На какой-то миг у Инги перехватило дыхание, а сердце, казалось, остановилось в груди. Но это было всего лишь мгновение. Ее бедра стали как бы автоматически раздвигаться навстречу сильной и агрессивной мужской плоти. Желание все сильнее охватывало Ингу, и она не обратила внимания на прорвавшиеся сквозь его стиснутые зубы слова:
— Ну вот, теперь мы принадлежим друг другу.
Он сжал ее так страстно и сильно, как, наверное, сжимали в первобытное объятие своих самок далекие предки. Инга шептала имя обнимавшего ее мужчины, голос ее звучал как-то необычно, словно это говорила не она сама, а ее внутреннее «я». Они оба все более слаженно двигались в начавшемся чувственном танце. Тур свой они завершили почти одновременно…
Лежа под ставшим вдруг тяжелым мужским телом, Инга полными легкими хватала воздух. Сердце ее постепенно возвращалось к нормальному ритму. Алекс шевельнулся. Она что-то прошептала. Он, скорее поняв, чем услышав, успокоил ее:
— Лежи, лежи спокойно. Я никуда не ухожу.
Ловким движением он повернул одновременно оба их тела. Оказавшись спиной к окну, он как бы прикрыл ее собой. Инга была такой расслабленной и обессиленной, что на слова ее не хватало. Она только слабо целовала его то в плечо, то в спину и нежно проводила кончиками пальцев по его коже. Ее подбородок каким-то образом оказался в его большой ладони. И это вызвало у нее такое изумительное ощущение, что на лице появилось умильное выражение.
Не удержавшись, Алекс рассмеялся.
— Знаешь, ты похожа сейчас на котенка. И у котенка этого и вправду зеленые глаза. А я ведь, признаюсь, был уверен, что это цвет линз.
Инга подумала: вот она мужская реакция на то, что произошло. Хотя почему, собственно, он должен чувствовать сейчас то же самое, что и я? А вслух произнесла:
— Нет у меня никаких контактных линз. Цвет глаз я унаследовала от отца.
— А эти соблазнительные ресницы тоже от него?
Она еле успела закрыть глаза перед его поцелуем.
— Нет, ресницы от мамы.
Алекс снова целовал и целовал Ингу. А ее одолевала странная смесь чувств: ей хотелось его ласк и новой близости с его сильным телом, а еще очень хотелось есть! Но он разрешил ситуацию по-своему. Поцеловав ее в последний раз, он выключил свет и тихо, но твердо произнес:
— Надо спать.
Проснувшись утром, Инга не сразу осознала, где она находится. Но быстро сориентировалась и была удивлена не тем, что она лежит в этой постели, а тем, что лежит одна. Но вдруг услышала голоса двух мужчин и догадалась о новом визите Роберта. Она заметила, что в ногах у нее лежит сверток наспех собранной ею одежды — еще тогда, когда они с Алексом второпях покидали ее жилище. Это было менее суток назад, но ей казалось, что все печальные события произошли в какой-то другой жизни. Голоса стали удаляться, и она поняла, что мужчины решают, как уладить дела.
Может, это и странно, но ситуация не тревожила Ингу. Что-то в ней изменилось. О ночи любви она вспомнила с нежностью, и лежать в этой постели ей было вполне комфортно и спокойно.
Алекс появился через несколько минут. Он распрощался с Робертом, который приходил навестить Ингу, так как, но его словам, беспокоился за нее из-за истории с ворами. Хотя, кажется, в первую очередь его тревожило нечто другое… Алекс сослался на то, что она еще спит.
Инга попросила отвезти ее домой. Не глядя на него, она стала одеваться, а затем, взяв узел со своими нехитрыми пожитками, наконец подняла голову. Лицо Алекса было каменным, глаза не моргали. Она молча направилась к двери.
— Ты о чем-нибудь сожалеешь? Угрызения совести? — спросил он.
— Ни в коем разе. Снявши голову, по волосам не плачут.
— Неужели в оценке нашей ситуации ты руководствуешься исключительно этой житейской мудростью? — В его глазах мелькнуло недоброе выражение. Как бы пересиливая себя, он наклонился и легко поцеловал ее. — Я отослал Роберта, мне понятно, что тебе не хотелось бы увидеться с ним здесь и сейчас. Но, учти, я не собираюсь перед остальными скрывать, что мы стали любовниками. Я не мальчик и прятаться от окружающих не намерен.
