Здесь я не выдержала:
— Хватит.
От ее пустых предвзятых ценностей, припудренных так называемой любовью и благожелательностью, у меня кусок в горло не лез.
— По-прежнему думаешь, что все ради одной случки?
Я растянулась на ковре, положив ноги ему на колени, чтобы он помассировал ступни.
— Ненавижу лицемеров, злых или добрых. И неважно, что именно они навязывают.
— Тебе надо послушать кое-что о ней и о тех постулатах, которые отстаивают ее сторонники. Восхитительная чушь — я целый день изучал эту красотку. Могу остановиться на этом поподробнее.
Я умоляюще простерла руки:
— Пожалуйста, не надо. Я тебе верю. Сучка должна пасть, так? Будь у меня меч, я ударила бы тебя по плечу и благословила на подвиг.
Он лег рядом со мной.
— А почему тебе тогда не занять место в первом ряду? Пойдем на прием вдвоем. Уверен, никто не будет возражать, если Митч приведет сестренку.
— Вечеринка в Ист-Сайде? Едва ли мое благословение заходит столь далеко.
— Ну, давай же. Признай, что испытываешь порочное вожделение увидеть ее во плоти. Кроме того, ты давно не видела меня в действии, так что сможешь поучиться. Дам кое-какие советы.
Рассмеявшись, я повернулась на бок, лицом к Бастьену:
— Как будто я нуждаюсь в твоих советах.
Самодовольно ухмыляясь, он тоже повернулся ко мне:
— Правда? Так докажи. Пойдем сегодня. Пойдем поохотимся.
Улыбка медленно сползла с моего лица:
— Что?
— Как в старые добрые времена. Найдем какой-нибудь клуб, как следует поработаем, а затем сравним результаты.
В голове моей вспыхнули сладостно-горькие воспоминания о французских кабаре девятнадцатого века. Мы с Бастьеном, в лучшей форме, по отдельности выходим в свет, а утром встречаемся, чтобы вдоволь посмеяться и похвастаться своими завоеваниями. Сейчас эта игра вовсе не казалась мне привлекательной.
— Я уже говорила тебе, что больше этим не занимаюсь.
— Да, но как-то ты продолжаешь существовать.
— Продолжаю. Я подзарядилась всего пару дней назад. Пока хватит.
Бастьен нахмурился:
— Несколько дней назад? Н-да. С этим писателем ты совсем поскучнела.
— Эй, он тут ни при чем. Он мой избранник.
— Ага, конечно.
— А что за тон?
— Неуверенный. То есть сначала я полагал, что все эти свидания с писателем просто забава — хотя он кажется таким скучным и не способен доставить тебе ничего, кроме боли. Но теперь я начинаю думать, что здесь есть признаки более серьезных неприятностей. Мне кажется, у тебя просто комплекс смазливого парня. Ведь кто ты есть? Помощник управляющего в книжном магазине? Да еще с кошкой.
Обри гневно уставилась на него, и я тоже:
— Ну с кошкой, и что такого? А Сет не скучный.
— Тебе лучше знать. Просто меня он так не потряс, вот и все. Если уж тебе взбрело в голову переживать из-за смертного, могу отыскать и получше.
— Я не хочу получше. То есть лучше не бывает. Я хочу только его.
— Как угодно. Просто ты становишься обычной, вот и все. А была необычайной.
— Ох! И это только потому, что я не иду с тобой сегодня вечером?
Бастьен пожал плечами.
— Что ж, ладно. Мы пойдем. Но я не стану охотиться.
— Ладно, согласен.
Мы отправились в клуб на площади Пионеров, столь сексуально привлекательные и в таком совершенстве красоты, которого способны добиться только инкуб и суккуб. Я взбила волосы в соблазнительную беспорядочную корону и надела светло-голубую маечку с вырезом, доходящим чуть ли не до пупка и прикрытым лишь шнуровкой, так что лифчик показался бы здесь совершенным излишеством. Я его и не надела.
