Джулия Франц
Посвящается моей маме, чья доброта и любовь всегда будет согревать моё сердце. И хоть бывают дни, когда мы с тобой ссоримся, знай, я люблю тебя больше всех на свете. Спасибо за всё, что ты для меня сделала.
Прошлое мертво, как разбитая граммофонная пластинка. Погоня за прошлым — неблагодарное занятие, и если вы хотите убедиться в этом, поезжайте на места ваших былых боев.
Хемингуэй Э.
Пролог
Моя тётушка Люси Уотерсон умудрилась поселиться в самом маленьком городке Бельгии — Дюрбуи. Её муж — Чак Уотерсон, пусть Господь упокоит его душу, был человеком довольно странным, что нельзя не сказать и о его жене. Они страх как увлекались средневековыми замками и обычаями, из-за чего и выбрали этот дивный городок.
«В XII-XIV веках он принадлежал графам Люксембургским и являлся важным оборонительным сооружением приграничных территорий графства», — говорил дядя о замке Дюрбуи.
С одной стороны слушать их рассказы и легенды — одно удовольствие, но с другой, когда одну и ту же историю ты слышишь по три раза на дню, это становится невыносимым. Единственное место, где я могу скрыться от назойливой тётушки, — лес. Как ни странно после авиакатастрофы, в которой погибли мои папа и мама, я стала приходить в это прекрасное место всё чаще и чаще.
В день, когда я ожидала приезда родителей, мне сообщили, что самолёт разбился неподалеку от аэропорта. Тогда, как бы тётушка ни пыталась меня успокоить, я находилась в ступоре и весь день заливалась слезами, терзая свою душу. Мне казалось, что в их гибели виновата только я, ведь если бы у меня не было каникул, родители бы не отправили меня в этот проклятый городок и не поехали бы забирать меня отсюда в конце августа.
После похорон я сама вела себя как мертвец. Ходила подавленной, бледной, и, естественно мне, молчала, не говоря уже о слезах. Перед моими глазами всё чаще возникал образ плит над надгробьем родителей и надписи «Мия и Уильям Бронте» с годами жизни.
В тот вечер я не хотела идти в поместье Уотерсонов и поэтому начала просто блуждать по городку. Я не рассматривала ни достопримечательности, которые были на каждом шагу, ни дома, ни парки, которые были невероятно красивыми, я просто шла...
Вот так я очутилась в лесу. Солнце уже давно село за горизонт, а я даже не пыталась вернуться в уже так называемый мой новый дом. Сумерки стали видны отчётливей, а деревья и мелкие ямы, из-за которых я всё чаще спотыкалась, были всё меньше и меньше заметны. Неудивительно, что я упала.
Подо мной шелестела опавшая листва, земля была сырая, а воздух вокруг меня становился ещё более холодным. Я сидела на коленях, проводя руками по земле, от чего они стали грязными. Где-то выли волки, и эти страшные звуки становились всё громче и громче, пока я не поняла, что стая серой твари стояла передо мной.
Я мигом вскочила, со страхом глядя в чёрные глаза опасности. Но к моему собственному удивлению, мне было всё равно, загрызут меня эти дикие животные или нет. Мои родители мертвы, так почему бы и мне не пойти по их пути…
Последние слёзы скатились по моим щекам, но я не спешила их вытирать. Просто стояла, не шевелясь, и даже не заметила, как сжала руки в кулаки.
Волк, стоящий впереди всех, наверное, это вожак стаи, подошёл ко мне ближе, но не рычал и не выл как раньше — просто смотрел. Дальше произошло невероятное. Он опустил свою морду вниз, будто кланялся, после чего остальные волки повторили за ним. Я открыла рот, но не произнесла ни слова. Стая диких животных убежала в противоположную сторону леса, где, по-моему, находился ручей.
Не прошло и секунды, как я помчалась домой, при этом слегка заблудившись по дороге. Как только я нашла нужный дом, Люси встретила меня с распростёртыми объятиями. Её зелёные глаза были такими же красными, как и мои, ведь она проплакала немало часов.
— Алексис, дорогая, прошу, не убегай так надолго, не предупредив меня, — обратилась она ко мне. — Я не вынесу, если и с тобой что-то случится.
