– Клэр, это еще что за фигня была? – спросил Дрю.
– Нагнала страху, да? То был мой первый яростный удар, сволочь! – завопила я.
Дрю опустил руки на пояс и уставился на меня:
– Сила удара у тебя – как у пьяного младенца. Надеюсь, все остальное ты пускаешь в дело резче и крепче, чем кулак. Иначе мне становится жаль пенис Картера.
– Чегой-то нам становится жаль мой пенис?
Картер подошел ко мне сзади прежде, чем я успела сказать Дрю, что подробности моей с Картером интимной жизни не его ума дело.
– Что скажешь, братан? Какого черта хотела эта Непокобелимая Стерва? – спросил Дрю.
– Уф, – вздохнул Картер, – просто сообщить мне, какую большую ошибку она сделала, позволив народу валить в свою пещеру круглосуточно семь дней в неделю и одиннадцать месяцев в году. А теперь: «что имеем – не храним, потерявши – плачем».
– Знакомая песенка, – заметила Лиз. – Она не побоялась выкатить на позицию большие пушки, а?
Все смеялись и шутили по этому поводу, а ведь ничего забавного не было. Совсем ничего забавного. Эта сучка хотела меня убить. Или, по крайности, по физии врезать. Разве об этом все успели забыть? Она хотела врезать мне. По физии. И – КУЛАКОМ.
– Не хочется мешать веселью, но эта Тошномордая хочет меня измордовать.
Лиз поспешила меня подбодрить:
– Успокойся, Лонг Дук Донг[73]. Может, ты и бьешь как вылакавшая литровый пузырь бабуля, зато вспомни, Клэр, ты знаешь, как
* * *
Моя смена закончилась через несколько часов, и после всех этих событий мне отчаянно хотелось выпить. Я швырнула фартук за стойку, и мы перебрались к большому столу, за которым могли усесться все вместе. Когда все расселись, Картер рассказал, что происходило на улице. Тэша заявила, что она совершила чудовищную ошибку и хочет, чтоб Картер вернулся. Он рассмеялся ей в лицо и посоветовал уносить свою протухшую тушку обратно в Толидо. Он известил Тэшу, что ему всегда нужна была я, даже когда он был с ней, а теперь, когда он отыскал меня, то уже никогда не даст мне уйти.
Ставим ремарку: (Аплодисменты).
Сколько я выпила за остаток вечера – счет потеряла. Всякий раз, когда я ставила пустой стакан, он чудесным образом наполнялся снова. Думаю, Картер понимал, как я переволновалась из-за стычки с Тэшей, и хотел, чтоб я попросту расслабилась и хорошо провела вечер.
Или хотел, чтоб я напилась, чтоб воспользоваться моей слабостью.
Все, что имелось во мне женского, радостно запрыгало на цыпочках, захлопало в ладоши и завопило: «Да, сделай милость!»
То и дело я смотрела на дверь в ожидании, что снова заявится полная угроз Тэша. Впрочем, довольно скоро я уже не различала, в какую из дверей она войдет, потому как, глядя в том направлении, видела их по крайности штук тридцать.
Опустив взгляд в стакан, я попыталась сосчитать, сколько в нем кубиков льда, и после «один» сбилась со счета.
От ведь, и что они только в эту водку добавляют?
Картер с меня глаз не сводил и улыбался, понадобилась вся моя выдержка, чтобы не оседлать его колени. Мне на самом деле хотелось сделать какое-то движение, только я об этой хрени ничегошеньки не знала. Рука моя лежала у него на бедре, и я медленно двинула ее выше. Остановила ее в нескольких дюймах от выпуклости, с которой не в силах была отвести глаза. Хочу вдоволь поелозить по этой самой заветной горе Фудзияма.
Да, я отдавала себе отчет в том, что сижу за столом, за которым полно народа, и пялюсь во все глаза Картеру между ног, словно там пустынный оазис, а я уже месяцы как воды не пила.
В голове роились мысли о том, что бы такое я могла шепнуть ему на ухо, чтоб он завелся.
«Нам надо заняться сексом».
Картер засмеялся и поцеловал меня в щеку.
– Я об этом вслух подумала, да?
– Да, совершенно определенно, ты подумала об этом вслух, – улыбнулся он.
Я отвернулась от него и, схватив Лиз за руку, притянула ее к себе.
– Скоро вернусь, – пробормотала я, обращаясь ко всем.
Я потащила Лиз к бару в десятке шагов от стола и пожаловалась:
– Я не знаю, как делать секс.
– Э-э, что? – не поняла та.
– Я говорю, сексуально. Я не знаю, как делать сексуально.
– Ты, – засмеялась Лиз, – хочешь сказать, как быть сексуальной?
Я просто кивнула. Лиз меня поняла. Моя лучшая подруга всегда была лучшей. Она была такой хорошенькой, миленькой и хорошенькой.
– Дорогуша, ты все делаешь просто прекрасно. Если ты не заметила, то обращаю внимание: Картер весь вечер рук с тебя не спускает. Ты не видела, но, когда ты положила руку на его ногу, он только и делал, что кадыком дергал да таращился в никуда, словно старался себе в штаны не спустить.
