— Оно принадлежало моему отцу. Его мать простегала это оделяло для него, когда он завербовался во флот. Стеганые одеяла со звездами часто дарят детям племени лакота. — Он развернул часть ткани, показывая красочный рисунок. — Это способ чтить их.
— Оно красивое.
Она увидела, как много это значило для него, поняв, что, вероятно, это единственная реликвия, которая у него осталась.
— Некоторые семьи кладут одеяло на гроб любимого человека, но у моего отца были военные похороны. — Он проследил за точкой на звезде. — Ритуал, связанный с одеялами, принесен племенам Равнины миссионерами в девятнадцатом и начале двадцатого столетия. Индейским девочкам в школах-интернатах преподавали уроки по изготовлению стеганых одеял, и теперь рисунок звезды указывает на страну индейцев. — Его голос изменился, стал тихим. — В день, когда моя мама узнала, что умер отец, она спала под этим одеялом. — Он сделал паузу, чтобы пригладить материал, сворачивая его края. — Я помню ее, обнимающую одеяло, прижимающую его к своему телу, оплакивающую отца.
Натали заглянула ему в глаза, и ей захотелось обнять его, помочь его боли уйти.
— Мне очень жаль, — сказала она.
У Зака вырвался хрип.
— Я был молод, и мои воспоминания неопределенны, но я никогда не забуду, как она плакала. Я не понимал, что такое смерть, не полностью понимал, но я знал, что мой папа больше не приедет домой, что мы никогда не увидим его снова.
Она молча вручила ему стеганое одеяло, и он положил его обратно в кедровый сундук. Натали не была близка со своими родителями, но она сердцем поняла его потерю. Она знала, что такое чувствовать себя одной, желать тепла, которого никогда не будет.
А теперь еще и его работа была под угрозой.
— Мне жаль, — снова сказала она.
Он стоял перед камином, выложенным из кирпича и камня.
— Мне тоже.
Она осмотрелась вокруг. Его гостиная была выполнена в терракотовых тонах. В гостиной была деревянная мебель, причем далеко не новая. В загроможденном книжном шкафу стояли книги в мягких и кожаных обложках и старинная энциклопедия.
Стеклянная дверь-купе вела в просторный двор, засаженный деревьями. Это там он проводил свои утренние часы? Потягивая кофе, куря сигареты и слушая пение птиц?
Когда ей стало трудно дышать, она положила руку на сердце.
— Я буду скучать без тебя.
Он пропустил свои волосы через пальцы, поднимая густые, темные пряди.
— Мы малоподходящая пара. — Он слегка улыбнулся, и уголки его рта приподнялись. — Кто бы мог такое предположить?
— Кроме шуток. — Она также улыбнулась. — Содержанка и инспектор.
Она знала, что они не могут быть вместе, но сейчас она хотела быть с ним — столько времени, сколько возможно.
Два дня спустя Зак постучал в дверь Натали, уже имея информацию о психиатре, к которому Центр записал ее. Она сразу же распахнула дверь, и все слова, которые он заготовил для нее, вылетели у него из головы. Длинноногая и босая, она была в летнем платье со свободно ниспадающими складками, с неожиданным добавлением — малыш с платиновыми волосами сидел у нее на бедре.
Ребенок застенчиво посмотрел и потянул за вырез ее платья, натягивая петли. Как только Зак заметил проблеск ее лифчика, другая детская головенка показалась из-за ее юбки.
— Я сижу с детьми, — сказала Натали.
Все еще прикованный взглядом к ее лифчику розовому кружеву и атласу цвета сливок, — Зак некоторое время не мог понять, что это дети ее домовладельцев.
Старший мальчик Брис схватил его за штанину.
— Ты узнал меня? Я страшный марсианин. Покажи твой значок!
С усилием приходя в себя, Зак опустился на колени, чтобы поднять мальчика, вспомнив его интерес к своей профессии. Конечно, ребенок не мог знать, в чем различие между представителем Центра и полицейским на шоссе, но он видел значок в форме щита. Для пятилетнего мальчика коп был копом. И Зак был копом.
— Ух ты!
Брис уставился на значок, как будто он был усеян алмазами.
Зак молчал. Что он мог сказать, зная, что осквернил его? Он посмотрел вверх и поймал взгляд Натали, наблюдающей за ним. Неловко он взъерошил волосы Бриса и встал на ноги.
