– А если они не смогут удержаться? – в волнении Джорджиaна постукивала веером по столбику кровати. Разговоры, похожие на этот, у них с Пэйтон происходили слишком часто и уже раздражали ее. Иногда она тосковала по тем дням, когда еще не была замужем за Россом, и такие слова как «кровавый» или «изнасилование» никогда не произносились в ее присутствии.
– Мужчины отличаются от женщин, – продолжила Джорджиaна. – Мы можем владеть собой. – Она пожала обнаженными плечами. – А они – нет.
– Еще одна причина, – отрезала Пэйтон, – по которой именно мы должны командовать.
Джорджиaна посмотрела скептически.
– Пэйтон, ты путешествовала по миру. Ты видела культуры и страны, о которых я только читала. Станешь ли ты утверждать, будто можешь выйти в море с командой, состоящей из мужчин, грубых строптивых матросов, искренне веря, что ничего предосудительного не произойдет?
– Да, – пылко произнесла Пэйтон. – Потому что хоть я и верю в то, что мужской род в целом достоин сожаления, как отдельные личности мужчины вполне способны прислушиваться к голосу разума…
– Ох, Пэйтон, ну, в самом деле…
– Ну, хорошо. Я намереваюсь обращаться к их разуму, но, кроме того, не собираюсь ни на миг расставаться с заряженным пистолетом.
Джорджиaна посмотрела на свою золовку с грустной улыбкой.
– Я восхищаюсь твоим упорством, Пэйтон, правда, восхищаюсь. Но, думаю, будет лучше, если ты выбросишь из головы эту сумасшедшую мысль стать леди-мореплавателем и спустишься вместе со мной выпить немного шампанского. Внизу все приятно проводят время – за исключением Мэтью Хэйфорда, который очень расстроился, когда я сказала ему, что ты не придешь.
– Мэтью Хэйфорд, – с горечью повторила Пэйтон. – Полагаю, ты была бы счастлива, если бы я и правда спустилась вниз. Мэтью смог бы сделать мне предложение, и ты бы от меня избавилась.
– Мистер Хэйфорд, конечно, приятный молодой человек, Пэйтон, но он не относится к тем мужчинам, за которых следует выходить замуж такой девушке, как ты. – Джорджиана возилась с пуговицами на своих перчатках до локтя. – В конце концов, он всего лишь офицер, дорогая. Тебе нужен кто-нибудь с титулом и землей. Не понимаю, почему капитан Дрейк не пригласил сегодня ни одного пэра. Да что там, у Мэтью Хэйфорда нет даже собственного дома!
– Если он когда-нибудь получит под свое командование корабль, – злобно предположила Пэйтон, – мы сможем там жить.
– Жить на корабле! – фыркнула Джорджиана. – Ну и выдумала! И потом, Пэйтон, зачем ты носишь эту ленту? Сними ее.
Пэйтон посмотрела на розовую шелковую ленту, обвязанную вокруг ее запястья.
– Нет, – сказала она.
– Что значит – нет? Зачем ты ее носишь? Это, случаем, не лента от меню?
– Да. И нет, я ее не сниму. Она нужна мне как напоминание.
– Напоминание о чем?
Перевернувшись на спину, Пэйтон подняла одну из подушек и уронила ее себе на лицо.
– Я не хочу говорить об этом, – сказала она. Ее голос звучал приглушенно из-под подушки.
Джорджиана закатила глаза.
– Не знаю, о чем думал капитан, усаживая тебя между твоими братьями. Я определенно сказала ему посадить тебя между капитаном Гейнсфортом и мистером Рейборном. Из всех его гостей они самые подходящие. Я так надеялась, что ты получишь представление о том, что будет во время следующего сезона в Лондоне. Но, нет, ему понадобилось посадить тебя между братьями. А они взяли и позволили тебе напиться. Что бы ты там ни думала, Пэйтон, но ты не мужчина. Ты не можешь выдержать столько же крепких напитков, как твои братья.
Пэйтон приподняла уголок подушки.
– Я не пьяна.
– Когда мы отправимся в Лондон на твой первый сезон, – продолжила Джорджиана, – тебе придется помнить, что на светских приемах не состязаются, кто больше выпьет. Ты не должна пытаться перепить своих поклонников, понимаешь? Господи, как я могла сердиться на капитана Дрейка за то, что он не пригласил ни одного пэра! Нам только не хватает, чтобы кто-нибудь, вернувшись в Лондон, начал разносить о тебе сплетни, – она прищелкнула языком. – Думаю, устраивать пышную свадьбу сейчас, когда тело его брата еще не успело остыть в могиле, это очень дурной тон. И даже если бы Ричард не был мертв, это все равно бестактно…
– Почему?