Я почему-то ударилась в панику. Наверное, выпитое сказывалось, но что толку? Я ничегошеньки не знала про то, как соблазнить парня. Того и гляди выставлю себе полнейшей дурой.
– Тебя всерьез страх из-за этого гложет? – спросила Лиз, у которой с лица вся шутливость пропала, когда она поняла, насколько я обеспокоена.
– Такое ощущение, что меня сейчас вырвет, до того волнуюсь.
– Клэр, – вздохнула Лиз, – ты – крутая. Можешь стоять, ничего не делая, а его все равно будет тянуть заняться с тобой любовью. Тебе нужно лишь немного уверенности. Повтори за мной: «Я – самоуверенная первоклассная красотка».
Лиз стояла, подбоченясь, и ждала, когда я исполню. Я нервно оглянулась на Картера, но тот весь ушел в разговор с Дрю.
– Это же смешно, – недовольно буркнула я.
– Смешно то, что ты не считаешь, будто способна повести себя как соблазнительница. Ты честно думаешь, что я дружила бы с тобой, если б не считала, что где-то там притаилась крутая девчонка? Уж сделай милость, прояви ко мне хоть немного уважения. Да ты самая типичная леди в гостиной, но чудило под простынкой.
– Можешь перестать цитировать толковый словарь городского сленга.
У Картера, наверное, была куча женщин – баб, способных шарик для гольфа через садовый шланг засосать и на шесте змеей выеживаться. Лиз мне желала только добра, но я просто не знала, сумею ли выдавить из себя трусиху.
– Ты меня лучше не зли. Просто произнеси это медленно. Я самая красивая, обаятельная и привлекательная – первоклассная красотка.
Я закатила глаза. Уж лучше, может, сделать, что она говорит, не то не отвяжется.
– Я – самая самая… – пробормотала я тихонько.
Надо же, выговорила вслух, и в самом деле немного похорошело. Может, в чем-то Лиз толк и знает.
– Давай, красотка, выдай-ка получше, у тебя получится! Выдай еще раз, и все естество свое в крик вложи, – подначивала Лиз.
Я сделала глубокий вдох и произнесла немного громче. Слава богу, играла музыка и народ был занят разговорами.
– Нет, ты видела?! – вскинулась Лиз. – Стебелек у Картера весь съежился да и опал. Это все из-за тебя. А ну, снова!
Я стиснула кулаки, вытянула руки по швам, задышала чаще. Я смогла бы быть и первоклассной красоткой и самой обаятельной хохотушкой и даже грязной шлюхой, смогла бы быть и еще грязнее, чем какая-нибудь оторва на групповухе.
Ладно-ладно, может, все ж не настолько грязной.
Я глотнула побольше воздуха и одной фразой спустила с цепи все свои нервы, все свое волнение и все свои неразумные страхи:
– Я – САМАЯ ПРИВЛЕКАТЕЛЬНАЯ И ОБАЯТЕЛЬНАЯ ШЛЮШКА!
Вот беда, музыкальный автомат именно в тот момент решил сменить пластинку, а потому шум в баре существенно сбавил децибелы. И я слишком переусердствовала в том, чтобы привлечь к шлюхе всеобщее внимание. Еще хуже для меня было то, что в тот момент народу ничего другого и делать было нечего, как внимать моему визгливому бахвальству. В радиусе слышимости все сразу же принялись хлопать в ладоши да одобрительно вопить. Были такие, кто орал по-кошачьи, и такие, кто отозвался волчьим посвистом, а один слишком впечатлительный завопил: «Береги барабан, шлюху громкую барабань!»
Дженни за это шлепнула Дрю по руке.
Все так расчувствовались, что еще целый час мне выпивку в подарок присылали. Я не могла позволить себе быть неблагодарной. Пришлось пить. Все. Вот почему сейчас Картер поддерживает меня, помогая дойти до дому, потому как ноги просто не желают содействовать и… о, гляди, пицца!
Я оторвалась от Картера, раскрыла картонную коробку, оставленную моим отцом на столешнице, и стала пихать в рот весь кусок целиком.
– Мммм, чертовски вкусно, – бормотала я с набитым ртом.
Картер стоял рядом, держа меня за бедра, чтоб не шаталась, а я умяла еще два куска и вылакала два стакана воды.
– Блин, эта пицца такая… вкуснятина и дрянь, – сообщила я ему, вытирая жирные руки салфеткой, что лежала рядом с коробкой.
Ладно, хватит резину тянуть. Пора заняться этой ерундой.
Я развернулась у Картера в руках, одарила его самым страстным взглядом, на какой только была способна, бормоча раз за разом свою мантру:
«Я – развязная красотка. Я – грязная шлюха».
– Клэр, с тобой все в порядке? Тебе в глаз что-то попало?
Картер положил ладонь мне на щеку, запрокинул голову, чтоб можно было заглянуть мне в глаз, в котором НЕ БЫЛО ничего, кроме зазывной сексуальности.
Я – пьяная, пьяная самая-самая. Я – пьяная, пьяная шлюха.
Я высвободила лицо из его рук и решила действовать улыбкой. Так было надежнее. Я способна на это, я целиком и полностью способна на это.