Напряженность между нами испарилась, как только мы попали на танцпол. Сначала мы с Бастьеном танцевали вместе, даже в столь переполненном зале ощущая пристальное внимание поклонников. Физическое влечение далеко не исчерпывалось внешней привлекательностью. Тут играли роль и зрительный контакт, и ответная мимика, и само движение. Инкубы и суккубы учатся этому с самого начала, так что хорошие специалисты движутся с грацией, доступной лишь считанным смертным. Я неплохо танцевала и до того, как стала суккубом, так что, когда доходит до языка тела, смело причисляю себя к лучшим из лучших. От нас невозможно было оторвать взгляд. Это был экстаз как таковой.
Какое-то время спустя мы разделились. Подчас мне причиняют боль результаты игры суккубов, но сама по себе игра забавна. Очень забавна. Я переходила от партнера к партнеру, расцветая от возрастающего желания тех, с чьими телами играло мое. Вот ради чего, несмотря на мои постоянные жалобы, я отказалась от смертной души.
Признаюсь, меня все больше мучила мысль о том, чтобы с кем-нибудь отправиться домой, мое тело жаждало обнимающих рук, но я подумала о Сете и его непреклонной решимости соблюдать наши договоренности. Нет. Сегодня никаких избыточных жертв. Я буду хорошей. Я хочу быть хорошей. Подожду, пока мне действительно понадобится подзарядка.
С противоположного конца зала мне на прощание кивнул Бастьен, покидающий клуб в обнимку с миниатюрной завороженной блондинкой. Когда он повернулся, я заметила, что другой рукой он обнимает брюнетку.
Трудяга.
В два часа я наконец дошла до дома. На следующий день проснулась усталая и больная, да еще и погода испортилась. Я шла на работу, окутанная серой пеленой дождя. Все казалось холодней, чем обычно. Я росла в теплом средиземноморском климате и с такими температурами окончательно не смирюсь никогда.
Когда я появилась в книжном магазине, выяснилось, что кто-то опять открыл его без меня. Странно. Хотя сотрудники были те же самые, таких бурных приветствий, как вчера, я не дождалась.
Кейси и Дженис, сидящие на кассах, оторвались от работы и с загадочным выражением на лице уставились на меня. Дженис, перегнувшись через перегородку, что-то шептала коллеге на ухо. Заметив мое удивление, обе выжали из себя улыбки:
— Привет, Джорджина.
— Привет, — ответила я, озадаченная и слегка встревоженная.
Бет устремила на меня такой же необычный взгляд из-за информационной стойки.
— Как дела? — спросила я, не дождавшись от нее приветствия.
— Хорошо. — Она тут же уткнулась в экран компьютера.
Так вот, приходя на работу, я и раньше ловила на себе странные взгляды, но это было слишком даже для меня.
Иногда, после ночи с любовниками, высосанная из них жизненная энергия придавала мне очарование, притягивающее смертных. То самое свечение, которым мне надоедал Хью, пока мы играли в покер. Как бы там ни было, сейчас дело не в этом. Последняя подзарядка, как я и сказала Бастьену, случилась несколько дней назад. За это время свечение должно бы ослабнуть. Кроме того, я хорошо знаю те взгляды. Эти не такие. Это были пытливые взгляды, взгляды типа «что она вытворяет?». Так смотрят, когда у тебя на лице остатки еды или оторвалась пуговица. Вероятность того или иного казалась небольшой, но я все-таки решила проверить на всякий случай и нырнула в уборную.
Ничего такого. Безупречна. Длинная хлопчатобумажная юбка и не закрывающий плечи темно-синий свитер. И то, и то идеально выглажено. Макияж на месте. Распущенные волосы до лопаток. Обычный мой вид. Ничто не может оправдать столь пристального внимания.
Решив, что мне померещилось, я направилась в кафе, где мне дружески кивнул работающий в углу Сет. Наконец-то хоть одна нормальная реакция.
У кофеварки эспрессо суетилась новая барменша, и стоило ей увидеть меня, как она чуть не выронила чашки.
— П-п-привет, — заикаясь, выдавила она, окинув меня взглядом с головы до ног.
