— Да уж. А ты откуда это знаешь?
— По опыту. И еще со слов бабушки. Она объяснила, что ты легко вспыхиваешь, но быстро отходишь, говорила, что так было еще в твоем детстве. Я привыкла уже к твоей вспыльчивости, но…
— Но Линда — нет. Так? — договорил он за нее.
Фэй внимательно посмотрела на него.
— Знаешь что? Я хочу почаще навещать эльфов. Марго говорит, что у меня это возрастное, но я все равно желаю видеть их, пока не вырасту.
— Дорогая, я же говорил тебе, что согласен, если миссис Форд не возражает, конечно. Нельзя же часто ее беспокоить. А что еще говорит Марго по этому поводу?
— Она… ей почему-то не нравится Линда. Надеюсь, я смогу ездить к миссис Форд, даже если Марго от нее не в восторге?
— Мне кажется, что твоя сестра тут вообще ни при чем. Это твое личное дело.
Фэй обрадовалась, но покачала головой.
— Ты же знаешь Марго, — сказала она.
— Да, но я и тебя хорошо знаю. Если тебе по душе Линда, значит, она этого заслуживает. Я собираюсь поговорить с тобой о другом, хочу спросить тебя…
Майкл запнулся. Не собирался он затевать этот разговор сейчас, но откладывать его уже не мог.
— Майкл! — испуганно сказала Фэй. — Это будет серьезный разговор?
— Думаю, да.
— Это обязательно?
— Да, дорогая.
Он погладил ее по голове. Девочка насупилась и стала раскладывать на столе камешки.
— Я не люблю серьезных разговоров.
— Почему?
— Потому что они всегда заканчиваются запретом смотреть телевизор.
Майкл улыбнулся.
— Это другой разговор, мне просто нужно кое-что узнать. Я хотел немного подождать с этим, но теперь изменил свое решение. Ждать больше нельзя, необходимо выяснить одну очень важную вещь, она давно меня беспокоит. Объясни, пожалуйста: почему ты называешь меня Майкл? — Фэй вздрогнула и взглянула на отца в испуге. Но ничего не сказала. — Майкл продолжал: — Ты же знаешь, как мы с Брайаном дразним друг друга. Он называет меня папашей, а я вроде ему не разрешаю, но ты же не поэтому меня называешь по имени. — Фэй продолжала сидеть молча. — Ты меня называла папочкой раньше, а теперь нет. Ну скажи, почему?
Опять молчание и только постукивание камешков. Неожиданно появился Брайан.
— Что это вы тут делаете? — поинтересовался он.
— У нас с твоей сестрой важный разговор, — ответил Майкл. — Давай бери скорей то, за чем пришел, и иди к себе.
Брайан внимательно посмотрел на сестру.
— Что ты опять натворила, детка? Снова выкинула какой-нибудь номер?
— Брайан!
— Сейчас уйду. Я только хочу взять немного печенья, пока не умер от голода. А то про меня напишут потом в газетах: «Были найдены жалкие останки подростка, погибшего от голода после вечеринки». — Майкл сердито посмотрел на сына. Брайан не стал дожидаться подзатыльника. — Понял. Вы хотите, чтобы я ушел. Я ухожу. Меня уже нет.
Но сначала Брайан залез в холодильник и сделал себе огромный бутерброд. Прихватив пачку печенья, он вышел. Майкл проводил сына недовольным взглядом и потом посмотрел на Фэй. Та плакала, опустив голову, и слезы катились по ее щекам.
— Фэй! — в отчаянии воскликнул Майкл и бросился к ней. Он встал перед ней на колени, стараясь заглянуть дочери в глаза. — Маленькая, что с тобой? — Она не ответила, но неожиданно бросилась ему на шею, уткнулась носом в плечо и крепко прижалась. Бедное дитя! Он гладил ее по волосам и по спинке — пусть немного поплачет. По собственному опыту Майкл знал, что слезы приносят некоторое облегчение. — В чем дело, Фэй? — сказал он. — Ты можешь мне сказать?
Она что-то пробормотала, не поднимая головы. Он только разобрал два слова: «без мамы», и сердце его дрогнуло. Несчастное дитя, она переживает смерть Дженет не меньше, чем он сам. Он ошибался, когда думал, что девочка слишком мала для таких переживаний. Брайан и Марго страдали, и он знал это, но они уже были довольно большими, когда погибла Дженет, они помнили ее. А Фэй была совсем крошкой, но, однако, и у нее в сердце осталась рана.