В любом другом случае она бы прочла мне целую лекцию и прочую ерунду, которую я всегда пропускаю мимо ушей, но теперь...
Я коротко кивнула, вновь не проронив ни слова.
Мы зашли в уже знакомый мне тёплый уютный дом. В гостиной горел камин, и мы решили поужинать именно там. Присев на мягкий коричневый диван, тётушка закутала меня в плед. На градуснике, висевшем у окна, было три градуса. Довольно холодно для августа, но для осени вполне понятно, так как завтра уже сентябрь.
Ужинали мы в привычной для меня обстановке. После смерти Чака за столом сидели только я и Люси. Я думала, что сегодня и вовсе ничего не скажу, но всё же осмелилась спросить:
— Это когда-нибудь пройдёт?
— Что? — мигом переспросила тетушка, но поняв, о чём я, ответила: — Нет, солнышко, боль, пустоту ты будешь чувствовать всегда, — через некоторое время она добавила: — Иногда тебе будет легче её терпеть, когда будет кто-то рядом, когда будет поддержка, любовь, но навсегда боль никогда не исчезнет.
Кто как ни она понимал моё состояние. Я потеряла родителей, а она всю свою семью. Ужасно.
Чак умер от рака крови, когда мне было всего десять лет. Как ему ни пытались помочь, сколько денег Люсинда ни потратила, чтобы он выздоровел — всё оказалось бессмысленным.
Я с ужасом вспоминаю тот день похорон.
Тётя была в истерике, её не могли отвести от гроба мужа, она кричала «Убирайтесь!» всем, кто хотел попытаться её успокоить. Единственный человек, которого она не отталкивала, была моя мама.
— Люси, всё будет хорошо, — шептала она, крепко обняв свою сестру. — Всё будет хорошо.
По правде говоря, и я, и мама, да и все остальные знали, что ничего хорошо точно не будет. Так оно и было. Люсинда из жизнерадостной, позитивной женщины, души любой компании превратилась в старушку с лёгкой сединой на висках. Если бы не это событие, она бы осталась красивой, как и прежде.
Балы, которые она устраивала с мужем, больше никогда не проводились в доме Уотерсонов. Проходящие люди с грустью смотрели на её поместье и часто рассказывали друг другу о невероятных вечерах, да ещё так, будто эти торжества происходили в далеком шестнадцатом веке.
— Спасибо за ужин, — поблагодарила я, выдавив слабую улыбку. — Я, пожалуй, пойду спать, очень устала.
— Сладких снов, Алексия, — пожелала Люси.
— Спокойной ночи, тётя.
Сначала я думала, что и вовсе спать не буду, но стоило мне лечь на кровать, как я тут же погрузилась в мир Морфея.
Мне снились мои родители.
— Мама, папа, — на удивление хриплым голосом произнесла я.
Мы обнялись крепко-крепко, и лишь когда я ослабила хватку, мама привычным, ласковым, добрым голосом произнесла:
— Не плачь, мой ангелочек.
Я подняла голову и заглянула в её голубые глаза. Они были светлыми и яркими как безоблачное небо, как вода в ручье неподалеку леса, как стекло...
Казалось этот сон — реальность. Я так хотела, чтобы это было правдой, но, увы. Мамин образ был тут, но при этом где-то далеко от меня. Её белоснежные шелковистые волосы развевались на ветру, оголяя плечи.
— Что произошло? — спросила я. — Всегда перелёты заканчивались удачно, а тут...
— Несчастный случай, — перебил меня папа.
— Ты мне лжёшь, — тут же поняла я. Что-что, а ему никогда не удавалось меня обмануть, просто я всегда знала, когда он врёт, а когда нет. — Почему?
— Александра, не вороши прошлое, — начал отец.
— Живи настоящим, — добавила мама, — и думай о будущем.
— Я теперь осталась одна, а вы хотите, чтобы я всё вот так просто забыла? — шокировано спросила я.
— Ты никогда не будешь одна, — одновременно спокойно произнесли родители.
— Помни это, ангелочек мой, — прошептала мама, поцеловав меня в лоб.
Они исчезли, оставив меня в полном одиночестве, но, по непонятным причинам, в лесу. В том самом лесу, где я встретила стаю волков.
