Ата была права относительно этой смешливой дуры. Но, собственно говоря, Ата всегда права, черт бы побрал ее престарелую светлость.
Глава 5
Лектор, сущ. Тот, чья рука у вас в кармане, голос в ушах, и кто исполнен веры в ваше терпение.
А. Бирс. Словарь Сатаны
– Ничего не поделаешь, Люк. Тебе придется продать одно из не обремененных совместными правами собственности поместий или же корабль, если ты настаиваешь на покупке еще одного дома для бабушки. – Брауни потер лысую макушку. – Ты больше ничего не сумеешь выжать из того, что получил, хотя и весьма неплохо распорядился всем, что было передано тебе вначале.
Люк, сидя за столом в кабинете, задумчиво смотрел на поверенного. Сейчас он находился в своем царстве: повсюду были разбросаны пыльные книги и всевозможные морские атрибуты. Его светлость явно преуспел, до полусмерти напугав слуг угрозой обезглавить любого, кто посмеет передвинуть или – не дай Бог! – убрать хотя бы одну вещь в его берлоге.
Он молчал.
– Кстати, ты не сможешь дать Мэдлин в приданое тридцать тысяч фунтов и продолжать вести прежний образ жизни. С твоей стороны было бы разумнее предложить жениху половину.
– Пожалуй, но я не думаю, что жена бывает счастлива с половиной мужа. – Герцог устремил тяжелый взгляд на своего корабельного казначея, нынешнего помощника, поверенного и доброго друга. – Будет только справедливо, если я честно помогу Лэндри встать на ноги.
Мистер Браун закашлялся.
– Послушай, старина, мне еще не приходилось слышать о новом титуле, за которым стояли бы настоящие деньги. – Люк тяжело вздохнул. – А моя сестра – девушка разборчивая. Она уже отказала двум очень богатым ухажерам, правда, оба были в летах. Мэдлин почему-то считает, что все городские женихи ни на что не способные неженки. Знаешь, она решила, что выйдет замуж за лейтенанта королевского флота, с тех пор как нашла мою пиратскую саблю со следами крови.
– Ты напрасно себя обманываешь, – вздохнул мистер Браун. – Наши девицы сходят с ума по морским мундирам и золотым эполетам. Надеюсь, ты не в обиде на меня за прямоту.
– Ну тебе же все равно невозможно заткнуть рот. Старый друг герцога широко улыбнулся – так широко, что его глаза почти закрылись.
– Ну ладно, Брауни. Тогда продай или сдай внаем каменный дом в Йоркшире. Все равно там чертовски холодно. Пусть кто-нибудь другой отмораживает себе нос. И, надеюсь, я в последний раз слышу от тебя предложение продать «Сердце Каро».
Мистер Браун сложил документы в пухлый кожаный портфель и выложил на стол кошелек с деньгами.
– Вот средства, которые ты просил, а здесь… – он положил рядом второй кошелек, – сумма поменьше.
– Вся?
– Да, и досье на семью миссис Берд.
– Очень хорошо, – ответил Люк, принимая бумаги.
– Между прочим, очаровательная женщина.
Герцог окинул Брауна своим коронным взглядом, исполненным вселенской скуки, и подтолкнул маленький кошелек обратно к нему.
– Найди способ подкинуть это очаровательной леди. Я проиграл пари. И сделай так, чтобы она не узнала, откуда деньги. Иначе она их не возьмет.
– Проиграл, значит?
– Ты не станешь ловить рыбку в этих водах, если, конечно, тебе дорога собственная голова.
Мистер Браун прочистил горло, впрочем, не сумев скрыть смешок.
– Еще я подумал, тебе полезно увидеть это, – сказал он и протянул Люку несколько газетных вырезок.
– Что это?
– Разделы светской хроники. Похоже, несколько копий твоей книги, – сказал Браун, демонстративно игнорируя горящий взгляд его светлости, – попало к читателям.
В животе Люка все сжалось, но он справился с эмоциями и спокойным голосом поинтересовался:
– Ну и что?
– Им особенно понравилось твое: дай-ка я найду… – Он стал быстро водить пальцем по тексту. – Ах вот: восхитительно циничное чувство юмора… Люди рассуждают, не является ли автором таинственная дама, которая написала «Гордость и предубеждение». Представляешь, какая чепуха? И только потому, что вы пользуетесь услугами одного издателя.