Но что сказать ей сейчас? Господи, подумал он, помоги мне найти правильные слова.
— Ты плачешь о маме? Ты страдаешь от того, что ее нет? — Девочка что-то ответила, но он не расслышал. Она еще сильнее прижалась к нему. — Пойми, мама умерла, и тут ничего не поделаешь. Она не хотела покидать нас, но это от нее не зависело. Но я-то здесь, с тобой, я люблю тебя, моя дорогая девочка. Вижу, что тебе тяжело, что тебя что-то мучит, но не могу помочь тебе, пока ты не скажешь мне всего. — Фэй разрыдалась еще сильнее, и Майкл растерялся. Он не знал, что сказать, как ее утешить. Почему же он не заметил ее страданий раньше? — Милая моя… доченька… — прошептал он.
Фэй неожиданно подняла голову и посмотрела на него сквозь слезы.
— Майкл, это я сделала! — сказала она срывающимся голосом.
— Что сделала? Что ты сделала?
— Я сглазила ее.
— Кого?
— Маму! — выкрикнула девочка. — Я… я не хочу… тебя тоже сглазить! — И она снова спрятала лицо на его груди.
— Фэй, дорогая! Ты не можешь меня сглазить.
— Могу.
Майкл взял ее на руки и сел на стул, усадив девочку на колени.
— Теперь перестань плакать и спокойно скажи мне…
— Я не могу сейчас.
— Можешь. Я хочу, чтобы ты мне все рассказала с самого начала. Так же, как ту сказку Линды про принцессу. Мы тут с тобой одни, никто нам не помешает, и ты мне объяснишь про дурной глаз и все такое, ладно? — Дочка только шмыгала носом и терла глаза. Майкл протянул ей салфетку. — Давай-ка высморкайся сначала, — сказал он.
— Одной салфетки мало, дай еще одну, — попросила Фэй. Она тянула время, собираясь с духом. Посидела еще, помолчала.
— Так ты готова наконец? — спросил Майкл.
Она кивнула и тяжело вздохнула.
— Я видела это по телевизору, — начала девочка довольно нерешительно. — Ну, про тех, кто может сглазить. Это было в шоу Энди Томпсона и еще в одной передаче.
— Понятно, — подбодрил ее отец. Фэй помолчала. — Так что эти глазливые люди делают? — спросил он.
— Они приносят несчастья, иногда даже помимо своей воли. Просто они так устроены.
— Но ты же не навлекаешь несчастья, детка.
— Навлекаю. Когда я вхожу в комнату, у Марго начинает все валиться из рук, а Брайан говорит, что у него болит от меня голова. Все это делаю я.
— Да это они сами делают! При чем тут ты? Они зря винят тебя; у них так плохо выходит, потому что они сердятся, а ты не делаешь ничего плохого.
— Что-то происходит! Я их сержу, расстраиваю. И то же было с мамой.
Казалось, Фэй вот-вот заплачет снова. Майкл обнял ее.
— Только не плачь, дочка. Рассказывай.
— Не хочу.
— Я знаю. Но поверь мне, это нужно сделать, чтобы стало легче.
— Правда?
— Конечно.
Фэй изо всех сил старалась не заплакать. Майкл наблюдал за ней, чувствовал ее внутреннее напряжение и поражался силе духа маленькой девочки. Как же ей должно быть трудно!
— Я слышала один раз разговор моих бабушек…
— Они, должно быть, не знали, что ты где-то рядом и можешь их услышать?
— Да. И вот они говорили, что я все ходила хвостом за мамочкой и твердила: «Мама, мама, мама». Потом бабушка рассказала, что в тот день приехала посидеть со мной, чтобы вы с мамой могли поехать в гости, а я никак не засыпала, и мамочка очень сердилась.
— Фэй, тебе тогда было всего два года. Все малыши бегают за мамой и просто не отходят от нее. Так делали и Марго и Брайан…
— Но из-за них ничего же не случилось! Это у меня дурной глаз, и я сглазила маму. Из-за меня она ушла и умерла.
— Нет! Не из-за тебя! Успокойся и послушай, что я тебе скажу. Посмотри мне в глаза и ответь начистоту. Когда ты меня о чем-либо спрашиваешь, что я тебе говорю? Правду или ложь?
— Правду, но…
— Я врал тебе когда-нибудь? Хитрил? Избегал ответа? Можешь ты меня в этом упрекнуть?
Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Можешь или нет?
— Нет.