Часть первая
"Бог посылает нам испытания, чтобы мы, преодолевая их, укреплялись, а не отчаивались"
Мать Тереза
Глава 1. Новая жизнь
— Алексия... Алексис... Александра! — настырно повторял чей-то голос. — Вставай! Уже день в самом разгаре.
— М-м-м, — недовольно протянула я, накрываясь т еплым одеялом по самую голову. — Который час?
— Полдвенадцатого, а ты ещё в постели, — уже более спокойно ответила тётушка Люси.
— Мне незачем вставать так рано, — констатировала я факт. — Университет остался в Мадриде, а я в Дюрбуи. Наши дороги разошлись.
— С чего ты взяла, что ты не будешь учиться? — спросила тётя, открывая настежь окно.
Подул прохладный ветерок. Я услышала знакомое мелодичное пение птиц и улыбнулась, потянувшись, лёжа на кровати. Садясь, я внимательно рассмотрела состояние женщины, которая вчера, в общем, как и я сама, обливалась слезами. Но теперь Люсинда энергично расхаживала по комнате, собирая вещи, которые я, видимо, вчера так и не убрала с пола. Куда там уж мне до этого было?
— Ну, если ты не собираешься вернуть меня в родной дом, значит, я остаюсь человеком со средним образованием, — ответила я, потирая глаза.
— Тебе ещё нет восемнадцати, чтобы самостоятельно жить в огромном городе, — ответила она прямо как мама когда-то. — А значит, ты остаёшься здесь и будешь учиться в университете, который находится за городом.
— Ни за что на свете, — мигом ответила я. — Да ещё, причём после...
— Алексия, — перебила меня тётя, сев на кровать напротив меня, — то, что произошло с твоими родителями — ужасно, — на лице Люси появились грусть и печаль, — но, зная Мию, я могу с уверенностью сказать, что она бы не позволила тебе падать духом и опускать руки.
Тётушка была права. Что бы ни произошло, мама всегда заставляла идти дальше, переступив эту ужасную мерзкую чёрную полосу жизни.
«Жалей не мёртвых, а живых», — любила повторять Мия Джонсон. Эти слова она говорила своей сестре, когда умер Чак.
И теперь Люси хочет заменить мне мать, хотя бы попытаться.
— Ты ещё такая молодая. Тебя ждёт столько всего интересного в этой жизни, — продолжала она, смотря мне прямо в глаза. — Не повторяй моих ошибок, Алексис. Прошлое не вернуть, но из-за подавленности можно потерять будущее, которое, поверь мне, будет у тебя захватывающим.
Я молча смотрела в зелёные глаза Джонсон, которые были так похожи на мамины. Не понимаю, как она может так быстро отойти после столь огромной потери? Или это у неё такой эффект депрессии? Нет, бред какой-то.
— Я приготовила тебе завтрак, — переключилась на другую тему женщина спустя пару минут молчания, — но ты не проснулась. — Она уже собиралась выходить из комнаты. — Приди хотя бы пообедать.
Тётушка оставила меня в полном одиночестве.
Я проводила её взглядом, а потом, уставившись в потолок, начала осознавать, что Люси права.
То, что я буду рыдать, как белуга, родителей к жизни не вернёт, а моё состояние только ухудшится. Нет, я не должна сдаваться и быть такой седой как Люси, я не хочу. Значит, решено...
— Выше нос, улыбку шире, — вслух процитировала я одну из моих любимых книг.
Подскочив с кровати, я оглянулась вокруг. Письменный стол, как и прежде, стоял в углу комнаты напротив окна, через которое просачивались лучики солнца. Огромная кровать стояла в другом углу комнаты, а рядом с ней большой шкаф купе. Фух... хоть тут Уотерсоны не установили средневековую мебель. По правде говоря, в косметическом ремонте этой комнаты я тоже была задействована. И не трудно догадаться, что мебель и прочую красивую ерунду выбирала я по своему современному вкусу. Чак и Люси были не против этого, по крайней мере, мне так показалось, но на счёт огромной венецианской люстры, висевшей в моей комнате, они говорили: «Это старинная реликвия, переданная ещё с девятнадцатого века. Ты как хочешь, но эту драгоценность мы никогда не поменяем».
Мне эта старинная штуковина понравилась, поэтому я не возражала, но до тех пор, пока не пришёл день её мыть. Хрустальная люстра за месяц накопила столько пыли, что складывалась впечатление, будто её не мыли со времён создания.
