– Понимаешь, Олег… Я судья, ты адвокат, у нас бывают общие дела. Я приговариваю, ты защищаешь… Думаю, нам не стоит встречаться.
– Только из-за этого?
– А разве этого мало? – еле слышно произнесла Лариса. Менделеев ей очень нравился.
Лариса как в воду глядела: Градов стал настойчивей. После заседания он подсел в буфете к Менделееву, с усмешкой сказал:
– Запиваешь унизительное поражение? При таком выгодном знакомстве проиграть дело – это надо было постараться!
– Ты считаешь проигрышем, когда клиент вместо пяти получил три года? Нужно было его отпустить и премию выдать?
– Ну, зачем ты так, – покровительственно улыбнулся Градов. – Я про то, что приговор мог бы быть и помягче, учитывая твое близкое знакомство с судьей…
– Иди ты, знаешь куда! – набычился Менделеев.
Ладно, ладно, уж и обиделся… Я просто о Величко думаю. Все-таки наш общий клиент. Может, поговоришь с Лобовой? А то ведь она его по полной программе закатает, чтоб никто ее в особом пристрастии к адвокату Менделееву не обвинил…
– Исключено, – отрезал тот. – Величко – убийца, да еще с малолетними замарался. Он получит то, что заслужил. А адвокаты Менделеев и Градов постараются, чтобы не получил больше, чем заслужил. Ясно?
– Не очень, – жестко ответил Градов.
***
Первая случайная встреча Лобова с Вадимом Прорвой произошла в банке. Платон обратил внимание на человека «капиталистического труда», который настойчиво требовал, чтобы нашли виновника: его деньги в течение «целых трех дней» не перевели на счет. Эка невидаль! Лобов даже паспорт свой забыл забрать. Девушка высунулась из окошка и крикнула:
– Платон Глебович! Лобов! Возьмите!
Прорва услышал знакомую фамилию, обернулся, встретился с ним взглядом. Они узнали друг друга. Лобов даже выругался про себя. А Прорва раскрыл свои объятия и с лучезарной заграничной улыбкой двинулся ему навстречу:
– Дай-ка на тебя посмотрю! Хорош! Платон, да ты не изменился, только чуть состарился. Женат?
– Женат… – ответил Лобов. – На Тане Вересаевой. Четверо детей.
– Да… самая красивая девушка была в наших краях. А у меня жена умерла. Вот с сыном приехал, фабрику организуем. Что-то потянуло в родные пенаты, веришь?
– Что ж не верить. Где родился, как говорят, там и сгодился. Земли тут много. Только работай!
– Надо бы как-нибудь встретиться. Вспомним юность.
– Чего вспоминать-то… – отмахнулся Лобов. – Ладно, пойду я, на автобус опаздываю.
– Давай подвезу!
– Да мне в другую сторону. Ну, это… До свидания.
– Как знаешь, – ослепительно улыбнулся Прорва. – Татьяне привет передавай!
Дорогой Лобов нервничал: никак не мог решить, говорить жене о встрече с ее бывшим зазнобой. Сорок лет назад Вадим Прорва уехал в Канаду на заработки, да так там и остался. А у нее дочка от него родилась – старшая их Люба. Но канадец о том понятия не имел… Лобов загадал: если встретит Татьяну во дворе – скажет.
Она высаживала в теплице рассаду помидоров. Стало быть, во дворе… Начал издалека:
– Ну, где твой шатун? Опять усвистел? На это ума не надо…
– Да ведь он друзей два года не видал… – виновато ответила мама Таня.
– Ты бы, мать, напомнила своему сыну: кто не работает, тот не ест. Стыдно перед людьми-то… Знаешь, кого я в банке встретил? Вадима, – сказал Лобов, наблюдая за реакцией жены. – Зацепило меня, ядрена матрена. Как жизнь, как дети?
От изумления Татьяна не сразу нашлась, что и ответить.
– Что же теперь будет? – побледнела она.
– А что будет? Ничего не будет. О прошлом не вспоминал.
– Постарел?
– Седой, но морда – картинка глянцевая. Костюм с иголочки. Видно, при деньгах. Тебе привет передавал.
– А ты?
– Что я? – сердито переспросил Лобов. – Я вот и передаю. Чего ты испугалась? Пойдем-ка чаю похлебаем.