Кто-то постучал в дверь спальни. Когда ручка повернулась прежде, чем она успела сказать «войдите», Пэйтон поняла, что это мог быть только один из ее братьев. Росс просунул голову внутрь.
– О! – воскликнул он, увидев свою жену. – Вот ты где!
Он открыл дверь шире, и показалась манишка, полностью залитая какой-то блестящей темно-коричневой жидкостью.
– Ага! – Пэйтон села. – Ты получил по заслугам, ва-анючий кусок галеты!
У Джорджианы перехватило дыхание.
– Росс! Что случилось?
– Это не кровь, – брат Пэйтон стал стаскивать свой фрак. – Это все Хадсон. Он бросил в меня чашку с шоколадным кремом. Думаю, он целился в Рэли, но я оказался на пути.
– Боже мой! – Джорджиана соскочила с кровати и пошла помогать мужу избавляться от вечерней одежды. На ее лице отразилась досада.
– Росс, ты должен с ними поговорить. Из-за их глупых выходок Пэйтон лишится малейшей возможности когда-либо найти себе подходящего мужа. С этим нужно что-то делать
– Я уже думал об этом, – Росс вытянул руки, в то время как проворные – и трезвые – пальчики его жены порхали над запонками манишки. – Я отошлю их обоих в плавание на Дальний Восток. К тому времени, когда они вернутся, Пэйтон уже будет формально обручена.
– Что? – Пэйтон слезла с кровати. – О чем ты говоришь? Ты обещал, что я смогу пойти в следующее плавание на Дальний Восток! Сначала ты отбираешь у меня мой корабль, а потом еще и мое плавание?
Росс посмотрел на нее через плечо.
– Это судно никогда не было твоим, – невозмутимо произнес он. – Не знаю, почему ты решила, что это так. А что касается Дальнего Востока – нет, ты не сможешь пойти в плавание. Джорджиана говорит, тебе придется стать на якорь в Лондоне, пока ты не найдешь себе мужа.
Пэйтон издала сдавленный вопль:
– В последний раз говорю, я не хочу мужа!
– Пэйтон, дорогая, – Джорджиана сорвала грязную рубашку с тела своего огромного мужа. – Не кричи так. Мы уже это обсуждали. Ты останешься в Лондоне вместе со мной и найдешь себе в мужья приятного виконта. А, может быть, герцога, если повезет.
– Я не хочу герцога! – заявила Пэйтон. – Я хочу… хочу… – Она резко замолчала, поражаясь сама себе. Господи, что это с ней случилось? Похоже, она расползается по швам. Она чуть не выложила – причем в лицо одному из своих братьев – чего она хочет на самом деле.
– Я знаю, чего ты хочешь, дорогая, – мягко сказала Джорджиана, – но ты ведь знаешь, что этого ты получить не можешь.
– Почему? – потребовала Пэйтон.
– Ты знаешь, почему, дорогая. По той самой причине, по которой мы здесь.
– Но этого-то я и не понимаю, – Пэйтон потрясла головой, и на этот раз из ее волос вывалились уже оба гребня. – Почему он на ней женится?
– О ком речь? – с любопытством спросил Росс. – О Дрейке, что ли?
– Да, – раздраженно ответила его жена в тот же момент, как Пэйтон выкрикнула: «Нет!»
Росс фыркнул.
– Думаю, – сказал он – это ясн’, как божий день.
– Росс, – предостерегающе произнесла Джорджиана.
– Нет, – сказала Пэйтон, – мне бы хотелось услышать. Почему он на ней женится, Росс? Из-за ее локонов? Из-за ее приятных манер? Потому что она говорит только «Да, дорогой» или «Нет, дорогой» и «Как скажешь, дорогой»? Хотелось бы мне знать, что в этом такого неотразимо, мать его, замечательного! По-моему, надоедает до чертиков!
– Да эт’ваабще здесь не при чем, – с отвращением произнес Росс, – я думал, это очевидно. Причина в том…
– Росс! – закричала Джорджиана, хватаясь за щеки.
– …что она носит его детеныша.
