— И ты готова пойти на это?
— Да.
Ответ был твердым, но она чувствовала, что он ей не верит.
Элизабет приподняла лицо для поцелуя, но он безнадежно махнул рукой.
— Не надо ничего доказывать. Спи, у тебя совершенно измученный вид.
Элизабет отодвинулась на край кровати и долго лежала неподвижно, прислушиваясь к тихому и ровному дыханию Куинна. Ходики отбили час ночи, когда она погрузилась в тяжелый сон.
Элизабет с трудом очнулась от собственного крика.
— Все в порядке, любовь моя… Все в порядке, это просто дурной сон… — услышала она голос Куинна. Руки Куинна крепко обнимали ее, а она прижималась к нему, глотая воздух. Он тихо успокаивал ее, и паника понемногу утихала.
— Извини, — прошептала она, — надеюсь, я больше никого не потревожила.
— Не беспокойся, уверен, что никого.
— Я тонула в зыбучих песках… — Она вздрогнула.
— Не думай об этом. — Он положил ее голову себе на плечо и поцеловал в лоб. — Спи, я рядом, с тобой ничего не случится.
— Ты не отпустишь меня?
— Не отпущу.
Страх прошел. Закрыв глаза, она погрузилась в глубокий и спокойный сон.
Элизабет пошевелилась и проснулась. Она лежала одна на большой кровати. Куинна не было. Ее охватило разочарование.
Сквозь квадратные стекла эркера было видно, что туман исчез. Порывы ветра гнули ветви похожих на скелеты деревьев, солнце тусклым пятном просвечивало сквозь пелену облаков. Комната, несмотря на ясное утро, казалось унылой.
На комоде аккуратной стопкой лежала ее одежда, рядом с кроватью стояли сухие, начищенные туфли.
Она подумала, сколько может быть времени, и услышала бой часов. Она стала считать… Десять, одиннадцать, двенадцать… Двенадцать часов! Куда мог запропаститься Куинн? Скорее всего, он внизу, разговаривает с хозяйкой. Голос разума победил беспричинную тревогу.
Элизабет встала, натянула халат, сгребла одежду и направилась в ванную.
Минут через десять, приняв душ и одевшись, с распущенными по плечам волосами, она была готова отправиться на поиски, когда дверь открылась и вошел он, в своей оливковой куртке, со слегка растрепавшимися на ветру волосами. В руках он нес ее чемоданчик и черный пластиковый пакет.
Он подошел к ней. Надеясь на поцелуй, она улыбнулась и подняла к нему лицо.
— Доброе утро. Как себя чувствуешь? — Прохладное приветствие прозвучало как пощечина.
Сдержав обиду, она ответила:
— Как заново родившаяся… Я… я не знаю, как мне удалось так заспаться.
— Хозяйка хотела отнести завтрак наверх. — Он поставил чемоданчик на комод. — Но я подумал, что лучше тебя не беспокоить.
— Ты выглядишь так, будто уже переделал кучу дел. — Элизабет старательно изображала оживление.
— Я был на косе. По ней уже можно двигаться. Я там нашел вот это.
Открыв пакет, он вытащил из него ее сумку.
— Она, конечно, промокла и в песке, но отделения закрыты на молнию, так что все должно быть на месте. Надо будет только просушить.
— Спасибо. — Элизабет схватила сумку. К счастью, медальон Генри и ключ от Кентль-коттеджа не пропали. Банкноты размокли, но кредитки, глубоко засунутые в пластиковые кармашки бумажника, почти не пострадали.
— Еще годятся?
— Кажется, да.
— Тебе, конечно, стало легче на душе?
— Конечно, — согласилась она. — Главное, нашелся ключ от коттеджа. Было бы неудобно, если бы я его потеряла. Есть еще один, но он… — Она осеклась — что-то она много болтает. Это нервное.
Куинн взглянул на часы.
— Ланч уже ждет внизу. Вчера вечером ты почти не ела, так что сегодня, я думаю, наверстаешь.
— А ты?
— Я решил не тратить время на ланч, хотелось бы поскорее уехать.
У нее вдруг стало сухо во рту.
— Н-но ты не поедешь голодным?
— Я поздно завтракал.
— А куда ты едешь?
— В Лондон.
— Без меня?
— Мне надо там заняться кое-какими делами. Я подумал, что тебе будет лучше отдохнуть здесь.