Она оторвалась от рассады, прислонилась к мужу, тот обнял ее за плечи:
– Шут с ним, с Прорвой! Я все равно богаче его. У меня есть ты.
Нечасто, но бывало, что Лариса вдруг вспоминала про Германа Конева, отца Глеба. И тогда начиналась ревизия души: она мучительно старалась понять, правильно ли вела себя с ним, можно ли было избежать трагической разлуки и как ужасно, что, имея перед глазами пример родителей, проживших вместе сорок лет, она не смогла создать семью и лишила отца собственного сына. Эти раздумья непременно кончались слезами горькой обиды. Все-таки она любила своего единственного мужчину, и потому его предательство было слишком глубокой раной до сих пор. С ужасом она думала о том, что когда-нибудь может случайно встретиться с ним. Вероятность, конечно, мизерная, но жизнь такая штука… И что она сделает, если внезапно столкнется с ним нос к носу? Скорее всего упадет в обморок. Иногда Ларисе вдруг почему-то становилось жалко жестокого Германа, а жалость русской женщины – сродни любви… Тогда, чтобы прогнать эту жалость, она доставала из тайничка предательскую записку.
«Я, Конев Герман Николаевич, 1966 года рождения, не являюсь биологическим отцом Глеба Лобова, родившегося 07.07.1999 года. В связи с этим не считаю возможным осуществлять сдачу донорской крови, необходимой для лечения вашего пациента». Прочитав это, Лариса начинала ненавидеть…
Все-таки хорошо, что в их жизни появился Олег, все как-нибудь утрясется. Удивительно, но и Глебу передавалась двойственность ее чувств. Однажды вечером, оторвавшись от своих уроков, он уже в который раз спросил:
– Мам… А когда к нам придет дядя Олег? Ты же обещала позвать его в гости. Он такой классный!
– Обещала, сын, значит, позову… – сказала Лариса.
– Мам… А мой папа меня любил? – без видимой причины вдруг спросил Глеб.
– Все родители любят своих детей, но твой папа умер до того, как ты родился.
– А он знал, что я рожусь?
– Конечно, знал и очень хотел этого. Ты в папу, умный и красивый.
– Ив тебя, конечно! Ладно, мам, я уроки сделал, можно посмотрю кассету, которую Олег передал?
– Дядя Олег, – поправила Лариса. – Только иди, пожалуйста, в свою комнату.
Закрыв за Глебом дверь, она прислонилась к стене, чтобы унять сердцебиение. Эта ложь – огромное испытание. И несколько мгновений оставалось до внезапной встречи, которую невозможно предугадать… Впоследствии она недоумевала, почему ей вдруг захотелось включить телевизор. Это случилось помимо ее желания.
Было время теленовостей. В сюжете о новых перестановках в российском правительстве говорили о каком-то бизнесмене Германе Коневе, которого назначили на пост заместителя министра финансов. Он только что прилетел из Лондона и давал свое первое интервью. Его показали крупным планом. Лариса с замиранием сердца узнала его. Отец Глеба почти не изменился за прошедшие восемь лет…
***
Эту новость узнали и в Бережках. Средства массовой информации – это как сваха в девятнадцатом веке: везде бывает, все знает, надо или не надо – по всей деревне разносит. Лика видела этот сюжет и пришла на кухню к маме Тане, чтобы прояснить дело.
– Мамуль, скажи, ты отца нашего Глебушки когда-нибудь видела?
– Лариса как-то приезжала с ним, – удивленно ответила на вопрос мама Таня.
– А потом?
– Потом… Потом он умер. Для нашей семьи.
– Его ведь звали Герман Конев? Представь, мамуль, он жив. Его по телику показали. А знаешь почему? Потому что Германа Конева пригласили в правительство. Производит очень хорошее впечатление.
– Что-что, а это он умел, вот Лариса и попалась! Влюбилась по уши. Такой интересный, обходительный. Когда был у нас, обаял всех! А когда они уехали, отец сказал: «Не может хороший человек нравиться всем подряд. Что-то в нем не так».
– Понятно… Для нашего папы трудно найти подходящего зятя, – усмехнулась Лика. – А где они познакомились?
– В университете. Лара училась на юридическом, а он был аспирантом на экономическом. Не верю, что это он! Мало ли Германов Коневых на свете! – пожала плечами мама Таня.
– Мамуль, это он! Я чувствую. Ларик в такого и должна была влюбиться!