– Они думают, что я женщина? – Люк едва не задохнулся от возмущения.
На выражение лица Брауна стоило посмотреть. Поверенный явно веселился и не слишком усердно старался скрыть ликование. Он опустил глаза к очередной газетной статье.
– Говорят, в клубах на это ставят десять к одному.
– Ты смеешься?
– Конечно, нет!
Люк закатил глаза.
– Иногда я и сам не могу понять, зачем нанял такого поверенного.
– Ну, это просто: потому что я тебя шантажировал. Герцог ухмыльнулся:
– В общем, так оно и есть. Ладно, тем больше у меня поводов сохранять анонимность. Надо же, – пробурчал он, – никогда не думал, что меня примут за женщину.
– Но тебе не придется продавать землю, если я заключу несколько раздельных пари, а ты потом явишь себя миру.
Люк, не поверив своим ушам, воззрился на друга.
– Скорее ад замерзнет, чем я признаюсь в написании этой нелепой книги.
– Ты только подумай, сколько преиму…
– Я сказал – нет! И тебе, упертый шотландец, придется считаться с моим решением. – Он порылся в бумагах и снова отбросил их. – Герцоги не пишут идиотских словарей и не проявляют интерес к пыльным академическим томам. И еще они не нанимают на службу наглых идиотов.
Браун снова закашлялся, и продолжалось это довольно много времени.
– Тогда, полагаю, остается только одна возможность, кроме продажи северных владений.
– Если ты еще раз предложишь закончить книгу о Трафальгарском сражении, Брауни, я…
– Ты все равно не сможешь обмануть старого хитреца. Я же знаю, ты над ней работаешь. На самом деле, я хотел предложить, чтобы ты подумал о женитьбе на графине Шеффилд или любой другой богатой даме. В конце концов, ты можешь продаться, как Лэндри. – Мужчина учтиво отвел глаза. – Я, конечно, прошу прощения, но, полагаю, ты стоишь дороже, чем Лэндри. Можешь рассчитывать тысяч на пятьдесят приданого. Усопший муж графини оставил ей неплохое наследство. Во всяком случае, так говорят.
Люк почувствовал, как его заливает волна бешеной ярости. С трудом сдержавшись, он прошипел:
– Я напишу шедевр и представлю его миру, чтобы только заткнуть тебе рот, из которого вылетают подобные мерзости!
– Тебе придется создать их не меньше трех.
Люк поднялся со стула, и мистер Браун поступил очень мудро – со всей возможной поспешностью удалился.
Черт бы побрал все на свете финансовые проблемы! Мысли о медленном, но верном обнищании рода Сент-Обинов не давали герцогу спать добрую половину ночи. Никто не знал, как тяжело ему постоянно затыкать то одну дыру в бюджете, то другую. Ни Ата, ни сестра ничего не подозревали. Он поклялся обеспечить будущее Мэдлин и счастье бабушки, доставшееся ей так поздно. Но не только это заставляло его всю ночь ворочаться без сна.
Люк пытался угадать, какое тело скрывается под слоями уродливого черного муслина. А то, что это самое тело находится так близко, можно сказать, тут же, за дверью, сводило с ума. Ох, не надо было об этом думать. Теперь уснуть вообще вряд ли удастся.
Что готовит грядущий день? Придется снова угощать и развлекать десятки модных бездельников, притворяясь человеком вежливым и обходительным, – иначе говоря, тем, кем он не был. Герцог отдал бы все за возможность закрыться в своем кабинете, работать и пить – пока удастся полностью отключиться.
Как же Люку хотелось забыть о денежных проблемах, о морских сражениях, но больше всего – о мрачных временах своего прошлого. И еще он старался стереть из памяти красивое и грустное лицо матери – таким он его видел в последний раз.
Да, ему необходимо срочно отвлечься, иначе он никак не сумеет завтра развлекать целое стадо безголовых придурков. Еще не рассвело, и Люк, зевая, позвонил служанке, чтобы та принесла поднос с легкими закусками для миссис Берд. Если ему не спится, ей тоже нечего спать. Так будет только справедливо.
