он стал туманом. Пытаясь удержаться в грезах, я до боли зажмурилась. Не помогло. В уши настойчиво ввинчивались звуки ругани, треск дерева и звон разбивающейся посуды.
Еще не открыв глаза, я уже ненавидела всех, а когда отдернула одеяло и все же подняла веки, поняла, что разбудившая меня какофония родом из-за стенки, а точнее, из комнаты Пауля, что была по соседству с моей.
«Что же успел натворить за ночь этот неугомонный вампир?» – успела промелькнуть мысль, прежде чем раздался выстрел.
Я буквально выпрыгнула из кровати, лихорадочно ища взглядом одежду. Джинсы, партизанами заползшие под кровать, так, что виднелся лишь край штанины, рубашка, оккупировавшая кресло, сандалии, купленные вчера вечером, ибо антикварная обувка восемнадцатого века приказала долго жить аккурат в тот момент, когда мы выходили с пляжа.
Одевалась на автомате, пока не до конца проснувшийся мозг соображал, что нужно делать? По результатам сканирования местности торшеру с латунной подставкой выпала почетная честь стать оружием локального поражения. Именно с этим осветительным прибором в обнимку я решила штурмовать комнату Пауля. Выглянула в коридор. Из некоторых дверей любопытствующе высовывались макушки, а самые находчивые – и с телефонами, дабы не пропустить сенсацию местечкового разлива.
В комнату же Пауля проникнуть, как оказалось, можно было беспрепятственно: створка двери лежала на полу поверженным тамплиером. В качестве победителя-сарацина выступал грузного вида мужчина. Он стоял на попранной двери и экспрессивно размахивал пистолетом. Пауль, прижимая подушку к самому дорогому, стоял в углу, а на кровати, натянув одеяло на грудь, наличествовала премиленькая синьора, в чьей родословной отметились как азиаты, так и индейцы. О последнем свидетельствовали типично монгольский разрез глаз и красноватый оттенок кожи.
– Папа, это не то, что ты подумал! – пыталась убедить мужчину прелестница.
Мысленно усмехнулась: увы, избитое выражение, слетевшее с уст черноокой, может быть отнесено к любой ситуации лишь в том случае, если адресат – блондинка. Папочка красотки, увы, не подходил ни по одному из критериев. Во-первых, он сиял лысиной не хуже лампочки Эдисона, во-вторых, к женскому полу его нельзя было отнести даже с натяжкой. Поэтому перекись водорода ни в коей мере не могла повлиять на его мыслительные способности, как это происходит у некоторых красоток с пепельной шевелюрой.
Мне стало жутко любопытно, что придумает девица, ибо ситуация была весьма очевидна: чего только стоил Пауль в костюме Адама. Хотя, может быть, черноокой срочно понадобился сеанс массажа. Внутреннего.
Слова мужчины были созвучны с моими мыслями:
– Здесь и думать не нужно, – прорычал он. – Одевайся, Милана! И пусть этот жиголо тоже натягивает штаны! Мне уже надоели твои выходки. Соседи и так уже не только за спиной, но и в лицо называют тебя путаной и развратницей. Сейчас вы двое идете в ближайшую церковь. Хватит. Будешь замужней синьорой за этим…
Свои слова мужчина решил подтвердить еще одним выстрелом. Пуля, запечатлевшая свой поцелуй на плафоне люстры, послужила причиной дождя из осколков.
Вампир еще сильнее вжался в угол, девица с готовностью закивала, а я, поудобнее перехватив подставку торшера, поступила в лучших традициях неприятностей: подкралась незаметно и ударила в самый неожиданный момент.
В первый миг показалось, что действие эффекта не возымело и череп у отца красотки не иначе как из бетона, но потом грузное тело начало медленно заваливаться на бок.
Увы, по не зависящим от меня обстоятельствам насладиться зрелищем до конца не удалось. Организм решил, что утро – самое время для постижения прелестей беременности. Конкретно – токсикоза. Тошнота подкатила к горлу вязким комом горечи. Телу было наплевать на околопостельные страсти, бушующие вокруг.
Я же поняла простую истину: нет человека более целеустремленного, чем тот, кто ищет санузел. Его не отвлекают ни звонки, ни интересный пейзаж за окном, ни баталии, разворачивающиеся прямо перед носом. У него есть цель, и он к ней стремится, сметая все на своем пути.
Спустя несколько непередаваемых мгновений я смогла поднять голову над раковиной и ополоснуть лицо. Слегка пошатываясь, вышла из ванной.
Вернувшись в комнату, я застала влюбленных голубков уже частично одетыми. Не целуйся они в перерывах между натягиванием носков-футболок, были бы укомплектованы полностью. Ни красотку, ни тем более вампира наличие блюстителя дочерней нравственности, находящегося в отключке, не смущало.
– Ну, ребята, вы даете! – первое, что пришло на ум из цензурных выражений.