— А когда ты вернешься? — И Элизабет испуганно добавила: — Ты ведь вернешься?
— Да. Завтра, в течение дня. У меня еще есть дела в доме… Кстати, со счетом все улажено до завтрашнего утра. А если тебе понадобятся деньги, пока твои не успели высохнуть… — он положил пачку банкнот рядом с ее чемоданчиком.
Вот, значит, как. Он не верил, что она действительно хочет остаться с ним, и давал ей шанс уйти.
Нет, больше чем шанс. Он почти подталкивал ее.
Зачем? Испытывал? Или уже сам не хотел, чтобы она осталась?
Может быть, события прошедшего дня изменили не только ее, но и его?
Но ночью, когда она очнулась от кошмара, он назвал ее «любовь моя». Конечно, это было неискренне, но одно воспоминание о ласковых словах согрело Элизабет и укрепило ее решимость.
Взяв банкноты, она протянула их Куинну:
— Спасибо, это не понадобится. Я поеду с тобой.
Он устремил на нее изучающий взгляд.
— Ты уверена?
— Вполне, — беззаботно ответила она.
— Хочешь поесть на дорогу?
Она покачала головой.
— Я попрошу, чтобы мне дали с собой сэндвичей.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Первую часть путешествия они провели в молчании. Стараясь справиться с нервным возбуждением, Элизабет съела сэндвич, а когда Куинн отказался от своей доли, умяла и второй.
Собрав крошки в пластиковую обертку, она потянула за колечко банку газировки — пена вырвалась и потекла по пальцам. Бумажные носовые платочки, которые она обычно держала в сумке, побывав в воде, превратились в месиво, и их пришлось выбросить.
— Можно мне одолжить твой платок? — спросила она.
— Возьми, — отозвался Куинн.
Чуть покраснев, она пощупала ближайший карман и вытащила платок. Этот маленький интимный жест заставил ее впервые почувствовать себя женой.
Обтерев липкие пальцы, Элизабет протянула банку:
— Хочешь?
Куинн скорчил гримасу.
— Не понимаю, как ты можешь это пить.
— Я бы предпочла пиво, — призналась она, — но мне не хочется раздражать Ричарда пивным запахом.
— Ты собиралась увидеться с ним сегодня?
— Да, хотя от одной мысли делается тошно.
— Так не ходи. Я могу ему сам рассказать.
— Нет. — Нельзя быть такой малодушной. — Я должна сама.
— Тогда я пойду с тобой.
— Нет, лучше я одна.
— Если я что-нибудь понимаю в людях… Бомонт не умеет проигрывать…
Он даже не догадывается, до чего верно оценил его, поежилась Элизабет.
— Ну, знаешь, в такой ситуации всякий разозлится. Но я не хочу подставлять тебя.
— Ну, я-то… — Куинн тряхнул головой. — Ты моя жена, и я намерен присутствовать. Во сколько ты пойдешь?
— Хорошо бы поскорее покончить с этим.
Едва они въехали в город, Куинн свернул прямо на Ломбард-сквер.
Импозантный особняк георгианской эпохи, принадлежавший Бомонтам, стоял на углу. Остановив машину под табличкой «Только для проживающих», Куинн помог Элизабет выйти. Они остановились перед входом.
Дверь открыла горничная в белом переднике.
— Ах, мисс Кавендиш, — воскликнула она, увидев Элизабет, — боюсь, леди Бомонт нет дома! Думаю, она не…
— Мисс Кавендиш со мной, — спокойно перебил ее Куинн. — Моя фамилия — Дервилл.
— Ах, да, мистер Дервилл. Вас ждут. Прошу вас пройти сюда.
Она провела их через красивый холл и постучала в дверь кабинета.
— Мисс Кавендиш и мистер Дервилл.
Когда дверь за горничной закрылась, Ричард поднял глаза на вошедших.
— Дервилл. — Он холодно кивнул Куинну, потом встал из-за покрытого кожей письменного стола и подошел к Элизабет. — Дорогая, — проговорил он, целуя ее в щеку, — какой приятный сюрприз. Не думал, что увидимся раньше завтрашнего дня. Мамы, к сожалению, нет дома. Я еще ей не сообщил радостную новость. Я подумал, мы могли бы…
— Ричард, — Элизабет больше не могла сдерживаться, — я должна тебе кое-что сказать…
Бомонт бросил выразительный взгляд на Куинна.