— Привет, — ответила я.
Эта женщина меня даже не знала. Почему же и она ведет себя столь таинственно?
— Средний мокко с белым шоколадом.
Ей потребовалось мгновение, чтобы вспомнить о своих обязанностях и записать мой заказ. Пробивая чек, она с любопытством спросила:
— Вы Джорджина, верно?
— Хм, да. А что?
— Просто слышала о вас, вот и все.
Больше она ничего не сказала, лишь приготовила и подала кофе. Я взяла чашку, направилась к Сету и уселась напротив него. Барменша продолжала рассматривать нас с неослабевающим интересом, хотя, встречаясь со мной взглядом, тут же отворачивалась.
— Привет, — сказал Сет, не отрываясь от работы.
— Привет, — ответила я. — Все какие-то странные сегодня.
— Вот как?
Я тут же узнала отрешенность, в которую он погружается, когда начинает писать. В таком состоянии он становился еще более рассеянным и растерянным, чем обычно. Суккуб должен быть счастлив, добиваясь от мужчины такого эффекта.
— Да. Ты ничего не заметил? У меня такое ощущение, будто все вокруг пялятся на меня.
Он покачал головой и, сдерживая зевоту, вновь склонился над клавиатурой:
— Со мной такое тоже бывает. Мне нравится твой свитер. Может, из-за него.
— Может быть.
Растаяв от комплимента, я спорить не стала, хоть и не поверила в его искренность. Не желая больше отвлекать Сета, я встала и потянулась.
— Надо идти работать.
У эспрессо-бара крутился Энди, один из кассиров.
— Ну вот! — прошипела я Сету. — Видел?
— Что видел?
— Как ухмылялся Энди.
— Он не ухмылялся.
— Ухмылялся. Могу поклясться.
Спускаясь в главный зал, я встретила на лестнице Уоррена, владельца магазина. Этот поразительно красивый мужчина за пятьдесят был моим поклонником, пока я не пообещала Джерому вернуться к совращению добропорядочных мужчин. Впрочем, мы с Уорреном ни разу не спали. Учитывая мою текущую массу благопристойных душ, я вроде как пропустила одну случайную, в этом грехе незамеченную.
— Привет, Джорджина.
Я с облегчением вздохнула. Он, по крайней мере, не пожирал меня изумленным взглядом.
— Надо полагать, толковала там наверху с Мортенсеном?
— Да, — призналась я, гадая, подвергнут ли меня наказанию за то, что не приступила к работе сразу.
— Жаль, что тебе пришлось карабкаться по ступенькам. Ты же знаешь, что у нас есть лифт.
Теперь уже я смотрела на него, разинув рот от удивления. Конечно же, у нас есть лифт. Он запускается ключом и используется для клиентов-инвалидов и подъема грузов, а иначе почти никогда.
— Да, я знаю.
— Просто хотел убедиться, — подмигнул мне Уоррен и пошел дальше.
Качая головой, я спустилась на первый этаж и села за кассу, отправив Энди обедать. Дженис и Кейси сначала вели себя со мной настороженно, но со временем немного оттаяли. Прочие сотрудники, проходя мимо, по-прежнему бросали на меня изумленные взгляды и то и дело перешептывались, думая, что я не замечаю.
Когда Сет, проходя мимо, сказал мне, что убегает по делам, но позже вернется, я решила, что Бет — она выронила книгу — сейчас в обморок упадет.
— Так, хватит, — воскликнула я, как только ушел Сет, — что здесь происходит?
Кейси, Бет и Дженис сконфуженно повернулись ко мне.
— Ей-богу, ничего, Джорджина.
Бет постаралась изобразить подкупающую улыбку. Остальные молчали с невинными, ангельски кроткими лицами. Я, конечно, ничему этому не поверила. Происходило что-то странное. Более странное, чем обычно. Мне требовались ответы, и во всем магазине был только один человек, достаточно искренний, чтобы дать их. Закрыв кассу, я кинулась в контору, где сидел поглощенный компьютером Даг.