Нет, я, конечно, слышала, что экстремальные ситуации и зашкаливающий адреналин стимулируют инстинкт размножения, но чтобы настолько…
– Тебе нужно уходить, – страстно прошептала черноокая, прижимаясь голой грудью к торсу вампирчика. Тот, не будь дурак, предпочел еще раз убедиться, чем так привлекательны молочные железы для мужчин любого возраста и, применив метод пальпирования, приступил к исследованию. Девица выгнулась кошкой и застонала, однако нашла в себе силы прошептать: – Свидетели наверняка вызвали полицию.
Да, прелестница, несмотря на бушующие гормоны, все же рассудок отчасти сохранила. Пауль же, не имевший дела со стражами закона, не придал этому восклицанию особого значения. Мне, глядя на то, как блондинчик предается разврату на глазах у осмелевших соседей, чьи головы венчиком обрамляли дверной проем, осталось тяжело вздохнуть.
Я бочком обошла ненормально-любвеобильную парочку и подняла пистолет. Что-то подсказывало, что в ближайшей убегательной деятельности этот милый артефакт, развязывающий языки, поднимающий даже из самого глубокого обморока лучше нашатыря и заставляющий самых заклятых врагов быть доброжелательными, мне понадобится.
Повертев в руках пистолет, я обратилась к той, кто, как истинная дочь отца, должна была знать одну простую вещь: где у этой шайтан-штуковины предохранитель. Дева, услышав вопрос, сфокусировала взгляд на мне.
Пришлось еще раз озвучить свой интерес, после чего красотка соизволила провести ликбез по обращению с огнестрелом. Сводилась лекция по безопасности к одной фразе:
– Оттяни вот тот рычаг впереди, – и для пущей моей сообразительности ткнула наманикюренным коготком в верхнюю часть рукоятки пистолета.
Едва провела нехитрую манипуляцию, как в коридоре послышался крик:
– Всем встать лицом к стене, руки за голову! Это полиция!
Вампир ошалело замотал головой, переводя взгляд то на меня, то на пассию, то на громилу, все еще пребывавшего в отключке. Не иначе, Пауля пронял-таки властный крик блюстителей Фемиды.
Увы, вариант удрать через окно исключался по той простой причине, что с четвертого этажа пикировать на голую брусчатку не было желания ни у меня, ни у Пауля. Путь через коридор был отрезан бравыми стражами закона.
Спустя секунду мысленных метаний пришла к тому, что пора прибегнуть к самому надежному в России плану: «Авось пронесет!»
Подбежала к окну и, распахнув створки, глянула вниз. Земная твердь приветствовала нас безукоризненно ровно уложенной брусчаткой. Но кто сказал, что нужно приземляться на нее?
Окно третьего этажа находилось аккурат под нашим. Недолго думая, дернула штору. Увы, карниз был вмонтирован на совесть.
– Помоги! – рявкнула на Пауля.
Вампир, до этого замерший, словно печень тусовщика в страхе
перед пятницей, получив простые и понятные указания, ринулся в бой с элементом декора. Схватил портьеру и резко потянул вниз, налегая всем весом.
Против таких страстных объятий текстиль устоял, а вот его крепеж – нет. Не мешкая, установила гардину так, что она встала поперек окна, ухватилась за край шторы и, мысленно перекрестившись, начала спуск.
Вандализм, несанкционированное проникновение, неподчинение стражам порядка – и все это меньше чем за минуту. Раньше на подобное уходило больше времени и сил. А сейчас… не иначе, сказывается опыт?
Под размышления об очередном повышении квалификации методом экстремального экспромта я оказалась на уровне третьего этажа и, недолго думая, саданула ногой по стеклу. Оно треснуло, но устояло. Оттолкнулась от рамы и врезала посильнее.
Хорошо, что была в джинсах, иначе все ноги были бы в мелких порезах от осколков. Зато мое появление в комнате на подоконнике оказалось более чем эффектным. Почтенная фрау в маске из огурцов и в бигуди это подтвердила громогласным визгом и возмущенными криками:
– Das ist ein skandal[6]!
То, что мое появление было возмутительным, знала и без комментариев уроженки бывшей Пруссии.
– Полиция. Не паникуйте. Учебная операция «Антитеррор», – бросила сухо и официально, словно отмахиваясь от мелочи.
Почтенная бюргерша тут же замолчала, словно ей нажали на кнопку, отключающую звук. Зато фрау стала заинтересованно стрелять глазами.
Не к месту отметила: как же немцы верят блюстителям порядка и подчиняются правилам. С одной стороны, такая законопослушность – гуд, с другой – тяжело же немчикам в нестандартных ситуациях без фюрера живется.
Ликвидировав сирену в лице почтенной бюргерши, крикнула, выглянув из окна, уже Паулю:
– Давай!
После столь емкого инструктажа по дальнейшим действиям спрыгнула с подоконника и, не дожидаясь клыкастика, ринулась к двери.
Блондинчик ворвался в опочивальню любительницы огурцового омоложения под экзальтированное напутствие черноокой пассии. Ее крик в стиле средневековой дамы, заточенной в высокой башне, огласил округу:
– Я буду тебя ждать!
Единственное отличие: если красавицы минувших столетий сбрасывали своим воздыхателям платочки, то синьорина двадцать первого века за неимением батистового лоскутка с монограммой решила заменить его лифчиком.