— Может, подождем, пока останемся наедине?
Элизабет облизнула пересохшие губы.
— Это касается Куинна.
Она заметила, что Ричард еле заметно моргнул, когда она назвала другого мужчину по имени.
— Ну, тогда говори.
— Когда я сказала, что не знаю его, это была неправда. Мы познакомились более пяти лет назад.
Ричард нахмурился и слегка повысил голос:
— Почему же ты солгала?
— Извини. Встретить его снова… спустя столько лет… было таким потрясением для меня…
— Ты хочешь сказать, что встреча с ним очень сильно на тебя подействовала?
— Да.
— Из этого следует, что ваши отношения выходили за рамки платонических?
— Да.
— Теперь многое становится ясным. И кто их разорвал?
— Я, но…
Последние слова произвели на Ричарда явно успокаивающее впечатление. Он великодушно заявил:
— Дорогая моя Элизабет, я вовсе не надеялся, что у двадцатишестилетней привлекательной женщины не было личных отношений до меня. И поскольку эта связь имела место много лет назад…
— Это была не просто связь, — с отчаянием перебила она, — мы состояли в браке.
— В браке? — Казалось, в тихом кабинете грянул гром. — Но когда я делал тебе предложение, ты ничего не сказала.
Элизабет печально кивнула.
— Мне хотелось оставить прошлое позади, кроме того, я думала, этот брак аннулирован.
— Аннулирован? — Он тут же ухватился за это. — Значит, это не был…
— Он имел законную силу, — торопливо вставила Элизабет, — но он так и не… По-настоящему это был не брак…
— Ты сказала, что думала, будто он аннулирован?
— Я подписала документы. А Куинн — нет.
— Так что по закону ты все еще состоишь в браке?
— Да. Извини, я не хотела тебя обманывать.
— Завтра утром я первым делом свяжусь со своими адвокатами. Раз этот брак не был осуществлен, должно быть несложно аннулировать его.
Куинн, до этого стоявший молча, впервые заговорил:
— Боюсь, ваша позиция столкнется с некоторым затруднением.
— Это с каким же?
— Тогдабрак не осуществился, но теперь… — Договаривать было нечего, все было ясно…
Лицо Ричарда стало кирпичного цвета. Он повернулся к Элизабет.
— Значит, сначала ты делаешь вид, будто вы незнакомы, а стоит мне отвернуться, лезешь к нему в постель! Лживая сука! Ты же меня круглым дураком выставила…
— Извини, мне искренне жаль. Я совсем не хотела тебя обидеть…
Он будто не слышал.
— Если ты надеешься, что я тебя прощу и стану…
— Подождите, — твердо вмешался Куинн. — Джо свое сказала и извинилась, а теперь, поскольку виновник всего этого я, остальное можете сказать мне.
Вложив ключ от машины в руку Элизабет, он подтолкнул ее к двери:
— Я недолго. Жди в машине.
Дверь кабинета захлопнулась за ней. Идя через холл, она слышала взбешенный голос Ричарда:
— Черт бы вас побрал, Дервилл, если вы думаете…
У входной двери, как по мановению волшебной палочки, появилась горничная, открывая перед Элизабет дверь.
— Спасибо, Мэри… Когда вернется леди Бомонт, пожалуйста передайте ей мои извинения — я не успела с ней попрощаться.
— Непременно, мисс Кавендиш, — сдержанно ответила девушка.
Элизабет, дрожа, пересекла площадку, подошла к «мерседесу» и забралась в него. Но через минуту вылезла и беспокойно зашагала по Ломбард-сквер.
Она обогнула площадь, на которой не было никого, кроме старика в твидовом пальто и шарфе, читавшего на скамейке «Таймс». Элизабет не могла успокоиться. Хорошо еще, что Ричард не успел сказать матери об их «помолвке». Если бы леди Бомонт и друзья Ричарда узнали, дело было бы гораздо серьезней…
Она обошла площадь и уже собралась повторить круг, но заметила Куинна рядом с машиной. Он стоял неподвижно, с опущенной головой и устремленным в пространство взглядом.
Она подошла, и он поднял голову. Его лицо было таким мрачным, что у нее перехватило дыхание. Неожиданно лицо просветлело, и Элизабет решила, что ей померещился этот потухший, горестный взгляд.