— И я не девочка. Я свободный человек, и мне наплевать на общественное мнение. — Инга была почти уверена, что говорит правду.
Он нежно коснулся ее щеки.
— Верь мне, все будет хорошо, я позабочусь об этом. Не выгляди такой затравленной. Ты возвратишься в эту кровать только тогда, когда сама захочешь… Если, конечно, захочешь когда-нибудь, — добавил Алекс. — Поехали. У нас сегодня куча неотложных дел.
Уже в машине Инга поинтересовалась:
— Есть ли что-нибудь новенькое из полиции?
— Нет. Пока ничего. — Дорога петляла и шла под уклон. Алекс внимательно вглядывался вперед. — Каковы твои планы?
Она оторвала взгляд от его крепких рук, державших руль, рук, которые были так ласковы минувшей ночью, и посмотрела ему в лицо.
— Мне надо позвонить тем приятелям отца, которые в ближайшее время ждут очередную порцию долга, и объяснить им, что произошло. Я попрошу небольшую отсрочку.
— А дальше?
— Буду искать возможность где-нибудь перехватить денег.
— Это я возьму на себя…
— Я все же постараюсь.
После короткой паузы он согласился:
— Хорошо, попробуй…
— Если у меня ничего не получится, я продам хозяйство, расплачусь с долгами… а там будет видно. — Голосом, больше похожим на голос робота, она спросила: — А ты сам не оставил намерение купить мою собственность?
— Это зависит от того, какую ты назначишь цену. Пожалуйста, в течение нескольких часов ничего не предпринимай, я свяжусь с твоими кредиторами и попрошу их с помощью независимых экспертов сделать оценку твоего имущества.
— Это что, займет несколько часов? Какая разница — сейчас или позже?
— Я не хочу, чтобы ты занималась этим сама. Это было бы для тебя слишком тяжело и огорчительно.
— Я достаточно молода и сильна духом. Мир вокруг не пострадал от моих проблем и неприятностей. Жизнь продолжается.
— Просто ты из выдуманного тобой мира возвращаешься в реальную жизнь.
— Перестань тыкать меня носом, как неразумного щенка. Я не жила в выдуманном мире. Я боролась со вполне реальными трудностями. И даже кое-чего добилась.
— Скажи мне, Инга, а та старая дама, ну о которой мы с тобой говорили, прошлая владелица купленного мною дома, тоже числится среди твоих кредиторов?
— Да. Правда, список этих людей хранится в банке, я с ними лично дел не имею. Я только вношу регулярно деньги в банк, и он переводит их на счета по этому списку. А в чем дело?
— Потом расскажу.
В это время машина въехала на дорогу, ведущую к дому Инги. Голосом, лишенным эмоций, Алекс уточнил:
— Ты неправильно меня поняла. Когда я говорил о выдуманном мире, то имел в виду, что это не был мир твоей мечты и потаенных желаний. Ты мечтала совсем о другой жизни, более достойной тебя. Какая же она, твоя настоящая мечта?
— Боюсь, что у меня ее уже нет, — глядя сквозь слезы на разломанный забор и разоренные теплицы, тихо ответила Инга.
Наступила довольно долгая пауза.
— Пойдем, я провожу тебя, — наконец предложил он.
— Тебе нечем больше заняться?
— Есть. Но я хочу помочь тебе спасти то, что еще можно спасти.
— Спасибо. — В ее голосе прозвучала искренняя благодарность. Ей одной действительно было бы трудно увидеть то, что предстояло увидеть.
Алекс бережно повернул Ингу к себе и нежно поцеловал.
— Держись, я с тобой.
Он, видимо, планировал ограничиться на этот раз легким дружеским поцелуем, но она внесла коррективы, впилась в его твердые губы с недюжинной страстью. Поцелуй продолжался довольно долго. Наступил момент, когда, подняв голову, сдерживая сбившееся дыхание, Алекс раздельно проговорил:
— Недалек тот день, когда мы по обоюдному желанию проведем не менее суток в постели.
Сделав типично женский вывод из его слов — раз он говорит о будущем, значит, думает о нем, — Инга вошла в дом и сияла верхнюю одежду. Потом надела рабочий комбинезон и отправилась в курятник, чтобы накормить кур. Вроде бы не обращаясь ни к кому, она сказала:
— Пожалуй, кур я предложу матери Клары. Она любит кур, а мои очень породистые.