— Потому что я никогда не лгу своим детям. Не делал этого и не буду. И сейчас я тебе говорю: ты ни в чем не виновата. Мама не сердилась, поверь! У тебя тогда резались зубки, и ты чувствовала себя плохо, поэтому и не спала. И все это не имеет никакого отношения к тому, что случилось. Мы попали в аварию, и твоя мама погибла. Это несчастный случай, и ты здесь ни при чем. Понятно?
— Нет, — упрямо твердила Фэй. — У меня дурной глаз, и я могу тебя тоже сглазить.
— Если ты и глазлива, то у тебя плохо получается. Ты пять лет ходила за мной по пятам и звала меня: папа, папа. И со мной ничего не случилось.
Фэй удивленно уставилась на него. Видно, что это была для нее новость.
— Пять лет? — переспросила она. — Ты уверен, Майкл?
— Пять! — Он показал ей для убедительности пять растопыренных пальцев. — Ты стала звать меня «па», когда тебе было десять месяцев.
— Значит, ты считаешь, что я неглазливая?
— Конечно.
— Правда?
— Правда. Ты — Фэй Мария Хэнкс, или просто Фэй. Ты — замечательная девочка, дочь Майкла и Дженет. Ты делаешь только добрые дела и являешься в доме самым главным моим помощником. И никакой колдун никогда не отправит тебя на Луну.
Девочка снова прильнула к нему.
— Мне страшно, Майкл.
— Бывает, но ты должна мне верить. Я — твой отец, и мне положено знать о тебе все.
— Значит, теперь мне уже не надо называть тебя Майкл?
— Ну, смотря когда. Если ты называешь меня по имени, думая о сглазе, то не надо. А если ты меня так зовешь, потому что просто привыкла, тогда другое дело. Называй.
— И тебе все равно?
— Абсолютно. Я отзовусь в любом случае.
— Так мы закончили наш разговор?
— Если тебе уже лучше.
— Все нормально. Слушай, а мне надо говорить Марго о нашем разговоре? Она еще решит, что я дурочка.
— Это только между нами. Не надо рассказывать никому то, что не хочешь.
— Брайан ей скажет, что я тут ревела.
— Брайан уже все забыл, ты же знаешь своего брата.
Малышка просияла и слезла с его колен.
— Мне надо пойти помыть мои лунные слезки, — сказала она, деловито собирая со стола камешки.
— Дорогая, — сказал Майкл, — спасибо тебе, что ты так за меня волновалась.
— Не стоит благодарности.
— Но теперь не нужно этого делать.
— Хорошо…
Он догадался, что она хотела назвать его папой, но передумала. Или не смогла так сразу.
Майкл проводил ее глазами. Он только сейчас осознал, какое пережил напряжение. Можно немного расслабиться и не думать о плохом, и тут он вспомнил Линду… Как она улыбалась, грациозным жестом поправляя рукой волосы, как смотрела на него. Вот бы сейчас поговорить с ней, рассказать о Фэй и взглянуть в ее глаза…
Майкл вздохнул и взял со стола фотографию. Глядя на покойную жену, он испытывал ту же знакомую боль и тоску. Господи, неужели так будет всегда?
8
В понедельник, как обычно, Линда пришла в школу. Эмили уже дожидалась ее, и по всему было видно, что она сгорает от любопытства.
— Ну, как все прошло? — спросила она.
Меньше всего Линде хотелось сейчас говорить про Майкла, хотя она и сама не понимала толком почему. Они были очень близкими подругами с Эмилией, и та имела право интересоваться подробностями ее личной жизни. Но сегодня Линда как-то не была расположена обсуждать свою встречу — ведь это повлечет за собой выяснение ее отношения к этому человеку, а она еще сама не совсем разобралась в своих чувствах. Поэтому пока нужно попробовать избежать беседы.
— А как ты сегодня себя чувствуешь? — спросила она Эмили.
Но подругу не так легко сбить с толку.
— Не увиливай!
— Да ничего я не увиливаю. Просто хочу знать о твоем драгоценном здоровье.
— Но ты помнишь, что я ненавижу подобные вопросы. О каком здоровье может идти речь, если у меня рак? Ну я скажу, что хорошо себя чувствую. Довольна?
— Но ты можешь мне сказать, была ли ты у врача и что он говорит по поводу твоей температуры.
— Да, я ходила к врачу. Принимаю антибиотик, ничего интересного. А вот ты мне все-таки расскажи про свои дела с этим парнем.
— Нет у меня с ним никаких дел!
— Линда! Ну скажи! Я ждала целый выходной, едва сдержалась, чтобы не позвонить тебе еще вчера.