Герцог оделся, по привычке двигаясь быстро и точно, – к этому его приучило море и ограниченное пространство корабельной каюты. Он не прибегнул к услугам камердинера, уверенного, что в повседневном костюме должны преобладать яркие цвета и кружева.
Вскоре в дверь поскреблись. Люк сделал прислуге знак поставить все на стол и поднял одну из двух серебряных крышек.
– Шоколад? А почему не чай?
Здоровенная словоохотливая девица с широким обветренным лицом ответила на певучем корнуоллском диалекте:
– Ваша светлость, леди говорила, что очень его любит. «Я бы могла пить его всегда, миссис Симмс», – сказала она мне. Представляете? Она запомнила мое имя! Она никогда не ест тосты, яйца или что-нибудь еще – только шоколад. Много шоколада. Пусть пьет, на здоровье. Она такая худенькая.
Люк принюхался – аромат действительно был приятный. Удовлетворенно кивнув, он отпустил миссис Симмс и натянул поношенные, зато очень мягкие и удобные башмаки. Взглянув на дверь, разделявшую их с Розамундой комнаты, он решил не пользоваться ею, побоявшись, что миссис Берд, узнав, что попасть в ее покои легко, попросту сбежит из замка.
Держа в одной руке поднос, он вышел в коридор, подошел к двери Розамунды и постучал.
В ответ ни звука.
Он постучал еще раз. Ничего.
Оглянувшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, его светлость двинул по двери ногой.
Тишина.
Выругавшись, Люк осторожно заглянул внутрь, но не увидел ничего, кроме темноты. Тогда он поставил еду на пол и медленно направился к окну апартаментов, которые когда-то принадлежали его матери.
Люк отдернул штору, и внутрь проникли первые лучи тусклого утреннего света. Герцог обернулся к массивной кровати, обитой изысканной розовой и белой тканью, выписанной из Франции, и остолбенел.
Длинная стройная нога лежала на сбившемся в кучу одеяле. Белая ночная рубашка миссис Берд проиграла сражение с пристойностью и задралась выше колен. Еще дюймом или двумя выше…
Словно загипнотизированный, герцог сделал шаг вперед. По подушке рассыпались черные локоны. Он не мог отвести глаз от милого лица и изящной шеи Розамунды. Она дышала ровно, ее груди ритмично поднимались и опускались под тонким муслином.
У Люка пересохло во рту.
Она казалась такой юной и невинной! Это был ее цвет – не черный, красный или зеленый, а чисто белый. Так был виден легкий прозрачный румянец, который ни за что нельзя было рассмотреть, когда она была одета в черное.
Его светлость с трудом заставил себя нарушить тишину.
– Миссис Берд! Люк откашлялся. – Миссис Берд!
Он коснулся ее щеки.
– Миссис Берд! Розамунда! Никакой реакции.
Тогда он схватил ее за плечи и довольно сильно встряхнул.
– Розамунда Берд, проснитесь!
– Я не сплю, – сонно пробормотала та, не открывая глаз, повернулась на другой бок и устроилась поудобнее.
Герцог покачал головой. Крепко же она спит, однако! Пришлось сменить тактику. Теперь он решил положиться на соблазнительный запах горячего шоколада. Он обмакнул палец в одну из чашек и провел им по ее приоткрытым во сне губам.
– М-м-м, – замурлыкала Розамунда и облизнула губы розовым язычком.
Люку потребовалась вся его немалая сила воли, чтобы не овладеть этим прекрасным существом.
– Напомните мне, чтобы я никогда не доверял вам вахту, – сухо и довольно громко проговорил он.
Розамунда замерла, открыла один глаз, и через мгновение уже испуганно пряталась под одеялом.
– Боже правый, что вы делаете в моей комнате?! – воскликнула она.
– Зачем же так кричать, миссис Берд? – улыбнулся герцог.
– Если нигде ничего не горит, у вас, должно быть, есть очень серьезная причина, чтобы войти без стука!
Она выглядела шестнадцатилетней девочкой – с рассыпанными по плечам волосами и с краской смущения на щеках.
Герцог тихо засмеялся и подал ей чашку шоколада.
– Без стука? Да я расшиб костяшки пальцев, пока колотил в вашу дверь. Знаете ли вы, что спите как пьяный матрос на берегу?
Ее глаза, и без того огромные, теперь заняли пол лица. Сине-зеленые, словно подернутые дымкой при свете дня, сейчас они казались черными.