— Не хочешь ли войти? — спросила она. — Мы как раз собираемся завтракать.
Прежде чем он ответил, вмешался Брис:
— Позавтракаешь с нами, офицер Зак?
— Конечно. Но надо говорить: «инспектор Зак».
Вчетвером они вошли на кухню, с двухлетним Тимми, все еще цепляющимся за Натали и исподтишка поглядывающим на Зака. Пробуя не обращать внимания на кружева лифчика, Зак подергал Тимми за ногу и получил в ответ вопль, означавший «оставь меня в покое!».
— Он тоскует без мамы, — сказала она.
— И ты заменяешь ее лучше всех? — Разумеется, он не обвинял мальчика. Натали сама производила впечатление утомленного и раздраженного ребенка. Как получилось, что именно ты сидишь с детьми?
— Их няня слегла с гриппом, а у Карлы была договоренность о встрече, которую она не смогла отменить.
— Мой брат не отпускает Натали, — сказал Брис, вмешиваясь в беседу взрослых. — Он кричит, если она пробует уложить его. Очень громко кричит. И не хочет засыпать.
— Сколько времени он у тебя на руках? — спросил Зак.
Она посмотрела на часы в микроволновке.
— Почти три часа.
Проклятье. Неудивительно, что она выглядела такой утомленной. У нее уже, наверное, заболели руки.
— Может быть, я смогу чем-нибудь помочь?
Никогда он не был экспертом по малышам, но хотел попробовать. Он осмотрелся вокруг, ища, чем бы развлечь мальчика, нашел бумажную тарелку и начал игру в «ку-ку».
При этом он строил всякие смешные рожицы, которые только мог придумать.
Тимми поначалу мрачно изучал его. Но после нескольких взмахов тарелкой начал хохотать.
— С тобой весело.
Зак пощекотал ребенку живот, и Тимми снова расхохотался. Натали тоже засмеялась, и Заку очень захотелось обнять ее.
Вместо этого он потянулся к Тимми Двухлетний малыш вцепился в платье Натали, словно моряк, цепляющийся за мачту в ожидании шторма.
Зак виновато наблюдал, как она укачивает малыша, и видел, как напряжены ее руки.
— Возможно, мы сможем потанцевать. Все четверо. Потом мы поменяем партнеров. — Он посмотрел на старшего мальчика, надеясь на поддержку этого маленького марсианина. Тебе нравится эта идея?
— Да! — согласился Брис, и Зак подхватил его в воздух, готовый к следующей стадии.
— Как ты? — спросил он Натали.
— Я играю, — сказала она.
— Тогда давайте танцевать.
Зак подвинулся и образовал круг, балансируя Брисом в одной руке и второй обнимая Натали. Она посмотрела ему в глаза, улыбнулась, и его сердце замерло.
— Готовы? — Он запел и начал качать всех под гудящий ритм, затем ускорил темп, вращая своих партнеров, будто на карусели. Брис присоединился, напевая песню, выученную в детском саду, а Тимми подпевал всем и хихикал.
Они без помехи поменяли детей. Прежде чем Тимми заметил, кто его держит, Зак изобразил шумный «пфф!», дуя в его пухлую маленькую ручку.
Где-то в глубине сознания он отметил, как пахнут духи Натали. Это была рискованная комбинация, подумал он. Красивая женщина и два здоровых счастливых ребенка.
Она прошептала ему на ухо «Спасибо» и закончила танец, поставив старшего ребенка на ноги. Зак держал Тимми в руках, проводя щекой по волосам мальчика, спрашивая себя, как же случилось, что отцовство обошло его.
Натали приготовила завтрак и раздала бутерброды с арахисовым маслом, консервированными грушами и крекерами.
— Это мы принесли с собой, — сказал Брис, указывая на арахисовое масло. — Это наши любимые бутерброды.
Зак не стал сажать Тимми в его высокое креслице, а, устроив у себя на коленях, стал подбрасывать удовлетворенного мальчика, изображая лошадку.
Зак не ел бутербродов с арахисовым маслом и желе с тех пор, как был ребенком. Он откусил кусок, пожевал и почувствовал, что хлеб прилип к небу.