Пэйтон моргнула. Ей показалось, что она неправильно расслышала слова брата. Ей послышалось «детеныша». Но, наверняка, это не так. Он, должно быть, сказал «зверька», крысеныша.
Однако это лишено смысла. Почему мисс Уитби должна носить крысу Дрейка? У Дрейка вовсе и нет крысы. И не особенно он их любит, хотя, в отличие от ее братьев, никогда не убивает их каблуками, предпочитая, как и Пэйтон, чтобы с этим делом справлялись судовые коты.
Наверное, он все же сказал «детеныша».
Но это тоже не имеет никакого смысла.
– Детеныша? – повторила она.
Джорджиана метнула на мужа оскорбленный взгляд.
– Вот, Росс, я же просила тебя не…
– А почему, собственно, она не должна знать? – пожал плечами Росс, стоя уже без рубашки. – Ради бога, ей уже девятнадцать. И раз уж ты собира’шься выставить ‘е на ярмарку невест, то, черт подери, лучше б ей иметь представление, как такое случается. И вряд ли Пэйтон совсем ничего не знает о том, откуда берутся дети. Мэй Линг ей все эт’ расписала. Правда, Пэй?
Пэйтон все еще была слишком ошеломлена, чтобы суметь ответить, и Росс небрежно продолжил:
– Ну, ты ведь помнишь, Джорджи, что случилось на нашем свадебном завтраке? Какое впечатление Пэйтон произвела на твоих сестер, когда рассказала им, что если они возьмут морскую губку, разрежут ее на части и пропитают какой-то дрянью, а затем вставят себе в…
– Росс! – щеки Джорджианы приобрели уже нежный оттенок коричневого.
Росс пожал плечами и ухмыльнулся младшей сестре.
– Плохо, что хоть немного своих познаний ты не донесла до мисс Уитби, а, Пэй?
– Росс. Ну, в самом деле, – Джорджиана перевела озабоченный взгляд на Пэйтон. – Ты, как, в порядке?
Возмущенный холодным взглядом, которым пронзала его жена, Росс требовательно спросил:
– Что я, дьявол раздери, такого сделал? Это Дрейк не может удержать свои штаны застегнутыми, а не я.
Вдруг Пэйтон стало жарко. Конечно, сейчас середина лета, но до сих пор расположенный на холме дом казался приятно прохладным благодаря легкому ветерку, постоянно дующему через множество распахнутых окон. Но сейчас, ветер, казалось, совсем стих, а стены особняка сомкнулись вокруг нее. У Пэйтон было отчетливое ощущение, что какой-то омар, которого она проглотила, выползает обратно.
– Что ты имеешь в виду? – удалось ей спросить. – Ты говоришь… Ты говоришь, мисс Уитби…
Она не договорила и широко открытыми глазами уставилась на свою невестку. Лицо Джорджианы выражало сострадание. Она оставила своего сконфуженного мужа стоять без рубашки, и, подойдя к его сестре, обняла ее.
– Мне так жаль, дорогая, – сказала она, прижимая к себе Пэйтон, – Я взяла с них обещание не говорить при тебе об этом. На самом деле, о таких вещах девушкам твоего возраста вообще не полагается знать. Но я не осознавала, насколько ты… Ну да, теперь я понимаю, что лучше бы ты знала. Тебе, конечно, от этого ничуть не легче, но, по крайней мере, ты теперь знаешь почему…
К счастью, Росс стоял за спиной своей жены и оттуда мог наблюдать за лицом сестры. Он путешествовал с Пэйтон при всех мыслимых обстоятельствах, в самых разных условиях, и хорошо знал выражения ее лица. И то, что появилось прямо сейчас, было ему слишком хорошо знакомо. В один миг Росс сорвал с деревянной подставки умывальный таз и через секунду уже держал его перед Пэйтон, пока та освобождалась от всего своего ужина и значительного количества выпитого шампанского.
Глава 6
Намного позже Пэйтон сидела возле окна в прохладной темноте отведeнной ей гостевой спальни, и, положив подбородок на руки, разглядывала длинные тени, порожденные светом луны в расстилающемся перед ней саду.
