
— Да, Кристина Викторовна, это чудо, это чудо, жаль Сергей Петрович этого не видит.
Медленно и неспешно сознание начало как бы возвращаться в свои рамки, и я смог даже выговорить несколько не связанных слов.
— … тетя, дядя я… вы меня… я могу…
— Тихо, тихо Кирилл успокойся, да это мы.
— Что же, Олег Юрьевич, Кристина Викторовна, давайте выйдем на время. Ему нельзя сейчас резких всплесков, медсестра сейчас придет и присмотрит за ним.
— Я хочу остаться с ним, — слышал я голос тети.
— Это сейчас лишнее, я вас уверяю, пойдемте, теперь уже все будет хорошо.
«Меня видят, меня видят, что же это все было, Марина, Лада, потом взрыв, может сон?».
Я попытался пошевелить рукой, ах да, я забыл, что был привязан к койке, но пальцами я могу шевелить. Руки болели и очень крутило в ногах, но особенно болела голова, а именно затылок. У меня было такое чувство, будто я лежал на чем-то твердом и этот предмет давил и врезался мне в голову. Я чувствовал свое тело, чувствовал запах пусть даже лекарств и больницы, но я его ощущал. Я услышал не громкое и убаюкивающие курлыканье дикого голубя, который сел на подоконник. Не большое оживление в коридоре отделения, словно говорило всем больным, что настало утро.
В мою палату тихо и скромно постучали. Собрав все свои силы, я смог четко произнести:
— Заходите…
В палату вошла она. Значит, это был не сон. На ней был тот самый сарафан, в котором я увидел ее впервые. Это была Лада.
— С возвращением в мир людей, — улыбнулась она мне.
Я улыбнулся ей в ответ.
— Лада, я думал это…
— Ничего не говори, набирайся сил. Это я поначалу думала, что я сумасшедшая — разговариваю с духами, а оказывается, все это правда.
Она прикоснулась своей рукой к моему лицу, я почувствовал прохладу ее ладони, нежность и мягкость ее кожи.
— Отдыхай, набирайся сил, я еще приду к тебе, не забывай, ты должен мне вечер чаепития, — опять улыбнулась она и, на выходе из палаты, помахала мне рукой.
Только она вышла, как в палату заскочила тетя Кристина и пристально посмотрела на Ладу.
— Плевать на них, я хочу побыть с тобой. Ты можешь говорить Кирилл? — и она присела рядом со мной, — Должно быть все эти ремни жутко жмут, давай я их сниму и все эти приборы больше не нужны.
Она расстегнула ремни на моих запястьях и поснимала с рук и ног электроды. Я поднял руки.
— Спасибо тетя, ой как же хорошо, только, что-то еще под головой мешает.
Она приподняла мою голову и достала оттуда маленький квадратный приборчик с каким-то датчиком, и бросила его на пол.
— Так легче? — погладив меня по голове, спросила она.
— Да, спасибо, как же все таки приятно чувствовать себя, я хочу подняться на ноги.
— А ты сможешь? Может лучше не сразу?
— Я хочу подняться, — настоял я на своем.
Ноги мои болели как после долгого онемения, и поначалу не слушались меня, но держась за тетю, я все-таки поднялся на ноги и устойчиво смог стоять на них.
— А что это была за девушка, которая только что выходила от тебя?
— Это Лада, моя знакомая.
— Знакомая? Но ведь… Ладно не бери в голову.
Отпустив тетю, я сделал несколько шагов самостоятельно, шаги были неуверенные, словно у ребенка — делающего первые шаги, но вскоре я привык и мог сам ходить по палате.
В палату заскочил дядя Олег, а следом доктор, которого недавно я яростно пытался избить.
— О-о-о посмотрите, кто встал на ноги, — сказал мне дядя и подошел ко мне, крепко обнял меня, — С возвращением, племяш, — шепнул он мне на ухо.
— Я тоже рад видеть тебя, дядя.
— Впервые вижу в своей практике, что бы человек так быстро приходил в себя после такой долгой комы. С возвращением Кирилл, — сказал мне доктор.
— Спасибо, Николай Павло… — дядя и тетя переглянулись и посмотрели на врача.
— Вы разве знакомы? — одновременно сказали они.
— Да вроде нет, я не представлялся ему, так ведь, Кирилл?
— Давайте не будем грузить его вопросами. Мы можем забрать его домой? — сама того не подозревая выкрутила меня тетя Кристина.
— Можете, но не сегодня, нам нужно сделать еще некоторые анализы и тесты перед выпиской.
— Но, Николай Павлович, — возразил Олег.