Ворвавшись в кабинет, я приготовилась рвать и метать. Он фута на два подпрыгнул от неожиданности, чудом не расплескав кофе из поднесенной к губам чашки. До чего ж у него была потешная рожа, почти виноватая. Нет сомнений, он опять играл в «Тетрис».
Но вовсе не это сдержало мою тираду. По телу пробежали мурашки — странное ощущение, задевающее особые чувства, присущие лишь бессмертному. Тревожное и непонятное. Будто ногтями скребут по школьной доске. Никогда я такого не чувствовала. Я оглядела комнату, почти ожидая обнаружить притаившегося бессмертного, хотя это странное ощущение не походило на то, что обычно предупреждает меня о присутствии постороннего.
Даг отпил из чашки и поставил ее, взирая на меня невозмутимо-озадаченно.
— Я могу тебе чем-нибудь помочь, Кинкейд?
Прищурившись, я еще раз быстро, но внимательно осмотрела кабинет, а затем покачала головой. Чувство пропало. Что за черт? Можно было посчитать его плодом воспаленного воображения, но после более чем тысячелетней жизни суккубом я как-то сомневалась, что мои бессмертные органы чувств окажутся жертвой галлюцинаций. Тем не менее, единственным, что можно здесь истолковать как сверхъестественное или божественное, было совершенное мастерство Дага по части «Тетриса». Но это, усмехнулась я про себя, скорее достигается тяжким бессмысленным трудом, чем обращением к какой-либо магии.
Припомнив свой праведный гнев, я выбросила из головы эту кратковременную странность и обрушила всю свою ярость на другую странность моей жизни.
— Что, черт возьми, происходит? — захлопнув дверь, возопила я.
— Ты о моем замечательном мастерстве в «Тетрисе»?
— Нет! Обо всех! Почему сегодня все так непонятно со мной обращаются? Пялятся на меня, как на чудище какое.
Сначала Даг смотрел все так же озадаченно, но затем лицо его осветилось пониманием.
— А-а. Вот оно что. Ты правда не знаешь?
Я придушить его была готова.
— Представь себе, не знаю! Что происходит?
Он порылся в бумагах на столе и поднял экземпляр «Американской тайны»:
— Ты уже прочитала рассказ Сета?
— Времени не было.
Он бросил мне журнал.
— Ну так давай. Пойдешь куда-нибудь — только не сюда — в обеденный перерыв и прочитай. Я не уйду, пока ты не вернешься.
Взглянув на часы, я сообразила, что его совет чуть не запоздал.
— Но что такого с этой…
Он остановил меня взмахом руки:
— Просто прочитай. Сейчас.
Нахмурившись, я взяла журнал и отправилась в свое любимое кафе. Там я заказала суп из моллюсков и перевернула страницу, гадая, что же, по мнению Дага, я должна тут обнаружить.
Как и рассказывал мне Сет несколько недель назад, это была таинственная история, не слишком обремененная всеохватывающей психологией и раскрытием характеров. Кейди и О'Нейл работают в некоем вымышленном институте неподалеку от Вашингтона, изучающем и сохраняющем археологические и художественные реликты. Там они то и дело спасают искусство от международных грабителей или разгадывают таинственные шифры на глиняных черепках. Как повелось, Брайан О'Нейл работает кем-то вроде агента на местах, беря на себя львиную долю физического труда и влезая в каждую драку и прочие заморочки. Скромница Нина Кейди сосредоточена на исследовательской работе и часто засиживается до поздней ночи, разыскивая улики в древних текстах.
В этом рассказе тоже была масса подобных вещей, но, как и всегда у Сета, отличный слог и живые остроумные диалоги. Кроме того, обычно О'Нейл увлекался какой-нибудь красоткой, хотя в последней книге Сет перевернул шаблон с ног на голову, заставив действовать и Кейди. В рассказе, который я читала сейчас, все вернулось в старую колею, и О'Нейл, в своей вкрадчиво-обходительной манере, закидывает удочки к сногсшибательной музейной хранительнице.