Предмет гардероба, вылетев с четвертого этажа так же, как и мы, не возжелал воссоединиться с брусчаткой. Он каким-то чудом зацепился за макушку клыкастого любителя экзотики, крепко увязнув крючками в растрепанной шевелюре вампира.
Увы, отмахнуться от интимного дара Паулю просто так не удалось, а наводить марафет было некогда, поэтому он так и ринулся за мной со специфической двойной тюбетейкой на голове.
Выскочив в коридор, осмотрелась и, углядев спасительную пожарную лестницу, помчалась к ней. За плечом активно сопел Пауль.
Пролет, еще пролет. Я почувствовала себя тараканом в голове шизофреника: несусь с бешеной скоростью, так, что нет времени на осмысление совершаемого. Когда выход на улицу был уже близко, пришлось резко затормозить: у двери бдел полисмен.
Мы практически одновременно увидели друг друга. Блюститель порядка оказался из робкого десятка, ибо предпочел при виде опасности сразу же показать, насколько он вооружен и опасен.
Наставлять на нервную беременную женщину пистолет было не самой гениальной идеей.
В дальнейшем были виноваты то ли мои нервы, взвинченные до предела и ускорившие все реакции организма, то ли время, для разнообразия решившее нам подыграть, но движения стража закона оказались значительно медленнее моих.
Резко ушла в сторону, выпростав пистолет из-за пояса джинсов. Сняла с предохранителя и, не задумываясь, нажала на спусковой крючок.
Выстрелила первой, заставив полисмена инстинктивно пригнуться и тоже пальнуть наугад. Я рефлекторно пустила свинцовую товарку вслед за первой.
Мы бы с блюстителем порядка так и переругивались пулями, не высовываясь из своих укрытий, как две соседки по приусадебным участкам, деля урожай яблони, что пустила корни на одной стороне, а урожай на ее ветках перевешивался на другую, если бы страж закона, у которого сегодня явно была персональная пятница, тринадцатое, не угодил в датчик пожарной сигнализации. Сработав на славу, тревожка не только громогласно оповестила округу о пожаре, но и решила окатить всех холодным душем, да еще и сразу с пеной. Надо ли говорить, что больше всех досталось несчастному носителю форменной фуражки, как основному зачинщику аттракциона «отмоем все и всех». Его пенный поток за считаные секунды заплевал с ног до головы, превратив то ли в йети, то ли в оплывшего по весне снеговика.
Мы с Паулем, не сговариваясь, рванули мимо временно дезориентированного пенособирателя, который в борьбе с коварством системы пожарной безопасности выронил пистолет.
За спиной слышался бодренький топот группы поддержки несчастного йети. Оную местные почему-то величали «фараоны». Почему полицейским в обиходе досталось имя именно перебинтованного высушенного трупа, зарытого глубоко под землей, я никогда не понимала, ну да мафиозным буржуинам было виднее, как величать родные органы правопорядка.
Меня с вампиром пенный поток тоже вниманием не обделил. Я лишь смахнула с лица липкие пузырьки, не замедляя движения.
С мыслью удрать на своих двоих пришлось быстро расстаться. Что бы ни говорили феминистки о силе духа носительниц двух икс-хромосом, тело, зажатое в рамки физиологии, было с ними явно не согласно. Женский организм, как ни странно, бегал медленнее, подтягивался тяжелее, уставал быстрее, зато был зачастую сообразительнее и хитрее, подмечал гораздо больше деталей.
Возможно, это было результатом эволюции, когда супружеский долг мужика-охотника включал в себя, помимо детовоспроизводительной функции, еще и добычу мамонта. А чтобы приволочь тушу в пещеру, ее нужно было сначала догнать и желательно убить. Впрочем, если последнего сделать не получалось – просто гнать в направлении родного очага. Авось по пути охотничий трофей сдохнет и таранить его на плечах понадобится значительно меньшее расстояние. А не окочурится – волосатого слона или буйвола благоверная либо прибьет, либо одомашнит. Куда ей деваться-то?
Женщина же, в отличие от мужчины, далеко никуда не бегала, ибо следила за всем и вся: за тем, чтобы огонь не погас, чтобы выводок из дюжины чад далеко не разбежался, чтобы мясо не сгорело, а шкуры были выделаны. В общем, уже с давних времен от слабой половины требовались внимание ко всему и сразу, терпение и выносливость. Правда, в наше время все эти качества объединили одним словом, ныне так модном в резюме, – стрессоустойчивость.
Звуки музыки, барабанная дробь и крики праздной толпы, доносящиеся издалека, привлекли мое внимание, заставив резко сменить направление движения.
Пауль, не будь дурак, припустил за мной безо всяких наставлений. Вид у него был весьма колоритный: в джинсах, кроссовках, с лифчиком в волосах и с пеной, целомудренно прикрывавшей не только голый торс, но и часть лица.
Мы бежали, лавируя меж прохожими, расталкивая локтями зевак и ныряя в людские водовороты. Чем ближе я и клыкастик были к праздничному шуму, тем плотнее становилась толпа любителей бесплатных зрелищ. В один прекрасный миг вокруг стало столь многолюдно, что поняла: неважно,