— Вкус тот же самый. Как у тех, какие обычно делала моя мама.
— Тебе понравились?
— Да.
Они улыбались друг другу, и он хотел, чтобы она не была той женщиной, которая испортила его карьеру, которая вдохновила его нарушить каждое из правил, которые он поклялся выполнять.
Тимми маленькой ручонкой схватил крекер с тарелки Зака, и тот остановил мальчика, чтобы он не запихал его в свой ротик.
— Погоди, приятель. — Он взял бутерброд, который Натали приготовила для двухлетнего Тимми. Попробуй сначала этот. Он сделан специально для тебя.
Тимми взял бутерброд, набил им свои щечки и стал похож на бурундучка. Скоро его руки стали липкими и сладкими. Кусочки бутербродов падали на рубашку.
Натали подняла голову.
— Надо было надеть на него нагрудник. — Когда мальчик хлопнул руками и кусочки наполовину прожеванного хлеба разлетелись во все стороны, она вскочила со стула. — О, Тимми, мой сладенький!
Что ты делаешь?
Она взяла ребенка, и Зак с облегчением вздохнул. Может быть, и неплохо, что отцовство прошло мимо него.
Буквально через мгновенье малыш уже сидел в своем высоком креслице. У него уже были вымыты лицо и руки, надет нагрудник с картинкой из мультика. Усевшись, Тимми снова начал хлопать ручками. Брис тоже захотел, чтобы на него обратили внимание, и поэтому пролил молоко.
Зак и Натали посмотрели друг на друга. Он не был уверен, кто из них засмеялся первым. Брис тоже засмеялся, а Тимми просто зашелся в радостном визге.
Наконец Натали принялась вытирать разлитое молоко. Зак встал на колени, чтобы помочь ей, подхватывая салфетками капли, все еще падающие со стола. Брис размахивал ногой, время от времени попадая Заку по голове.
Глаза Натали сияли. Заку неожиданно захотелось, чтобы этот день никогда не кончился, чтобы никогда не надо было расставаться с Натали. Он хотел оставить себе еще несколько воспоминаний, продлить их дружбу еще немного.
— Пообедай со мной сегодня вечером, — тихо предложил он. — Позволь мне пригласить тебя.
Все еще вытирая пролитое молоко, она ухватила ногу Бриса прежде, чем он снова успел стукнуть Зака, и, застенчиво улыбнувшись, приняла его приглашение.
Напрасно Натали пыталась убедить себя в том, что это было не свидание — романтическая обстановка не могла обмануть ее чувства. Ресторан находился над озером, и отражение луны танцевало на воде. Зак сидел напротив нее за столиком, расположенным в отдельной и очень удобной деревянной кабинке, украшенной свечами и розой на длинном стебле.
— Ты прекрасно выглядишь, — сказал он.
— Спасибо. — Она надела облегающее красное платье и туфли на шпильках. — Ты тоже хорошо выглядишь.
От улыбки Зака ночь стала словно теплее, и мягкие тени легли на его лицо.
Он взял вино, а Натали попробовала закуску: баклажан с хрустящим тостом из чесночного хлеба и грибы, фаршированные лобстером и крабом. Она не могла вспомнить, когда в последний раз обедала в тихом ресторане.
— Я обещаю, что мы найдем тебе автомобиль уже на этой неделе. — Он поглядел на проходящего официанта. — Еще ничего не успеет произойти.
— Уже и так много всего произошло.
Любовная связь, которая изменила их жизни.
Она все еще явственно ощущала прикосновения его губ и рук, мощь его тела, переливающуюся в нее.
Зак попробовал салат. Натали наблюдала, как он ест, представляя себе время, которое она будет проводить без него. Снегопады, зимние холодные ночи, а затем наступит следующая весна…
— Ты пойдешь со мной в четверг к врачу? — спросила она.
— Ты же знаешь, что пойду. — Он поймал ее взгляд. — Нервничаешь?
Натали кивнула. Неловко обсуждать с психиатром ее кошмары, она боялась и не хотела идти к доктору.
— Может, как-нибудь обойдемся без этого?
— Нет. — Он протянул руку через стол и накрыл своей ладонью ее ладонь. — Все будет хорошо. Ты прекрасно со всем справишься.