Она была крайне недовольна собой – тем, как повела себя, услышав новости, сообщeнные братом и невесткой. И правда, иногда она поступает как ребeнок. Hе удивительно, что Росс обошел ее, не отдав ей «Константу». И совершенно определенно ей не удалось перенести с достоинством крушение своих иллюзий. Конечно, она ничего не швыряла и не разбила ни одного окна, как мог бы поступить любой из ее братьев. Но она ушла в свою комнату и надулась. Тех, кто дуется, Пэйтон презирала почти так же, как и тех, кто падает в обморок. Взрослые, умудренные опытом, женщины не дуются. Они могут проявить некоторую отстраненность, выражая свое недовольство, но никогда не дуются.
И их, безусловно, не рвет, когда они узнают, что мужчина, которым они восхищались, ухитрился случайно сделать ребенка какой-то другой женщине.
Она никогда бы не заподозрила – ей просто в голову бы это не пришло – что за решением Дрейка жениться на мисс Уитби стоит нечто подобное. Глупо с ее стороны, конечно. Но, честно говоря, Пэйтон никогда в таком смысле о Дрейке не думала. И не потому что у нее были основания сомневаться в его мужских достоинствах. Ведь она совершенно точно знала, куда Дрейк и ее братья исчезали всякий раз, когда корабль заходил в порт после долгого плавания.
Но одно дело – посещать бордель, а совсем другое – заниматься любовью с девушкой, живущей в комнате, которая выходит в тот же коридор, что и его собственная.
Ну, а что же мисс Уитби? С первого дня знакомства Пэйтон категорически презирала Бекки Уитби за приторную любезность, вялость и весь ее облик, наводящий на мысль о выброшенной на берег пикше [14].
Но мисс Уитби оказалась вовсе не такая уж милая и отнюдь не вялая. Она знала, чего хочет, и добивалась своего любыми, даже самыми непорядочными и коварными, по крайней мере, с точки зрения Пэйтон, способами.
Теперь все обрело смысл. Пэйтон не могла понять, почему этого не случилось раньше. Может, потому что она действительно такая невежда в этих вопросах? О, она знала все о телесной стороне любви – нельзя провести в компании моряков столько времени, сколько она, и ничего об этом не узнать. А благодаря Мэй Линг она знала даже о таких вещах, как предотвращение беременности.
Но ей никогда не доводилось самой заниматься любовью – и уж тем более, воспользоваться способами предохранения. В конце концов, вплоть до последнего года ее сплошь и рядом принимали за мальчика. И, конечно, никто не стал бы заниматься с ней любовью.
Однако очевидно, что другие, за ее спиной, предавались любви достаточно часто, и винить в этом Пэйтон могла только саму себя. Прежде всего, разве не она пригласила мисс Уитби погостить у них? Неделями все они жили под одной крышей, и Пэйтон оставалась в блаженном неведении обо всех недозволенных свиданиях и объятьях при луне, происходивших, по-видимому, после того, как повсюду погаснет свет. Она крепко спала и не имела ни малейшего понятия о том, что творится вокруг. Дрейк и ее братья могли бы развлекаться по ночам с полудюжиной шлюх, и она все равно бы ничего не заметила.
Как вообще Пэйтон могла что-то заподозрить? Никто никогда не пробирался в ее спальню в темноте. Никто никогда даже до ручки двери не дотрагивался!
Да и зачем им это? Ведь она такая страшная и неженственная. Кто бы ее захотел?
Когда немного раньше она вот также причитала, пока Джорджиана умывала ей лицо и пыталась избавить от корсета, невестка отвечала ей успокаивающе:
– Ну, ну, успокойся, это неправда. Многие мужчины будут желать тебя. Очень многие.
Но дело в том, что Пэйтон не хотела многих. Она хотела одного мужчину. А он женится завтра, и вовсе не на ней.
Так почему же она до их пор его хочет? Как может она до сих пор хотеть этого никчемного портового кобеля?
Наверное, что бы ни говорили, сколько бы у Дрейка ни было возможностей, и сколь многое ни сближало бы его с Бекки Уитби, Пэйтон не могла заставить себя поверить в то, что капитан Коннор Дрейк способен совершить нечто настолько низкое, настолько грязное как то, в чем обвиняет его Росс. Сделать бедной сиротке ребенка? Коннор Дрейк? Невозможно! Даже если девушке-сиротке уже, по меньшей мере, далеко за двадцать, волосы у нее цвета пламени, а фигура такая, что проходящие мимо нее по улице мужчины врезаются в фонарные столбы. Коннор Дрейк не тот человек, что позволит себе просто так соблазнить женщину. Он не мог этого сделать. Не мог.