Открывая ей дверцу, он сказал:
— Я гадал, куда ты делась. — Голос у него слегка дрожал.
Вот оно в чем дело. Увидев что в «мерседесе» ее нет, а ключ на месте, он решил, что она сбежала.
Элизабет села в машину.
— Я пошла прогуляться. Невыносимо было так сидеть…
Куинн уселся рядом и включил мотор.
— Ну как? Чем все кончилось? — спросила Элизабет. — Ричард очень обиделся?
— Он больше разозлился. Причем в основном оттого, что я лишил его «Ван Хэмела». Ему очень хотелось иметь этот бриллиант. Мы немного поторговались. В результате я отдал ему его по цене, которую он заплатил бы, если бы меня там вообще не было. По-моему, он расценил это как победу. Так что Бомонт получил сатисфакцию…
Какое-то время они ехали молча, потом Элизабет спросила:
— Теперь куда едем? Ты говорил, у тебя остались дела.
— Да. Но сперва я отвезу тебя в коттедж. — Он говорил рассеянно, будто думал совсем о другом, и она снова замолчала.
Когда они подъехали к Хоукс-Лейн, голубоватые сумерки уже сгущались. В нескольких коттеджах светились окна, старинные фонари освещали тротуар.
Куинн галантно помог ей выйти, вытащил из багажника ее чемоданчик и подождал, пока она откроет дверь.
Увидев, что он не собирается заходить, Элизабет спросила:
— Может, сперва перекусишь? Ты ведь не обедал.
Он покачал головой:
— Я лучше поеду.
— Когда вернешься? Я приготовлю ужин.
— Трудно сказать. Не утруждай себя готовкой.
— Мне не трудно, — тут же ответила она.
Он снова покачал головой:
— Перехвачу что-нибудь по дороге. Если будет поздно, переночую в отеле, чтобы не беспокоить тебя.
— В чем дело, Куинн? — Она вдруг чего-то испугалась.
— А как по-твоему? — язвительно спросил он. Она пожала плечами.
Он что, все еще думает, что она сбежит? Во всяком случае, он только и делает, что дает ей такую возможность.
Она протянула ключ:
— Если задержишься, откроешь сам, так что меня не побеспокоишь. Хотя я хочу дождаться тебя.
Куинн с кривой усмешкой сунул ключ в карман и повернулся к машине.
— Ты ничего не забыл?
Он оглянулся и вопросительно взглянул на нее.
Элизабет выпятила губки и приподняла лицо для поцелуя. Еле сдерживая улыбку, он чмокнул ее.
Она смотрела, как он разворачивается, и, когда машина снова проехала мимо, послала воздушный поцелуй. Куинн иронически отдал честь.
Элизабет вошла в дом и закрыла за собой дверь. Она решила быть рядом с ним, но до истинного мира между ними еще далеко. Она понятия не имеет, что у него на уме, а он нисколько не доверяет ей.
Решив занять себя до ужина, она принялась за уборку, и к половине восьмого в доме был порядок, стол накрыт, его украшали салфетки и золоченые свечи, в холодильнике охлаждалось белое вино, готовая закуска ждала на кухне, курица с овощами подходила в духовке.
Элизабет приняла душ, покропила себя любимыми духами и до шелковистого блеска расчесала волосы.
Надев платье из красного атласа, которое ей подарила на Рождество миссис Хендерсон, она приглушила свет и села ждать у камина.
В половине девятого она выключила духовку — неизвестно, когда Куинн вернется. Может, не вернется вовсе. Он сказал, дела… Какие это дела заставляют его ночевать где-то?
Ужинать одной было немыслимо, и она уже собралась приготовить себе сэндвич, когда за окном раздался шум подъехавшей машины и хлопнула дверца.
Элизабет затаила дыхание. В замке повернулся ключ, и вошел Куинн с букетом тепличных роз.
Она бросилась ему навстречу, подняла лицо, и он поцеловал ее. Тогда она обвила руками его шею и вернула поцелуй, соблазнительно выпятив губы. Куинн выронил свою ношу и почти со стоном обхватил ее.
— Ах ты, ведьма! — Он гладил прикрытые атласом изгибы ее тела, голос у него дрожал от страсти и смеха.
— Надеюсь, ты не ел? — Она старалась не забывать о насущном. — Ужин готов.
Скользнув губами вдоль ее шеи и остановившись на шелковистой коже плеча, он пробормотал: