– О, нет. Рейчел, это шутка такая?! – вскрикиваю я.
Сестра шикает на меня, чтобы я не кричала и сама понижает голос до шепота.
– Я беременна, Ева, и ты знаешь, что это значит.
Знаю. Как же.
– Тебя обрюхатил какой-то подонок из резервации? Ты, блин, издеваешься?!
– У меня не так много времени, скоро Михаил и девчонки поймут, в чем дело, ты знаешь, что за этим последует, – я собираюсь ее перебить, но она закрывает мне рот ладонью. – У меня есть план, я уже все обдумала, и Майки не подонок. Хорошо?
То, что сейчас говорит Рейчел, мне кажется сплошным бредом. Она защищает парня, который виноват в том, что из-за ребенка ее казнят. Просто вышвырнут из Содержательного дома, как животное. Аборты не запрещены, только специалистов по таким вопросам в Чистилище не найдешь. Беременеть для девушки с такой работой, то же самое, что лишать человека жизненно важных органов – он станет бесполезным, а в конце умрет.
– Кто такой Майки?
– Отец ребенка, – мямлит Рейчел, в ответ я закатываю глаза. – Слушай, Ева, у нас есть план, как выбраться отсюда.
– Не нужно верить незнакомому человеку, – перебиваю ее я. Сестра меня пугает своими заявлениями, чувствую, как тревога внутри нарастает. – Не нужно, Рейчел, – молю ее я.
Готова расплакаться, устроить истерику, топать ногами, только бы Рейчел отказалась от глупой затеи, от какого-то там парня и ребенка. Пусть она скажет, что пошутила. Посмотрит на мое ошарашенное лицо, а потом так резко засмеется. Будет громко хохотать, как раньше, а потом выдаст что-то вроде Ты бы видела свое лицо! Платье сухое? А то выглядишь так, словно обделалась от страха!
Я бы стукнула ей по плечу, и надула губы, как делала в детстве.
Но она не смеется. Не говорит, что пошутила. Не обнимает меня, чтобы я перестала обижаться.
Сестра закрывает глаза. Вдох. Выдох. Затем она открывает их.
Этот взгляд, который я получаю от нее, говорит громче любых слов. У Рейчел нет другого выхода. Это конец. И она просит меня не бросать ее.
– Мы уже все спланировали. Безлицые уедут через пару недель, поезд до того времени больше сюда не приедет, когда они будут покидать Содержательный дом, мы проберемся вместе с ними.
– Это сумасшествие, – отрезаю я.
– Нет. Мы сумеем это сделать. Нам нужно лишь добраться до поезда, там Майки нас спрячет, на Пограничном пункте он уже обо всем договорился, – Рейчел умоляюще смотрит на меня. Если я сейчас же не отведу взгляд от ее блестящих глаз, то сдамся. Я отрицательно качаю головой. – Пожалуйста, Ева, я не уйду без тебя, – как только Рейчел это произносит, дверь в лазарет открывается.
Мы обе вздрагиваем. Рейчел замолкает.
– Дорогая, я так и думал, что ты здесь, – произносит Михаил в приподнятом настроении. Я сомнительно кошусь на него. Это он меня дорогой назвал? Похоже, Алекс перестарался. – Пришла повидать сестренку, значит. Рейчел, как ты? – он подходит к нам. Я встаю с койки, и он приобнимает меня за талию, словно мы с ним давно не видевшиеся родственники.
Тут что-то не так.
– Все хорошо, Михаил, спасибо за заботу, – робко произносит Рейчел и выдавливает из себя улыбку.
Я в бешенстве.
Если встречу этого Майки, придушу собственными руками.
– Я вынужден украсть у тебя Еву, – он ей подмигивает. – Эта малышка много стоит, – когда Михаил произносит последнее слово, я понимаю, что он говорит о деньгах, а не о каких-либо достоинствах.
– Я как раз собиралась уходить, – произношу я, стискивая кулаки.
Рейчел поджимает губы, но ничего не говорит.
– Выздоравливай, – щебет Михаил и направляется к двери, по-прежнему обнимая меня.
Когда мы покидаем пределы комнаты, Тревис закрывает дверь за нами на замок. Михаил что-то напевает себе под нос, но я не придаю этому значения, мы направляемся в сторону наших спален в бункере.
Цоканье каблуков отдается о бетонный пол.
– Говорят, ты вчера хорошо поработала, Ева, – утверждение. – Знаешь, а я ведь приятно удивлен! – восклицание.
Михаил начинает свой монолог. Его рука опускается ниже к моим бедрам. Я заставляю взять себя в руки и не дрожать.
– Думаю, что болезнь Рейчел и твое самопожертвование, как раз кстати, – он понижает голос до тошнотворно сексуального. – Теперь половина из Безлицых хотят тебя попробовать на вкус, – он смеется. – Признаться, я бы тоже не отказался от такого удовольствия, – шлепок по моей заднице. – Но что толку, ведь ты мне в дочери годишься, кстати, я очень благодарен, что ты доставила вчера Марии удовольствие. Думаю, сегодня ты принесешь еще больше пользы. Ты вызвала настоящий ажиотаж. Знаешь ли, такого здесь давно не было, особенно если говорить про Безлицых, они мастера в этом плане и не выбирают дешевок, – мысленно я отмечаю, что именно этого-то они и не делают. Они выбирают нас, а ведь именно с нами обращаются хуже, чем с животными.
– Сегодня?
Мне конец.
Я думала, что мне придется работать как и всем девушкам, но почему-то я предполагала, что на прошлой ночи этот кошмар закончится. Что ж сегодняшний вечер обещает быть катастрофически провальным.
– Ну, разумеется, теперь ты будешь работать, как и все девушки! – восклицает он и подталкивает меня вперед.
Мы практически добрались до комнаты.
– И Безлицые не очень-то любят банальности, поэтому, сегодня мы внесли кое-что интересное в программу, – произносит Михаил, от его слов на моем теле появляются мурашки.
Программу? Мы животные в цирке?
Я вопросительно кошусь на него:
– Что это значит?
Михаил потирает щетину на подбородке, а потом незаметно вскидывает руки, я замечаю пистолет за ремнем его брюк.
– Надеюсь, тебе нравятся маски.
– Ты идеальна, просто признай это, – Жанна обращается к скривившейся Хлое. Я молчаливо наблюдаю за их маленькой перепалкой о том, что одной живется хуже, чем другой.
– У всех есть свои недостатки, – отрезает Хлоя.
– Например, у всех нас есть один минус, – произношу, наконец, я, и головы девушек поворачиваются ко мне. – Все мы здесь проститутки.
– Это плюс! – в один голос восклицают мои подруги.
Я начинаю искренне смеяться, как и многие другие девушки, наносящие макияж и натягивающие на себя чулки. Хлоя накручивает локоны, в то время как Жанна в спешке пытается накрасить мне ногти. Пока я многого не умею делать самостоятельно относительно всех этих женских штучек, Жанна и Хлоя помогают мне научиться.
– Михаил придумал новую издевку. Вдобавок к тем кускам ткани, которые мы на себя надеваем каждый вечер, сегодня мы еще будем в масках, – тяжело вздыхает Хлоя.
– Для чего? – спрашиваю я.
Жанна берет мою вторую руку и начинает закрашивать мои ногти черным лаком.
– Он вечно придумывает что-то подобное, сам развлекается и другим дает хорошенько отдохнуть. Представь сама, как бы мы приелись Безлицым, если бы все было в точности как вчера, сейчас на нас будут маски, и выбор будет даваться им сложнее, – отвечает Жанна с улыбкой в уголках губ.
– Только не говори, что тебе все это нравится, – недоверчиво кошусь на подругу.
– Я никогда и не отрицала, на самом деле, я даже надеялась, что тебе это тоже понравится, – произносит Жанна, не сводя с меня взгляда. Я чувствую, как начинаю краснеть, понимая, что я смогла в некоторой степени избежать их участи, и теперь мне стыдно за то, что я соврала и просто не представляю, чего мне ждать в будущем. – Ева, суть на самом деле в том, чтобы просто смериться с этим и жить так, словно это нормально. – Жанна наклоняется ближе и шепчет мне на ухо. – Рано или поздно кто-нибудь из нас выберется из этого дома, мне очень бы этого хотелось, но я не верю, что смогу, – она отстраняется, я вижу ее печальную улыбку. – Ну а теперь помаши руками или подуй на них, нужно чтобы лак скорее высох, время поджимает.
В коридоре раздаются шаги. Мария. Ключ в замке поворачивается, и дверь открывается с ядовитым скрипом.
– Так, девочки, радуйтесь новым тряпкам! – восклицает Мария в приподнятом настроении. Ее ноги обтягивают кожаные штаны, а тело прикрывает топ, разрез которого начинается прямо от груди.
Тревис завозит прямо за Марией на вешалке уйму новых платьев. Некоторые девушки довольно улыбаются, от Хлои я слышу радостный писк. Платьев слишком много, но и сегодняшнее количество девушек увеличилось: вчера работали не все.
– Вызываю по имени, быстро подходите и забираете, ясно? – проговаривает Мария.
– Да.
Мария снимает с вешалки первое платье, смотрит на приклеенную к нему бумажку и кричит:
– Мелисса! – круглолицая блондинка с макияжем дымчатых глаз, встает с места и подходит в Марии, забирая платье. – Все по размерам, так что можешь не кривиться, – произносит Мария, закатывая глаза.
В ответ Мелисса лишь фыркает.
Когда через несколько минут половина платьев разобрано, Мария выкрикивает мое имя:
– Ева! – я встаю со стула, мои ногти уже высохли и я спокойно берусь за платье, когда подхожу к девушке.
– Удачи тебе сегодня, – подмигивает Мария, я чувствую, как ком стает в горле.
– Спасибо, – быстро отвечаю, стараясь не смотреть в глаза девушки.
– Осторожнее с платьем, оно немного облегает, – шепчет Мария мне в спину, и я замечаю несколько насмешек в глазах других жительниц Содержательного дома. Еще бы, кто еще может похвастаться тем, что за ним пристально наблюдает ненормальная лесбиянка? Только я.
Обычно девушки спокойно переодеваются в присутствии Марии или Тревиса, им нечего стесняться, вчера я тоже так думала, но сегодня я захожу за небольшую ширму в углу комнаты. Длина платья меня удивляет: оно длинное. Я отрываю ярлык с моим на нем именем и размером, бурча себе под нос проклятья в сторону Марии и всего Содержательного дома.
Быстро сбрасываю с себя все те лохмотья, в которых хожу по бункеру, и пытаюсь залезть в платье. Но только пытаюсь. Платье черное, и оно не облегающее, как сказала Мария, оно мне меньше на размер. Длина достигает пола, но разрез во всю длину от щиколотки до бедра на правом боку дает понять: это платье мало, что скроет. Тонкие бретельки, которые по виду, так и лопнут, ткань обтягивает туловище, я боюсь даже вздохнуть.
О, Боже.
Я выхожу, разглаживая руками ткань, хотя этого совсем не требуется.
Хлоя отрывает взгляд от своего отражения в зеркале и присвистывает, я подавляю смешок.
Все платья одинаковые, разве что дело в размерах: думаю с моим что-то напутали, поскольку на других все, кажется, нормально, а я даже боюсь дышать.
– Ну что? Все готовы? – спрашивает Мария.
Хлоя подмигивает мне, и взглядом указывает на стол с косметикой, где лежит черная маска. Подруга надевает свою и выходит в коридор бункера с другими, уже готовыми, девушками. Я натягиваю маску, которая закрывает все лицо: она черная и непроницаемая, в своем отражении, я даже не узнаю черт лица.
– Не испачкайся сегодня, – раздается голос Марии за моей спиной.
Мое сердце словно останавливается.
– Чем? – с трудом произношу я, пытаясь проглотить застрявший ком в горле.
– Кровью, – отвечает девушка со зловещей улыбкой.
5
Перед дверью, ведущей наверх, Мария приказывает всем остановиться. Я бросаю взгляд на Тревиса, не выпускающего из рук средней величины мешок. Мне становится жутко интересно о его содержимом.
– Итак, курочки, – произносит Мария, расплываясь в улыбке. Я подавляю приступ рвоты, вспоминая наш вчерашний поцелуй. – Сегодня вы: не разговариваете, не пьете, не едите, не двигаетесь, пока вам этого не прикажут, если хоть кто-то из вас закричит, считайте, что вам гарантирована экскурсия по Чистилищу в один конец. Вопросы есть?
Я кошусь на остальных девушек и встречаюсь взглядом с Жанной.
– У меня один, – встревает Мелисса, приподнимая маску с лица.
Мария радостно хлопает дважды в ладоши.
– Попалась, детка, я говорила: не разговаривать, – блондинка недовольно надувает губы. Я чувствую, что за этим последует что-то неправильное. Мария сегодня слишком радостная, и она не сердится за то, что ее ослушались, она…улыбается? – Трев, доставай! – Мария поворачивается к вышибале и протягивает руку. Тревис достает из мешка ножницы и изоленту.