— Олег Юрьевич, я сказал Вам — НЕТ, завтра, завтра мы его выпишем, если он будет себя хорошо чувствовать, вы ведь не хотите подвергать его здоровье опасности.
— Но мы можем хотя бы еще побыть с ним?
— Да, Кристиночка, конечно, но также не долго, ему нужен покой, еще раз с пробуждением Кирилл, — и он, пожав мне руку, вышел из палаты.
— Может, ты приляжешь, Кирилл? — предложил мне дядя.
— Нет, дядя, належался уже, теперь точно спать долго не буду.
Мы просидели втроем почти до самого вечера. Вернее, просидели дядя и тетя, я провел все время на ногах, разминая их приседаниями. Они рассказывали мне о нашем мире, стране, а я только делал удивленный вид. Я полностью подчинил себе свое тело, ноги и руки уже не так сильно болели, а вот затылок еще болел очень сильно.
После ухода моих родственников, я как обычно, по привычке подошел к окну и посмотрел в него. Но не долго мне предстояло заниматься этим занятием, в палату зашла Лада.
Она рассказала мне о том, что же случилось. Оказывается, после того взрыва прошло два дня. И все эти два дня, были постоянные перебои с электричеством. При первом же отключении сгорело много медицинской аппаратуры. Но что само больше повергло меня в шок, так это то, что во взорвавшемся доме жил Малышев со своей дочкой и маленьким внуком. Из новостей она так же узнала, что именно в квартире Малышева был взрыв, взрыв газа. Он и его внук погибли, но его дочь осталась жива, ее нашли в шоковом состоянии на улице.
— Ну, Кирилл, как насчет вернуть должок? У меня еще осталось пару пакетиков чая из кабинета Малышева, царство ему небесное.
— Да, я помню, пойдем.
Выходя из палаты, я кинул взгляд на аппаратуру, которая до сих пор стояла на столе возле моей койки. И заметил прибор, лежавший на полу, который тетя Кристина достала из под моей головы.
Я подошел и взял его в руки. Провод от него просто тянулся к розетке и не был связан с остальными приборами. Я вытащил вилку прибора из розетки и заметил, что вилка была расплавленная, видимо от скачка напряжения. Смотав провод на приборчик, я положил его в брюки, которые принесли мне родственники.
Поднявшись в палату Лады, она усадила меня на кровать напротив своей, а сама кинула кипятильник в одну из двух приготовленных заранее чашек и села напротив меня.
Разговаривали мы довольно долго. Лада рассказала мне о своей жизни и, что после несчастного случая, какого именно она не назвала, у нее стали появляться галлюцинации, она стала видеть то, чего просто не может быть в реальности, что после этих событий у нее появилась тяга к рисованию. Я старался слушать ее, но моя голова была заполнена мыслями, мыслями о Марине. Я все-таки хотел докопаться до правды, и сейчас я имел такую возможность. Лада иногда замечала мой пустой взгляд, но видимо, из вежливости, продолжала свой рассказ.
За весь вечер мы выпили где-то по три чашки чая. Я заметил, что Лада просто отключается от усталости, она уже лежа разговаривала со мной, а после просто уснула. Я укрыл ее одеялом и проел рукой по ее волосам, прикоснулся ладонью к ее лбу.
Я очутился на знакомой мне крыше, а Лада спиной ко мне и снова рисовала.
«
— Что ты рисуешь? — поинтересовался я, — рисунка я не видел, так как она закрывала его, — Пейзаж города?
— Нет, портрет, он из моих воспоминаний, но он еще не окончен — громко произнесла юная художница.
— Можно взглянуть?
— Нет, нельзя, он не окончен еще.
— Ну, почему? Лада, покажи.
— Нет, — она схватила мольберт и с силой бросила его с крыши, — Он еще не окончен, не окончен, — завопила она.
— Тихо, тихо, успокойся, а ты могла бы нарисовать меня? — пытаясь как то сменить тему, спросил я.
— Могу, почему нет, только не на крыше.
— Всегда хотел себя увидеть себя в образе Наполеона.
— Думаю, ты мог бы очень хорошо получиться.
Неожиданно крыша задрожала, соседние дома стали удалятся вдаль. Я как и в прошлый раз быстро создал дверь и вышел через нее.
Я оказался возле Лады, она немного приоткрыла глаза и сразу же их закрыла, снова уснула.
Моя голова раскалывалась от боли. Было такое чувство, что моим мозгом играли в футбол. Я вышел из ее палаты и направился в свою. Подходя к двери своей палаты, я почувствовал, что что-то течет по моей щеке, я вытер ладонью и взглянул на нее — это была кровь, она текла из моего правого уха.