– Ох, Лика, что ты можешь знать про любовь… – обняла дочку мама Таня.
– Мамуль, мы с Мишей в субботу хотим поехать в Суздаль, – Лика потерлась щекой о мамину щеку.
– Что ты! Ты его совсем не знаешь!
– Ну и что. Я наконец-то встретила человека, с которым могу поговорить на любую тему. Ты понимаешь, мама? На любую. И если его единственный недостаток в том, что он родился в Канаде, я это переживу. Мне же нужно смотреть старинные русские города. Это расширяет кругозор. Ты хочешь, чтобы я снова провалилась в архитектурный? Ну мамуль… мне же уже восемнадцать лет! Мы едем только на день.
– Лика… – вздохнула мама Таня. – Мне он не нравится!
– Ну почему? В конце концов это просто диктат!
***
Перед сном в скромной супружеской спальне Лобовых, единственным украшением которой были развешанные по стенам многочисленные фотографии детей и внуков, произошел невеселый разговор.
– Отец, поговорил бы ты с Ликой. Девочка собралась ехать в Суздаль с этим Михаилом. Может, тебя послушает?
– И что я ей должен сказать? Не езжай, потому что… Ну почему, Тань? – развел руками Лобов. – Он хороший парень, образованный, симпатичный, не чета нашему Леньке. Что ты в нем плохого нашла?
– То, что он сын Вадима.
– Тут мы ничего не изменим…
Татьяна вдруг всхлипнула, прижалась к плечу мужа, тихо сказала:
– Боюсь, что Михаил поступит с Ликой так, как когда-то его отец – со мной.
– Не бойся, Танюш, – погладил Платон жену по голове. – Лика себя в обиду не даст. Лобовская порода…
***
Вадим Прорва поначалу поездку Михаила в Суздаль также не одобрил. Через месяц должна была открыться фабрика по производству воды, завозили оборудование. Михаилу предстояло подбирать людей, каждый день был на счету.
– Ничего страшного – поедешь в другой раз, – решил Прорва-старший.
– Я уже договорился… с девушкой, – настаивал Михаил.
– Ах, с девушкой? – улыбнулся Вадим. – Тогда другое дело… Гостиницу заказал?
– Мы едем на один день.
– Ну и что? Нужен большой хороший номер. Сделай ей подарок. Русские девушки это очень любят.
– Пап, перестань! Она не такая!
– Что – нерусская? – подмигнул Прорва.
– Да прекрати ты наконец! – Михаил впервые в жизни повысил на отца голос, выбежал из кабинета.
В другой раз Вадим, конечно же, догнал бы его, объяснил: ему и в голову не приходило ссориться с единственным сыном. Но в тот момент, не дожидаясь разрешения, в кабинет вошел его помощник Калисяк. Юрий Демьянович был из бывших районных начальников и в помощь русскому иностранцу напросился сам. Прорва чувствовал, что без такого рода людей ему действительно не развернуться… Калисяк, сияя, словно начищенный самовар, разложил на столе бумаги и изрек:
– Ваша информация подтвердилась. В деревне есть водный пласт. И вода очень хорошая. Вот результаты экспертизы.
– Ну, что я говорил? – засиял и Прорва. – И где же лучше делать скважины?
– Вот тут, видите? – Калисяк ткнул свой толстый указательный палец в нужное место. – Фермерское хозяйство Лобовых. Это их, так сказать, частная собственность.
– Да?.. – задумался директор фабрики. – А когда-то была наша. Пока деда не раскулачили.
– И что вы собираетесь делать, Вадим Борисович?
– Пока не знаю. Надо обдумать. Но эта земля должна быть моей.
– А что тут думать? Ваш сын, Вадим Борисович, был, так сказать, замечен в связи с младшей Лобовской дочкой…
– Выбирайте выражения, – осадил Прорва.
– Простите… Извините. В общем, я лично их несколько раз видел вместе. Я тут статистику навел, народ поспрашивал, Михаил Вадимович из нашего поселка часто отлучается в Бережки, где проживает семейство Лобовых.
– Хорошо, – прервал Прорва. – Можете идти… Вас зарплата устраивает?
– Да, да, конечно! – осклабился Калисяк, задом попятившись к двери.
Прорва с интересом стал изучать принесенные документы. Через некоторое время в кабинет вернулся Михаил.