Нам собрались заклеивать рты?
– Двигай сюда, пупсик, – Мария подзывает Мелиссу, но девушка не двигается с места, ошарашено выпучив глаза. – Ко мне, живо! – приказывает Мария.
– Ты не заклеишь мне рот, – возражает блондинка.
– Заклею, предварительно двинув тебе по мордашке, если ты добровольно не подойдешь ко мне, – хладнокровно произносит Мария.
Девушки сверлят друг друга взглядом, пока Мелисса вновь не подает голос:
– Ни за что.
Я качаю головой. С Марией шуткой плохи. Она подходит к Мелиссе заносит руку над ее щекой. Раздается шлепок. Мелисса не успевает ничего сказать, как ее щека покрывается красной коркой, а в глазах блестят слезы, но она умело их сдерживает.
– Тварь, – шипит девушка.
– Замолчи, пончик, – ненавязчиво произносит Мария, отрезая кусок изоленты и заклеивая Мелиссе рот, а затем обратно опускает маску девушке на лицо. Как будто ничего не случилось. – Угомонились? – Мария возвращает свое внимание нам.
Все согласно кивают.
– Отлично, встаньте друг за другом, – мы выполняем приказ. – Тревис, доставай наручники.
Что? Наручники? Выпучив глаза, я встаю посередине.
Мария обходит нашу небольшую колонну с головы. Каждую девушку она соединяет с последующей при помощи наручников. Справа от меня стоит Хлоя, слева: Мелисса. Хлоя хватает меня за руку, наши пальцы переплетаются, я чувствую, как колени начинают дрожать, а голова кружиться, когда Мария подходит к нам. Мелисса стоит, не шевелясь. Ее спина пряма, как доска, а голова приподнята. Она гордая. Девушка, не желающая показывать свою слабость, меня это пугает, но в то же время восхищает.
Ледяной металл соединяет наши запястья с Хлоей. Щелчок. Мария, не смотря на меня, проходит левее – к Мелиссе. Соединяет наши руки. Второй щелчок. Затем девушка достает из кармана ручку и рисует на руке Мелиссы единицу.
Это еще зачем?
К тому времени, когда Мария заключает всех девушек в наручники, мои запястья ноют от отека.
Я заставляю себя промолчать, не съязвить, засунуть свой сарказм и плохие шуточки куда подальше, чтобы мне не заклеили рот.
– Пора.
Тревис открывает дверь с пустым мешком в руках. Хотела знать, что там - получила свое. Все мы поворачиваемся и идем колонной. Одна моя рука безжизненно болтается за спиной вместе с рукой Мелиссы, а вторая – впереди с кистью Хлои.
Свет в комнате не яркий, а напротив приглушенный, музыки не слышно, а Безлицых нигде нет.
Мария ведет нас прямиком в бар. Я чувствую страх перед неизвестностью, но в тоже время внутри все трепещет. Возможно, Алекс вновь поможет мне. Это глупо. Слишком наивно. Я заставляю себя забыть об Алексе. Он не должен был выбирать меня. Ошибка. Безлицый совершил ее, когда отказался от меня, теперь и я жалею об этом, возможно, сейчас мне не было бы так страшно.
Смех. Мужчины играют. На небольшом зеленом столе лежат фишки, карты, стоят прозрачные стаканы с какой-то жидкостью, от которой несет так сильно, что запах слышится прямо с порога комнаты.
Я непроизвольно вытягиваю шею и ищу глазами Алекса, но так и не нахожу.
Их одиннадцать.
Безлицых меньше: Алекса нет. Сердцебиение учащается. Страх подкатывает к горлу, а руки начинают трястись. Пистолет. На столе лежит оружие. Пока, только одно.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. В это время раздается бурный смех мужчин.
– Шон, ты чертов жулик! Уже столько раз подряд выиграл! – восклицает один парень, он молод и красив. В ухе у него четыре кольца, он обращается к мужчине, который выглядит старше, у него больше мимических морщин и кожа смуглая, но в ухе всего лишь три серьги.
Безлицые одеты в одинаковые белые рубашки, кажется, будто они сбежали из одного инкубатора.
Тот парень, которого назвали жуликом, Шон, берет стакан и отпивает алкоголь, как я думаю, это виски, – в нашем баре мало выбора на спиртные напитки.