— Правильно сделала, что не позвонила.
— Линда, ты что, не понимаешь вопроса? Как прошла встреча?
— Нормально.
— Ну и?..
— Никакого «и».
— Ты должна ответить так: «И мне было чертовски скучно». Или: «И я собираюсь с ним встретиться еще», или…
— Ничего подобного. Пожалуйста, не фантазируй!
— Ты не будешь с ним встречаться?
— Нет.
— Почему?
— Он не просил об этом.
— Ты могла намекнуть…
— Ну что за глупости ты говоришь!
— А что?
— Послушай, отвяжись…
— Ладно, черт с тобой. Теперь скажи, ты больше не собираешься к своему придурку Максу на свадьбу?
— Да ну тебя, Эмили!
— С тобой невозможно разговаривать. Ужас!
— Ну что тебе от меня надо?
— Ты можешь сказать, что ты чувствуешь? Я тебе все рассказала, теперь твоя очередь.
— Я чувствую облегчение.
— Интересные дела! Что это еще такое?
— Это значит, что между мной и Майклом Хэнксом не возникло никакого взаимного интереса. И это значит, что мне не нужны никакие осложнения в жизни. Я рада, что ничего такого не начнется и мне не придется переживать все снова. Все останется, слава Богу, как есть. Довольна?
Эмили уставилась на Линду.
— Ты уверена, что этот парень тебя совсем не интересует? — спросила она недоверчиво.
— Абсолютно.
— Мне что-то сдается, будто ты вроде как разочарована.
— Ничего подобного.
— Тогда почему ты толкуешь о каких-то осложнениях в жизни, если вы друг другу никак не интересны? И что за глупости у тебя в голове? Неужели нельзя смотреть на вещи проще? Ну пофлиртовали бы друг с другом немного, никаких обещаний, никаких планов на всю жизнь. Только легкий ненавязчивый секс.
— Зачем мне нужен флирт? Да еще с этим…
Их разговор прервала секретарша. Она заглянула в дверь и пропела елейным голосом:
— Миссис Форд, вас к телефону!
Линда не сразу сообразила, в чем дело.
— Что вы сказали? — переспросила она.
— Вас к телефону.
— Мужской голос или женский? — поинтересовалась Эмилия.
— Мужской, — спокойно ответила секретарша, едва сдерживая улыбку.
— Спорим, это он! — Эмилия подмигнула подруге.
— Вам просили передать, чтобы вы поторопились, — добавила секретарша.
Линда пренебрежительно фыркнула: «Подумаешь!» Она могла, конечно, предположить, что это звонит Макс, но он наверняка уже отправился в свадебное путешествие. Скорее всего, это Хэнкс. Ну кто еще может проявлять подобную настойчивость и сообщать всему свету о своей занятости. Ей бы сейчас разозлиться, но не хочется. Может, сказать, что она занята? Нет, ни к чему. Лучше всего наплевать на смешки нахалки Эмилии и отправиться в кабинет по длинному коридору.
— Тебе совсем не обязательно говорить с ним по телефону! — крикнула ей вслед неугомонная подруга.
Линда решила, что та на сей раз не права. Необходимо узнать, в чем дело, вдруг что-нибудь с Фэй? Майкл и не стал бы звонить по другому поводу. Линда подошла к телефону и была почти уверена, что на проводе уже никого нет, — слишком долго она шла.
— Алло? — сказала она громко.
Какой-то шум на том конце провода и потом сквозь гул:
— Линда?
— Да! Кто говорит? — Она знала, кто, но притворилась.
— Это Майкл. Майкл Хэнкс.
Зачем он уточнил фамилию? Можно подумать, у нее сотни знакомых по имени Майкл.
— Линда, — продолжал он, — вы заняты сегодня после работы?
— А в чем дело? — Она не собиралась соглашаться или отказываться, пока не узнает причину.
— Я бы хотел с вами поговорить, это касается Фэй. Вообще-то я работаю допоздна сегодня, но мы могли бы ненадолго встретиться, если вы согласитесь перекусить со мной где-нибудь.
Линда вслушивалась в интонации его голоса. Он явно нервничал, интересно, почему?
Не пойду! — думала она. Не пойду с ним никуда. Сидеть рядом, говорить и смотреть на него…
— Линда? Вы слышите меня?
— Да, конечно. Я поняла, хорошо, Майкл. Я обычно выхожу отсюда в половине пятого.
— Подождите меня тогда. Я постараюсь подъехать к этому времени.