– Кто здесь? – прошипел сэр Маркус. Пэйтон видела отблески лунного света на лезвии ножа, когда Тайлер поворачивался в поисках соперника. – Дрейк, это ты?
– Да, – голос прозвучал в темноте, глубокий, спокойный и ровный, словно Дрейк приветствовал сэра Маркуса на балу, а не при попытке убийства. – Опустите нож, Тайлер.
Маркус Тайлер вовсе не собирался выполнять требование Дрейка.
Вместо этого он двинулся на звук его голоса, держа нож наготове.
– Покажись, капитан, – произнес Тайлер с издевкой, – или мне следовало сказать «сэр Коннор»?
– Вам следовало бы бежать, пока у вас был шанс, – сказал Дрейк насмешливо. – К этому времени вы уже отчалили бы с острова, но теперь уже поздно. Вы опять попались.
– Нет, – сказал сэр Маркус. – Это вы попались. У меня нож.
И поднял лезвие. Пэйтон видела, как оно блеснуло в его руке, которая теперь вся была видна в лунном свете, который лился из французских дверей. Из темноты возникла другая рука и схватила сэра Маркуса за запястье. Нож некоторое время дрожал в руке Тайлера, затем со стуком упал на пол. Через мгновение Дрейк набросился на врага. Завязалась борьба, во время которой Пэйтон могла разглядеть лишь две тени, которые то и дело сливались в одну…
Внезапно одна из темных фигур врезалась во французские двери, осколки разбитого стекла полетели во все стороны, сверкая в лунном свете.
И Пэйтон, которая, наконец, обрела дар речи, издала пронзительный вопль.
Секунду спустя она бросилась на спину Дрейка и, вцепившись в его плечи, закричала:
– Дрейк, нет! Нет, ты сейчас прикончишь его!
Именно это он и делал – выполнял свое обещание убить сэра Маркуса при первой возможности, данное им на палубе «Ребекки». Усевшись верхом на распростертое тело Тайлера, Дрейк так сильно сжал его горло руками, что пальцы побелели от усилия. Еще мгновение… и он сломает тому шею. Даже в неверном свете луны Пэйтон видела, что лицо сэра Маркуса стало синим.
Дрейк был словно одержимый. Он, казалось, не слышал Пэйтон, даже не осознавал ее присутствие. Он ни на йоту не ослабил свою хватку…
Пока домочадцы, встревоженные криками Пэйтон и звуком бьющегося стекла, не примчались в комнату. Потребовались усилия всех трех братьев Диксон, чтобы оттащить Дрейка от Маркуса Тайлера, и когда они, наконец, смогли это сделать, все – за исключением Дрейка – затаив дыхание ждали, пока Росс проверял пульс потерявшего сознание злодея. Раздался дружный вздох облегчения, когда Росс сказал: «Будет жить».
Для Пэйтон остаток ночи прошел, как в тумане. Кто-то послал за магистратами, которые явились и заковали в цепи сэра Маркуса, пришедшего в сознание незадолго до этого. Он не сопротивлялся, наоборот: казалось, был рад, что его уводят из этого дома. Пэйтон подумала, что Тайлер понял, пока Коннор Дрейк ходит по земле, самое безопасное место для него – тюрьма.
Кто-то послал за врачом. Пэйтон была удивлена, что он был вызван не для сэра Маркуса, а для нее. Она еще больше удивилась, когда увидела ковер, испачканный кровью. ее кровью, которая сочилась из ее порезанных ступней, пока она бежала по битому стеклу к Дрейку, чтобы предотвратить убийство. Тогда она не чувствовала порезов, но теперь, когда врач перевязывал их, они сильно болели.
Никто, как выяснилось позже, не посылал за леди Биссон. Однако она явилась в ночном чепце и была очень недовольна, что ее разбудили среди ночи по такой смешной – по ее словам – причине. Она выговорила своему внуку за кулачную драку, в которую он ввязался, как какой-то простолюдин, и объявила, что возвращается в постель. Но перед уходом пожилая леди настояла на встрече с Пэйтон, которую поместили в комнату Хадсона с наказом не вставать несколько дней, чтобы ступни зажили.
Но все, что, войдя в комнату, сделала леди Биссон, заключалось в том, что она взглянула на Пэйтон крайне нелюбезно, а затем с большим чувством произнесла:
– Я так и думала.