Сняв одежду, я по привычке кинула всё на небольшой оранжевый диванчик и пошла выбирать, что одеть, смотря в шкаф, полный вещей.
— Пф-ф... — возмущённо фыркнула я. — Каждый раз одно и то же.
Достав из этого бардака светлые джинсы и зелёную рубашку с белой футболкой, я подошла к туалетному столику, и мои глаза полезли на лоб.
Ужас, настоящий ужас увидела я там. Мешки под глазами, волосы растрёпанные... Баба Яга и то выглядит лучше.
Всё же решив пойти в душ, я вернулась на то же место через сорок минут и, потратив на сушку волос ещё десять минут, я пришла на кухню в уже приличном виде.
По всему первому этажу дома пахло готовившимися оладьями, но стоило мне сесть за кухонный стол, как передо мной появилась тарелка с омлетом и зеленью, нарезанной на другой тарелке.
Хм... Видимо я буду есть оладьи с чаем.
В принципе я была одной из девушек, которой не нравилось столь привычное слово «диета». Если мои бывшие одноклассницы делились друг с другом секретами самой лучшей диеты, то я, как назло им, проходила рядом с каким-то вкусным лакомством, запах которого разносился на весь класс.
Что ж, моей фигуре завидовали даже педагоги. Ну, что поделаешь, если я ем и не толстею. Шучу, на самом деле, наша семья всегда была очень спортивной, и каждый свободный выходной мы проводили на воздухе, бегая в парке или катаясь на велосипеде. Благодаря этому моя фигура всегда держалась в форме и была, чего тут скромничать, девяносто-шестьдесят-девяносто. Что касается девушек, они всё чаще повторяли: «С завтрашнего дня сяду на диету».
Ну, вы понимаете, что «завтра» понятие растяжимое, ведь это «завтра» может настать и через десять лет. Глупые, когда они уже поймут, что диета только и делает, что вредит здоровью.
— Наелась? — поинтересовалась Люси, с улыбкой наблюдая за тем, как быстро я умяла завтрак или, точнее, обед.
— Почти, — ответила я, грызя последний огурец, лежавший на тарелке. — Я буду очень рада, если поем те вкусные оладьи, которые ты только что закончила готовить, тётя.
Люсинда поставила посреди стола тарелку с приготовленной вкуснятиной и, заварив мне и себе чёрный чай, произнесла:
— Давай договоримся, с сегодняшнего дня ты будешь звать меня по имени, хорошо?
— Нет проблем, Люси, — я улыбнулась ей и, пожелав приятного аппетита, умяла около десяти оладий.
Беседа между нами сложилась куда более оживлённой, чем в прошлые дни, и, хоть каждая из нас была погружена в свои мысли, мы время от времени нарушали мёртвую тишину, к примеру, разговорами о моём будущем.
— Про какой университет ты говорила мне? — спросила я, припоминая, что он находится на окраине города.
— Сегодня последний день зачисления студентов, и если ты сейчас отправишься подавать документы, то не будешь все оставшиеся годы работать официанткой, — спокойно ответила Люси, допивая содержимое в чашке.
— Почему сразу официанткой?
— Ты начала учиться на журналистку, — напомнила она, поставив чашку на стол, — но в Дюрбуи они совершенно не нужны. Без обид, но тут ты со своей специальностью не сможешь зарабатывать, да и работу найти тоже, а уезжать отсюда я тебе не разрешаю.
— Но... — начала я, но тётушка встала с места и строго заговорила:
— Ты несовершеннолетняя. Тебе ещё не исполнилось восемнадцать.
— В декабре мне...
— До твоего дня рождения ещё долго придется ждать, а пока... живо в университет.
— Ладно, — недовольно произнесла я, скрестив руки на груди. — Но учти, если мне там не понравится, я не буду учиться. И ещё у меня есть одно условие.
— Какое?
— Я поступаю в университет, а ты перекрашиваешь свои волосы в чёрный цвет, который у тебя был раньше. Люси, только не обижайся, но у меня складывается впечатление, что ты мне не тётя, а бабушка, — пожалуй, это было слишком грубо, но я это сказала ей, чтобы она поняла и изменила себя. Я не хотела её обижать, но и видеть то, что она с собой сделала, тоже.