Алекс был, конечно, рядом и одобрил ее идею. Он дождался, пока Инга вышла из курятника, и плотно закрыл за ней калитку. Они направились к парникам и оранжерее.
Вид растений, подвергшихся нападению варваров, отозвался сердечной болью у Инги.
— Перец еще можно спасти, — убежденно произнесла она. — Я подвяжу кусты, и они выживут.
— Я помогу тебе.
Кропотливая работа подходила к концу. Не глядя на Алекса, Инга сказала:
— Я очень благодарна тебе за помощь, но мне неудобно тратить твое время на такую неквалифицированную работу. Я сама теперь справлюсь.
— Ладно, я оставлю тебя на пару часов. — Он наклонился и легко поцеловал ее губы. Оторвавшись, тихо, но твердо попросил: — Пожалуйста, ничего не предпринимай, пока я не возвращусь.
— Но мой перец…
— Я имею в виду твои финансовые планы. Вот с ними подожди…
Инга выпрямилась, в ее руке под лучами солнца сверкали крупные экземпляры перца. Отборные растения в течение последних лет заменяли ей друзей, родных и близких. Она не заметила, сколько времени трудилась сегодня на своей плантации. Но вот раздался звук мотора приближающегося автомобиля. Вскоре показался Алекс, который приближался, явно разминая затекшие от долгой езды ноги. Когда он подошел к ней совсем близко, они теперь уже привычно поцеловались.
— Господи, как ты всегда вкусно пахнешь, — мягко сказал он. — Возбуждающе и необычно.
— Я просто пропахла своим перцем, — засмеялась Инга. — Ты успел перекусить?
— Нет, — признался Алекс. — Ну, как у тебя дела?
— Какую-то часть урожая мне удалось отправить на рынок. Но обед состряпать я не успела.
— Пошли в дом. У тебя наверняка что-то есть в холодильнике. Я непритязателен. Дай мне чем-нибудь подкрепиться, после чего поговорим.
— Нет, покормить тебя мне нечем. Я только могу помочь тебе усилить аппетит.
Алекс весело рассмеялся.
— Согласен. Настанет день, и я приготовлю тебе особое блюдо, которое возбудит в тебе все доступные страсти. А сейчас сдаюсь на твою милость. — И он так посмотрел на нее, что она начала плавиться, как снег под лучами солнца.
Конечно, Инга поскромничала. В холодильнике нашлась нехитрая еда: холодное мясо, салат какого-то славянского образца. Все было вкусным, и всего было достаточно. Она приготовила чай, и они пили его на веранде. А потом Алекс собственноручно помыл посуду. Инга была приятно поражена.
Когда они расслабленно сидели на свежем воздухе, он спокойно сказал:
— Я решил купить твою собственность.
Инга постаралась никак внешне не реагировать на это заявление. Таким же лишенным эмоций голосом, как Алекс, она предложила:
— Подожди немного, я постараюсь продать все, что удастся, и тогда сама усадьба обойдется тебе дешевле.
— Не надо этого делать. В хозяйстве все пригодится. Бизнес есть бизнес. — Он стоял спиной к солнцу, и яркие лучи образовали нимб вокруг его светлых волос. Черты лица казались вырубленными грубым резцом, они были рельефнее, чем обычно. — К тому же я выплачу из выделенной мною на покупку суммы остаток твоего долга.
Инга отрицательно покачала головой.
— Нет, такой жертвы я принять не могу и не хочу.
— Почему? Что за глупость! Это не благотворительность. Я просто все скалькулировал и могу спокойно потянуть всю сумму.
— Дело вовсе не в том, хватит тебе денег или нет. — Она с трудом сдерживала эмоции. — Просто мои принципы не позволяют такого продолжения сделки.
— Во-первых, я хочу таким образом помочь тебе, а во-вторых, это наиболее реальный путь решить проблему твоих должников. А это ведь и их проблема, не только твоя.
Инга больше не могла сдерживаться, слезы брызнули из ее глаз. Она понимала, что, к сожалению, Алекс прав.
— Пожалуйста, не соблазняй меня таким выходом, я ведь все равно не смогу расплатиться с тобой. Я устроена не так, как мой отец, я не позволяю себе никаких поблажек.