И Пэйтон, которая понятия не имела, о чем говорит леди Биссон, но чувствуя, что во всем виновата только она сама, неожиданно – и довольно громко – расплакалась.
Это, казалось, безмерно удовлетворило бабушку Дрейка, и она удалилась с улыбкой и чрезвычайно довольным видом.
Но леди Биссон была единственная, кто улыбался при виде слез Пэйтон. Все остальные уставились на нее с недоверием, особенно братья, которые просто никогда не видели, чтобы их сестра плакала. И только Джорджиана заставила их всех… нет, не посочувствовать Пэйтон, а выйти из комнаты и оставить сестру в покое.
Или почти всех. Когда замок закрывшейся двери щелкнул за спиной невестки, Пэйтон увидела, что в комнате остался один человек.
Дрейк.
Глава 31
Она знала, что он рядом. С самого начала чувствовала, что он сидит в плетеном кресле у кровати, куда ее уложили. Все время, пока врач занимался ее ногой, он находился там, не двинувшись даже после полученного от бабки выговора. Сквозь слезы, которые Пэйтон не могла сдержать, ей было видно, что теперь Дрейк выглядит совершенно иначе, нежели на острове Сан-Рафаэль, когда ее братья избили его до бесчувствия. Синяки все еще не сошли, но побледнели. Значит, в драке с сэром Маркусом он не пострадал.
Было заметно, что после возвращения к цивилизации он обращался за услугами к парикмахеру. Борода исчезла, а золотистые волосы были аккуратно подстрижены, теперь едва касаясь высокого воротничка рубашки, а не спадая, как прежде, до самых плеч. Так же можно было с уверенностью сказать, что Дрейк посетил и портного. Пэйтон не узнала голубую визитку [52] на нем – кстати, весьма помятую после стычки с Тайлером – а вот желтовато-коричневые бриджи были пошиты точно так же, как и все остальные брюки Дрейка – чересчур облегающе, чтобы она могла сохранять душевное спокойствие.
Дело ухудшалось еще и тем, что Пэйтон заметила, как Дрейк с очень серьезным видом изучает ее. Серебристо-голубые глаза выглядели еще ярче на дочерна загорелом лице. Недавно вставшее солнце, проникая сквозь стеклянные двери, открывавшиеся на террасу, заставляло Коннора щуриться, подчеркивая крошечные морщинки в уголках глаз, которые обычно можно было увидеть, только когда он смеялся.
Пэйтон было чрезвычайно трудно удержаться от того, чтобы не вскочить и не броситься к нему. Она страстно желала найти утешение в его объятиях, почувствовать под щекой биение сердца, вдохнуть аромат, согреться его теплом. ее удерживали только две вещи: гордость и жутко разболевшаяся ступня.
В конце концов, прекратив плакать и стыдясь своего поведения, она смогла пробормотать дрожащим голосом:
– Я… Я прошу прощения.
Выражение лица Дрейка не изменилось:
– За что?
– За все. – Пэйтон попыталась кружевной манжетой ночной рубашки вытереть бегущие по лицу слезы. – За то, что позволила мисс Уитби сбежать. Но я не думала… не знала, что она выкинет что-нибудь… подобное…
– Как, например, поможет удрать своему отцу?
– Да. Я просто… Мне просто стало ее жаль.
Сейчас его лицо отражало единственную эмоцию: недоверие.
– Тебе ее жаль после того, что она натворила?
– Я знаю, – всхлипнула Пэйтон. – Знаю. Только я вспомнила то утро на «Ребекке», в трюме, когда сэр Маркус ударил ее. Ты не видел, Дрейк, но он дал ей очень сильную пощечину. Мисс Уитби даже упала, но тут же снова вскочила, словно ничего не произошло. Дрейк, ударь меня кто-нибудь так, я бы… ну, даже не знаю, что бы я сделала. Но я не смогла бы оправиться так быстро, это точно. И по этой причине я поняла, что Ребекка привыкла к такому обращению. Наверное, пока она росла, ее били каждый день. Вот почему она стала такой, вот почему стала совершать такие поступки. Она не злая, Дрейк. Просто с ней никогда не обращались по-доброму. Вежливо. Она не знала, что такие вещи, как доброе отношение, вообще существуют, потому что никто не показал ей. И если задуматься, то неудивительно, что она стала такой, какая есть.
– И ты решила, что поступишь разумно, – сухо заметил Дрейк, – если отпустишь подобного человека на свободу?