Схватилась за край футболки и потащила вверх, через живот, через черный кружевной бюстгальтер, через голову. Вот только футболка зацепилась за заколки для волос, и я стояла перед Картером с футболкой, обмотавшейся вокруг головы и подбородка, а руки торчали прямо перед лицом.
Я – Великий Корнхолио[75]. Я – Великая Задница. Моей заднице нужна ТБ.
Я засопела, и Картер подогнул колени, чтобы заглянуть мне в вырез футболки:
– Малютка, ты что делаешь? – спросил он, смеясь.
– Видно, мне помощь нужна, чтобы оголиться, – произнесла я сквозь всхлипы смеха.
– Ты сказала «оскопиться»?
Вопрос Картера вызвал во мне новую волну хохота, естественно, обратившегося в рыдания – глубокие, душераздирающие, аж из носа потекло.
Леди и джентльмены, мы вступаем в ту часть нашего вечера, где раздается пьяный плач. Пожалуйста, приведите спинки ваших кресел в вертикальное положение и попробуйте не пялиться на оставшиеся от крушения поезда обломки слева от вас.
Картер помог натянуть мне футболку обратно, взял в руки мое лицо и стал большими пальцами отирать с него слезы.
– Эй, отчего слезы? Что стряслось? – нежно выговорил он.
От этого я заревела еще пуще. Он такой милый, такой приятный и… милый. Я громко шмыгнула носом.
– Просто мне хотелось быть с тобой до боли. Побаловать тебя и приласкать, чтоб я тебе понравилась. Я не хочу, чтоб твой пенис огорчался, а твоя бывшая Тошномордая отлупит меня, потому что я назвала ее клоунской машиной.
Картер хмыкнул на мои причитания, нагнулся и подхватил меня на руки, как невесту. И понес по коридору к моей комнате, а я положила голову ему на грудь.
– Прежде всего, я никогда не позволю Тэше отлупить тебя, так что даже не думай об этом, – убеждал он меня, мягко усаживая на постель. Вытащил из коробки на моей тумбочке пару салфеток и вручил их мне, опустившись на колени рядом с кроватью.
– Во-вторых, – сказал он тихо уже после того, как я высморкалась, а он приподнял одеяло, чтоб мне было легче забраться под него. – Тебе вовсе незачем что-то делать, чтобы быть сексуальной. Ты всего этого – даже куда большего – добиваешься просто тем, что дышишь. Я нахожусь в постоянном состоянии возбуждения всякий раз, когда оказываюсь рядом с тобой или подумаю о тебе. Я не хочу, чтоб ты нервничала или беспокоилась из-за чего угодно, что связано с тобою, мной и сексом. Ты – все, чего я всегда желал, Клэр. Никогда не сомневайся в этом.
Честное слово, я здорово пожалела, что была пьяной. Так бы и поцеловала его всего с головы до ног.
Картер застонал, а я была слишком пьяна, чтобы волноваться о том, что только что произнесла вслух. Я заползла под одеяло.
– Если ты будешь вновь и вновь твердить такое, я точно нарушу правило, которое установил для себя, когда снова тебя нашел, – сказал Картер, качая головой, укутывая одеялом мои плечи и смахивая прядь волос у меня со щеки.
– Что за правило? – прошептала я, уже больше не в силах держать глаза открытыми.
Картер склонился и поднес губы к моему уху:
– Такое правило, что в следующий раз, когда я окажусь в тебе, ты запомнишь и насладишься им от первой секунды до последней.
Я хотела сказать ему, что он жутко петушится, но это только отвлекло мои мысли на петушков, заставив гадать, почему это куриных самцов зовут петухами.
Я отключилась, напевая песню группы «Алиса в цепях»: «Они явились прикончить Петуха».
16. Их не называют бутонами
Тело Клэр скользнуло по мне вниз, и она встала на колени, успев на ходу расстегнуть застежку на моих джинсах. Звук вжикнувшей расходящейся молнии нарушил тишину комнаты. Я посмотрел на Клэр, стоявшую на коленях, и едва сдержался, чтобы не схватить ее за волосы и не притянуть голову туда, куда хотел. Ее мягкие, гладкие руки дотянулись до моих трусов и выпустили на волю все мое возбуждение. Взметнувшийся конец держался прямо возле ее пухлых губ. Она бросила на меня взгляд из-под опущенных ресниц и улыбнулась, прежде чем ринуться на меня своим теплым и влажным ртом. Он вбирал меня целиком и нежно выпускал, ее язык ласкал меня круг за кругом. Она сжимала щеки, всасывая изо всей силы, пока ее рот ходил вверх-вниз. И тут уж я не мог сдерживать громких стенаний. Рука ее, словно поршень, быстро ходила вверх-вниз по всей длине пониже рта, я чувствовал, как сила неминуемого извержения стягивает мне шары. Она провела языком от основания до кончика, несколько раз, охватив им по кругу головку, прежде чем откинуться и произнести: «А что это у тебя с писуном?»
Я снова застонал и попытался снова притянуть к себе ее голову, чтоб она снова взяла в рот.