– Пап, извини. Я погорячился. Не знаю, что на меня нашло… – сказал он.
– Все нормально, сынок. Это я неудачно пошутил.
Пап, я прошу тебя, не надо мной управлять. Ты хотел, чтобы я приехал в Россию – я приехал. Но не потому, что ты мне велел. После смерти мамы я не мог здесь бросить тебя одного. Я приехал потому, что ты здесь, и мы что-то можем сделать вместе. И мы это сделаем. Но для этого ты должен уважать меня…
– О'кей, сын! Я правда очень тронут, – растрогался Прорва.
***
Вадим Прорва пару раз заезжал к Лобовым, но не заставал их дома. Ему хотелось посидеть с ними, вспомнить былые годы – ведь в одной деревне выросли… Но это была лирика. Когда он узнал про минеральную воду под домом Лобовых, появился и серьезный повод для встречи. Судя по документам, состав воды был уникальным, себестоимость добычи копейки. Как правило, источники с такой водой находятся в земле на большой глубине, но в Бережках можно обойтись небольшой скважиной. Лобов понятия не имел, что сидит на золотой жиле. Прорва хотел, чтобы Платон об этом и не узнал. А значит, необходимо было выкупить эту землю.
Встречу назначил сам Лобов – пришел в офис Прорвы и пригласил на ближайшую среду, в будний день, чтобы Люба не смогла пересечься с незваным отцом: она приезжала в Бережки только по выходным.
Для Татьяны Лобовой это был невероятно трудный день. Она боялась этой встречи, несколько раз пеняла мужу, зачем только пригласил Вадима. Лобов сначала отмалчивался, потом отрезал:
– Точку хочу поставить. Встретимся, поговорим и покончим с этим. Чтобы больше не задавать вопросов, зачем он приехал.
– Знаешь, Платон… что было бы, если бы ты тогда на мне не женился? В те годы женщина без мужа и с ребенком в деревне – позор!.. Какой бы Любочка выросла – с таким клеймом… – высказала самую суть своих страхов Татьяна.
– О каких глупостях думаешь! – отмахнулся Лобов. – Прорва тупой был, как валенок!
– Разве? – удивилась Татьяна. – Он вроде был твоим лучшим другом.
– От большого ума, что ли, он такую девушку бросил, в Канаду смылся? – объяснился Лобов. – Спасибо лучшему другу, что на такую жену мне указал, – подмигнул он супруге.
Прорва явился с большим букетом белых роз – словно невесте, преподнес цветы Татьяне. У нее тут же сердце ушло в пятки. Но, как оказалось, Вадим даже не подозревал о существовании своей наследницы. Он сидел за обильным столом и нахваливал кулинарные способности Татьяны. Потом кое-что рассказал из своей заграничной жизни – как поначалу посуду мыл в фаст-фудах да гамбургеры готовил и вообще спину на чужого дядю гнул.
– Только на ноги встал – сын родился. Думаешь, все так просто? – обратился он вдруг к Лобову. Тот как раз поставил на стол свою медовуху, разлил по кружкам.
– Просто никогда не бывает. А чего ж здесь будешь делать? Планы-то у тебя какие?
– Планы? Фабрику восстановлю, консервы, соки выпускать начну.
– Это хорошо для наших, если будет куда сдавать овощную продукцию, – одобрил Лобов. – А у нас, знаешь, пасека, отличный мед.
– Хорошее дело… – отпил медовухи Прорва и изобразил на лице блаженство. – А кстати, зачем тебе столько земли?
– То есть как это – зачем? – набычился Лобов.
Татьяна поспешила направить разговор в безопасное русло:
– О земле с Платоном шутить нельзя.
– Я не шучу, – возразил Прорва. – Зачем тебе лишние налоги платить? Продал бы землю и вложился бы во что-то конкретное. Тот же мед. Выгоднее заниматься чем-то одним, ты уж мне поверь!..
– Слово «поместье» русское помнишь? – помрачнев, ответил Лобов. – От слова «место». Поместье – это там, где ты нашел себе место. Без земли мы все беженцы. Вопрос закрыт и точка!
– Ну как знаешь, – пожал плечами Прорва. – Земля – это капитал, а капитал должен быть в работе.
– Не надо! Марксом нас больше не запугаешь!
– У твоей медовухи запах детства, – быстро сменил тему Прорва.
– А ты говоришь, продай землю! Вместе с детством, что ли?