– Ну, нет, про это я не думала. Я просто решила, что если кто-нибудь, хотя бы раз, отнесется к ней по-доброму, то, может быть, и она…
– Изменится? – приподнял он бровь.
– Хм. – Пэйтон почувствовала, как у нее запылали щеки. Как же стыдно! Она ощущала себя полной дурой. И чтобы заметить такой промах, ей не требовалась даже леди Биссон. – Ну, хорошо, да, я так подумала. А сейчас понимаю, как была глупа. Конечно, она не изменится. И первым делом после того, как оказалась от нас подальше, отправила своего папашу, чтобы он убил меня.
– Нет, – тут же отозвался Дрейк. В его голосе прозвучала задумчивая нотка, заставившая Пэйтон взглянуть на него с любопытством. – Не думаю, что мисс Уитби отправила к тебе своего отца. Собственно говоря, вряд ли она так уж желала этого.
– Правда? Ты так считаешь, Дрейк? – со слабой улыбкой спросила Пэйтон.
– И отнюдь не потому, что ты своим примером научила ее чему-то, Пэйтон. Просто наше убийство – рискованный шаг. Оно только добавит им проблем. А мисс Уитби – весьма практичная особа.
Улыбка застыла у Пэйтон на губах.
– О… – Она не знала, чего ожидать, когда все вышли, оставив их наедине с Дрейком, но совершенно точно не предполагала, что он станет обращаться с ней подобным образом. Так… холодно. Так безразлично.
Но почему бы и нет? Она определенно заслужила подобное отношение. Пэйтон сделала глубокий судорожный вдох:
– Полагаю, ты сейчас ненавидишь меня, Дрейк?
– Не окажешь мне одолжение, – устало заметил он, – и не будешь ли называть меня наконец-то Коннором? И, нет. Я не питаю к тебе ненависти. Я считаю, что помощь Бекки Уитби в побеге – один из глупейших поступков, что ты когда-либо совершала. Но я совершенно точно не ненавижу тебя за это.
– Один из глупейших поступков, что я когда-либо совершала, – эхом повторила она. Чувство безнадежности исчезло, уступив место вспышке ее темпераментного характера. – И сколько глупых поступков, по твоему мнению, я совершила?
– Ну, во-первых, последовала за мной на «Ребекку», – он поднял руку и принялся загибать пальцы. – Не ушла, когда я просил тебя, во-вторых. Бегала по разбитому стеклу. Весьма впечатляющий, кстати, поступок. Но должен заметить, что среди всех твоих идиотских фокусов первенство, бесспорно, принадлежит отказу выйти за меня замуж.
Она заморгала:
– Но… но я не хотела заставлять тебя… Я имею в виду, тебя уже вынуждали к одному браку, и я не хотела…
Он покачал головой:
– Пэйтон, во-первых, никто не влиял на мое решение заключить брак с мисс Уитби – вообще никоим образом. Я собирался жениться на ней абсолютно добровольно. И ты была совершенно права, когда на борту «Ребекки» предположила, что я иду на это, поскольку мне нужна жена, а Бекки, хм, достаточно хорошо подходила на эту роль. Понимаешь, я решил жениться на ней до того, как понял, что ты значишь для меня…
Иными словами, отметила для себя Пэйтон, он решил жениться на Бекки Уитби до того, как увидел, как хорошо выглядит в корсете сама Пэйтон. Однако она решила не заострять свое внимание на этом.
– А во-вторых, – продолжал Дрейк, – после того, что мы пережили вместе, как ты могла подумать, что я решу провести остаток жизни с кем-то еще кроме тебя?
Пэйтон замигала еще чаще.
– З-з-зап-п-просто, – заикаясь, возразила она. – После того, как я увидела, что ты лежишь на песке, когда Росс ударил тебя, я просто…
– Ты просто захотела наказать его, – закончил за нее Дрейк. – И, отказавшись выходить за меня замуж, замечательно в этом преуспела. Но разве ты не считаешь, Пэйтон, что твои братья уже достаточно наказаны?
Она не была уверена, как все это понимать.
– Ты имеешь в виду… что все еще хочешь жениться на мне?
Внезапно он поднялся с кресла, пересек комнату и сел рядом с ней на кровать. Взяв ее за руки, он перевернул их ладонями вверх и поцеловал местечки, где бился пульс.
– Знаешь, – прошептал он, уткнувшись в ее запястье, – тебя очень тяжело любить, Пэйтон Диксон.