Она перевернула руку, и их пальцы переплелись., Он держался за нее, как утопающий за соломинку. Ж — Доктор знает, кто я?
— Она знает, что ты из Программы.
— Она хорошая?
Он удивленно улыбнулся.
— Я отправил бы тебя к плохой?
Натали с облегчением рассмеялась.
— Думаю, что нет.
Она поняла, что эта тема не лучшая для продолжения беседы, что не надо сейчас расспрашивать его о деталях, касающихся психиатра, одобренного Центром.
Через пятнадцать минут подали первое блюдо.
Он заказал поджаренного лосося, а она выбрала спагетти с дарами моря.
— Я рассказал о тебе своей матери, — сказал он.
Она чуть не уронила вилку.
— Рассказал?
— Да. Она не понимает, что происходит в моей жизни. Думает, что я работаю в санатории, где она живет. — Он подцепил кусок лосося. — Но это все время меняется. В следующий раз она может подумать, что я — Джордж Клуни.
Натали заморгала.
— Актер?
— Она часто смотрит телевизор. Старые фильмы. Зак усмехнулся так, как умел только он. — У меня обаяние Клуни, тебе не кажется?
Завороженно посмотрев на него, Натали подняла брови.
— Продолжай мечтать, инспектор.
— Вот слова леди, которая не может мне сопротивляться.
Ее сердце екнуло. Они флиртуют? Притворяются, что не усложнили жизнь друг другу?
— Кем же твоя мать считает меня?
Он допил вино, задержав бокал в руке. Пламя свечи мерцало, напоминая одинокую балерину на огромной сцене.
— Джульеттой.
— Джульеттой из трагедии Шекспира?
Он кивнул.
— Глупо, правда?
Глупо? Она пристально смотрела, как воск течет по свече, затем взглянула на Зака, наблюдающего за ней. Звуки ресторана исчезли, удары ее сердца усилились, кровь быстрее разлилась по жилам.
— Что он ей рассказал обо мне?
— Она спросила, есть ли у меня подруга, и я сказал, что есть женщина, с которой я не должен быть. Его голос стал низким, немного грубым. — Это близко к правде.
Натали вздохнула, сердце пропустило удар. Пламя свечи все еще танцевало, воск все еще таял, и она будто чувствовала, как он капает на ее кожу, согревая ее, погружая в объятия Зака… Мужчины, которого она должна потерять.
— С тобой все хорошо? — спросил он.
Нет, думала она. Ей уже никогда не будет хорошо, потому что в это мгновенье, в это самое мгновенье Натали поняла, что происходит.
Джульетта влюбилась.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
После обеда Натали и Зак шли по улице, которая огибала озеро. Вечерний воздух был прохладен и свеж. Натали нравился пахнущий водой бриз.
Она разрешила ему ласкать ее лицо, поднимать волосы, гладить кожу.
Ей необходимо было осознать то, что она только что поняла: она влюбилась в своего инспектора, в представителя Центра, назначенного защищать ее!
— Ты не замерзла? — спросил он.
Она повернулась. Лунный свет мерцал в его глазах. Он был одет в темно-серый костюм с черным галстуком. Натали вообразила, как прислоняется к этим широким и сильным плечам, целует его лицо и говорит, что любит его. Но она знала, что не сделает этого. Все и так уже слишком сложно.
— Немного, но мне все равно здесь нравится. Я люблю прогулки.
— Как насчет чего-нибудь согревающего? Неподалеку есть кофейный бар для гурманов.
— Звучит заманчиво.
Они шли рядом в тишине, не касаясь друг друга, а через десять минут уже сидели на одинокой, обращенной к воде скамье, потягивая капуччино. Напиток Зака был без кофеина, но Натали осталась верной своей привычке, своему вечернему принятию кофеина. Она попробовала взбитые сливки, налитые сверху кофе, затем облизнула губы, смакуя сладость.
Зак заметил это.
— Я запутался.
— В чем?
— В своей работе. — Он сделал паузу, чтобы сделать глоток, и встретился с ней взглядом. — Возможно, я должен подать в отставку.
— И сдать свой значок?
— Я потеряю его так или иначе.
— Но что будет, если ты все же не подашь в отставку? Что, если они решат оставить тебя на службе? Я понимаю, что ты больше не будешь частью Центра, но ты останешься полицейским.