— Это здесь знают все и уважают тебя. К тому же тебе ничего не надо будет выплачивать… если ты будешь жить под моей крышей.
До того момента, как Алекс высказал это предложение, Инга верила в чудо, которое должно разрешить все ее проблемы. Теперь она поняла, какова грубая реальность. То, что предлагает он, — это действительно выход. Приняв предложение, она не нанесет вреда никому… кроме себя.
— Не думаю, что я буду хороша в роли наложницы.
— Ты не нужна мне ни в роли наложницы, ни в роли любовницы, — коротко отрезал он.
— В таком случае какая же мне отводится роль? Экономки? Домашней прислуги?
— Пойми, ты столкнулась с проблемами и нуждаешься в помощи…
Инга прервала его монолог:
— Ну уж нет, я быстрее соглашусь на роль любовницы, чем стану объектом жалости. — И, не дав ему вставить слово, добавила: — Как ни странно, став банкротом, я обретаю большую степень свободы.
— Ты ошибаешься. Тебе не так-то просто будет объявить о своем банкротстве и получить свободу действий. Процедура банкротства предусматривает целый ряд жестких формальных ограничений.
— Неужели более обременительных, чем статус твоей наложницы? Мне ничего не надо, только свобода действий. А мы живем в свободной стране, и я как ее гражданка имею право на личную свободу. Во всяком случае, меня не за что упрятать за решетку.
— В этом смысле ты абсолютно права.
— Зачем же тогда ты предлагаешь мне роль наложницы?
Алекс выдержал паузу, набрал в легкие воздуха, и ей даже показалось, что он считает про себя, чтобы успокоиться.
— Я ни разу не упоминал о том, чтобы ты стала моей любовницей или тем более наложницей. Это ты зачем-то заговорила об этом. Я хочу заплатить твои долги и сделать доброе дело твоим кредиторам, а заодно и тебе. Ведь, согласись, ты до конца жизни не простила бы себя, если бы старики не дождались своих денег.
Не поднимая глаз от кур, деловито роющих землю, Инга медленно сказала:
— Да, все так. Но это не твоя забота. Мы ведь, в сущности, посторонние люди.
Поставив чашку, которую он во время разговора держал в руке, Алекс подошел к ней, пальцами приподнял ее подбородок, чтобы увидеть глаза.
Как могло произойти то, что случилось между нами прошлой ночью? — подумала она почему-то с горечью. Он ведь не сказал за все это время ни одного слова о любви. И теперь предлагает ей такой соблазнительный выход из трудного положения, объясняя свое поведение чем угодно, только не отношением к ней.
— Ты ошибаешься. Ты моя проблема. Я не могу позволить себе оставить тебя терпящей бедствие. Если ты будешь жить под моей крышей, примешь деньги, которые надлежит заплатить за твою усадьбу, ты будешь абсолютно свободна в выборе того, что тебе делать и куда идти. Ты сможешь поступить в университет или продолжить художественное образование. Ты, повторяю еще раз, возненавидела бы себя за невозможность отдать долги отца.
— Еще больше я возненавижу себя, если буду получать деньги за секс.
— Если ты все видишь только под этим углом, нам надо расстаться. — Глаза Алекса метали молнии, казалось, он с большим трудом сдерживается от того, чтобы не стукнуть Ингу. Ей даже стало тяжело дышать. Справившись с собой, он продолжил тихим голосом: — Смотри, выплатить сразу все долги твоего отца я в состоянии. А ты не можешь. Я хочу расплатиться с долгами, потому что мне важно твое душевное равновесие, ты для меня важнее всего на этом свете. Это вовсе не попытка купить тебя, как ты толкуешь мои намерения. Если бы я считал, что тебя можно купить, ты просто перестала бы существовать для меня.
Инга прикусила губу и отвела глаза в сторону. Она не знала, как реагировать на этот монолог.
Но Алекс, оказывается, его еще не закончил:
— Если тебе недоступна моя логика, зайду с другой стороны. — И он притянул ее к себе, потом крепко поцеловал. Она попыталась вывернуться из его объятий, но безуспешно. Он держал ее крепко и одновременно бережно.
Инга, сама не зная почему, вдруг стала отвечать ему, поцелуй затянулся, и у нее не было ни сил, ни, главное, желания сопротивляться. Повторялась ситуация минувшей ночи. Ощутив агрессию его языка, она тихо застонала.