Она сглотнула:
– Я не специально. Просто я… просто мне нравится, когда все делается по-моему.
– Я заметил, – Дрейк снова посмотрел на нее. Его глаза сияли ярче, чем когда-либо. Только от одного взгляда на него перехватывало дыхание.
Ее взгляд остановился на губах Дрейка, оказавшихся всего в паре дюймов от нее, и поэтому Пэйтон не заметила озорных искорок в его глазах.
– Это не очень хорошая черта, – выдохнула она, – для жены.
– Да нет же, – не согласился он, приподнимаю один рыжевато-каштановый локон с подушки. – Хорошая.
Пэйтон, хоть и обнаружила, как тяжело быть хладнокровной, когда он так близко и играет ее кудрями, тем не менее решила указать на ошибочность его суждений.
– Для жены, которая никогда не сможет починить твою одежду или следить за домом, – продолжила она. – И в самом деле, Дрейк, среди всех женщин на земле я почти самая бесполезная.
– Бесполезная? – Дрейк пробежал пальцами по ее волосам, внезапно остановившись слишком близко к ее небольшой груди. Задохнувшись от внезапного прикосновения, Пэйтон подняла на него испуганный взгляд.
– Я никогда не считал тебя бесполезной, Пэйтон, – заверил ее Дрейк, легонько поглаживая нежную кожу. – На самом деле я могу придумать множество занятий, в которых ты блестяще сможешь проявить свои способности…
И он тут же перешел от слов к делу, опустив голову и через тонкий батист рубашки нежно прикусив уже возбужденный сосок. От изумления Пэйтон чуть не спрыгнула с кровати. ее поразило не само прикосновение обжигающего рта к такому чувствительному местечку, а дерзость этого жеста, который она сочла чересчур нахальным: Дрейк ласкал ее языком при ясном свете в спальне ее брата…
– Прекрати, – прошипела она, украдкой бросая взгляд на дверь, чтобы убедиться, что та закрыта.
– Прекратить что? – невинным тоном осведомился Дрейк.
– Сам знаешь что, – Пэйтон, внезапно ощутившая мощную волну жара, отбросила прикрывавшие ее простыни, обнажив голые из-за задравшейся рубашки ноги.
Заметив это, Дрейк не стал терять времени даром и, опередив покрасневшую Пэйтон, пытавшуюся поправить свое одеяние, скользнул свободной рукой между ее бедер. Ведь на самом деле она вовсе не собиралась ему потворствовать, и в мыслях такого не было! Но когда она, словно отшатываясь, дернулась, Дрейк внезапно приподнялся. Следующее, что Пэйтон поняла, это как ловко он пресек все ее попытки сбежать, опустившись своим тяжелым телом у нее между ног.
– Зачем? Ты только подумай, – сияя голубыми глазами, продолжил он. – Впервые за все время мы лежим на настоящей постели. Не настилы, скалы, песчаные дюны, гамачные сетки, а самая настоящая, «взаправдашняя» постель…
При упоминании гамака, а также того, что в нем произошло, Пэйтон еще сильнее покраснела. Она старалась собраться с мыслями, но мускулистые бедра между ее ног сделали эту задачу невыполнимой. Дрейк вжимался в нее, и она была рада ощущать его вес, а ее тело тут же вспомнило испытанное в прошлом наслаждение. До того, как она успела остановиться, ее руки уже обвились вокруг его шеи, а ноги разошлись, позволяя Дрейку устроиться поудобнее. Господи боже, как же все-таки она его хотела! Может быть, им все же лучше пожениться…
Но способность здраво мыслить оставила Пэйтон, стоило Дрейку губами накрыть ее рот. Она прикрыла глаза, чувствуя, как между бедер вздымается знакомая волна жара. Пэйтон не раздумывая прижалась к сильному мужскому телу низом живота и с удовлетворением услышала, как Дрейк застонал.
– Еще не время, любимая, – хрипло зашептал он. – Еще не время.
Он потянулся к вырезу ее ночной рубашки. Пэйтон резко распахнула глаза, услышав звук рвущейся материи. Задохнувшись, когда Дрейк без усилий разорвал рубашку до середины, словно пергамент, Пэйтон воскликнула:
– Дрейк! Ты совсем с ума сошел?
Теперь, когда его взору открылись скандально загорелая кожа, груди с заострившимися сосками и шелковистый лоскуток темных волос между бедрами, Дрейк ухмыльнулся, испытывая глубочайшее удовлетворение.