– Этого не может быть. Я сплю очень чутко и всегда просыпаюсь при малейшем шорохе.
Люк улыбнулся.
– Возможно, так оно и было в этом… как его… Бастарде-Коттедже. Нет, кажется, это называется Бартон-Коттедж. Но не здесь. Вероятно, на вас повлияла смена обстановки или… шоколад.
Сообразив, что герцог не собирается посягать на ее честь, Розамунда слегка расслабилась.
– Почему вы здесь? Это неприлично! Люк перебил ее:
– Вы забыли о нашей договоренности. Розамунда явно не поняла, о чем речь.
– Я имею в виду поездку верхом в Пенуит, – подсказал он.
– Но ведь еще очень рано! Выезжать надо не скоро.
– Ну, не совсем так. Ата и гости действительно поедут позже. А мы с вами отправимся сейчас.
– Но почему? Кроме того, я вовсе не обещала ехать с вами.
Герцог прищурился.
– Ну хорошо, обещала. Но у меня нет амазонки, и нет соответствующей обуви, и еще нет…
– Моя дорогая, судя по виду ваших туфелек, они только выиграют, если немного отдохнут от ходьбы. Долгая прогулка в седле им не помешает, я уверен.
Розамунда что-то пробормотала.
– Что вы сказали?
– Ничего, абсолютно ничего.
– А мне показалось, я слышал что-то похожее на брань. Еще одна привычка пьяных матросов.
– Вы невозможны!
– Не стану утверждать, что не одобряю ругательств и никогда их не употребляю. В определенных жизненных ситуациях это здорово помогает. – Люк мягко улыбнулся.
– Если вы окажете любезность и оставите меня одну, я встречу вас у конюшен через пять минут.
– О каких пяти минутах идет речь? – осведомился герцог. – О тех, которые мы с бабушкой вчера провели за порогом вашей комнаты, или о тех которые отмеряются часами?
– Они растянутся на годы, если вы не смените тон! Люк подмигнул возмущенной Розамунде и вышел в коридор, ловко увернувшись от полетевшей в него туфли.
У его светлости был план реабилитации иногда скромной, иногда не очень миссис Розамунды Берд. Прекрасный план, который позволит отведать восхитительные плоды, таящиеся под суровой личиной, скрывающей ее истинную сущность. Люку необычайно нравилось подшучивать над этой женщиной, заставлять ее сбрасывать маску сдержанности.
Пока ему не удавалось пробудить в Розамунде неудержимую страсть, открыто провоцируя стыдливую вдову. Он бы многое отдал, чтобы увидеть ее такой, какова она была на самом деле.
И еще больше – чтобы сделать эту женщину в этот момент своей.
Плохо только, что у нее есть чувство юмора; конечно, когда она им пользуется. Юмор – дело серьезное и заставляет его вожделеть эту странную гостью сильнее, чем следовало.
Розамунда не могла поставить ногу в стремя, но тем не менее решительно отклонила предложение герцога помочь ей сесть на коня. Она не любила дамское седло и всегда предпочитала, когда ее никто не видел, насладиться запретным удовольствием езды верхом. Пришлось конюху удерживать лошадь, пока Розамунда забиралась на нее со специального помоста.
У нее не было времени нервничать, поскольку она обещала быть на месте ровно через пять минут после того, как герцог покинет ее апартаменты. Похоже, он не поверил, что это может осуществиться. Однако Розамунда решила развлечься и получила огромное удовольствие, разглядывая недоумевающую физиономию его светлости, когда ровно в назначенную минуту появилась в центральном проходе конюшни и неторопливо, помахивая перчатками, зажатыми в одной руке, направилась к ожидающему ее Люку.
Она очень надеялась, что волосы не вывалятся из-под шляпки. Розамунда успела воткнуть в прическу ровно три булавки, натянуть платье и сделать несколько глотков шоколада.
Герцог поскакал впереди, пустив свою превосходную вороную кобылу рысью мимо небольшого поля за конюшней. Розамунда всячески старалась утихомирить гнедого мерина, который проявлял большое нетерпение, стремясь побыстрее догнать кобылу. Удивительно, но его светлость молчал. В конце концов, прогулка могла оказаться более приятной, чем ожидала Розамунда.