— Аниша. — Он ободряюще улыбнулся. — Ты должна учесть…
Ее глаза сверкнули.
— Но я не Страж, Раджу.
— Да, потому что ты женщина, — согласился он. — Для таких, как ты, и существуют Стражи.
— Я не желаю твоей защиты, — резко бросила она. — И Рэнса! Или Каррана. Я не желаю, чтобы меня изучали в его затхлом подвале, испытывая электричеством, или что он там делает. К тому же у меня нет Дара. Мной руководит мудрость древних. Я усердно училась, чтобы усовершенствовать свои навыки. Не принижай их.
Рутвен взял свой пустой бокал и принялся вращать его на фоне камина.
— Значит, по-твоему, ты всего лишь гадаешь по звездам и ладони? — поинтересовался он, наблюдая за огненными бликами на поверхности хрусталя. — Ты совсем как Лейзонби, Ниш: всегда пытаешься отрицать очевидное. Доктор фон Алтхаузен может многое узнать от тебя и помочь тебе усовершенствовать твои возможности.
— Никто в здравом уме не станет точить для себя топор палача! — горячо отозвалась она, привстав с кресла. — Я всего лишь хочу изучать звезды, Раджу. Они не нуждаются в интерпретации.
— Ну почему же? — возразил он. — Просто ты их воспринимаешь иначе.
— Но ты же не работаешь с фон Алтхаузеном, — указала она. — Почему я должна?
Рутвен медленно выдохнул, мысленно соглашаясь с сестрой. Он был предан Стражам и сочувствовал их цели. Но в отличие от других не имел желания совершенствовать и даже понимать их возможности. Он хотел, чтобы они исчезли, — и готов был буквально продать душу дьяволу, чтобы это случилось.
Но не мог. Его душа была давно продана, поскольку видения преследовали его с ранних лет. В детстве его называли уродцем. Ненормальным. Никто, кроме матери, не мог держать его на руках или хотя бы выдержать его взгляд. Пока не родилась Аниша. Даже его отец, предки которого обладали Даром, считал его более чем странным.
Мать Рутвена не случайно оставалась незамужней до тридцати лет. Как с опозданием узнал отец Рутвена, она обладала мистическим даром такой силы, что внушала соплеменникам суеверный страх. Ее богатая родня решила убить двух зайцев, пристроив красавицу принцессу замуж за титулованного англичанина, тем самым укрепив свое положение. Но этот союз дал мощное смешение кровей, и Рутвен — странный замкнутый ребенок — явился его плодом.
Ему понадобилась вся его сила воли, чтобы научиться прятаться за фасадом бесстрастной вежливости и отчужденности. В далеком Индостане, с его условностями, этого было достаточно, чтобы преуспеть в качестве дипломата. Но беспринципность его отца, объединившись с милосердием матери, помогла Рутвену найти свое место в мире. Он выжил.
И теперь он хочет, чтобы его сестра делала то, чего сам он вовсе не желает?
Он поставил пустой бокал, громко звякнув о стол.
— Будь по-твоему, Аниша. Я скажу фон Алтхаузену, что ты не придешь. И чтобы перестал докучать тебе своими просьбами.
— Спасибо, Раджу. — Ее пальцы, сжимавшие ручки кресла, расслабились.
Он устремил на нее оценивающий взгляд.
— А ты подумаешь о том, чтобы дать Грейс шанс? — спросил он. — И хотя бы попытаешься стать ей другом? Если не ради меня, то ради старого доброго Рэнса?
Ее глаза мятежно сверкнули, но затем она смягчилась.
— Ладно, братец, — снизошла сестра. — Ты, как всегда, нашел нужные слова, чтобы добиться своего. Но вначале тебе придется кое-что сделать для меня.
Ему не понравился решимость, прозвучавшая в ее голосе.
— Что именно?
Аниша откинулась назад в кресле.
— Ты расскажешь мне все, — сказала она. — Все свои подозрения — и видения, — касающиеся причастности мадемуазель Готье к этому делу с убийством.
— А вот для этого, — отозвался Рутвен, взяв пустой бокал, — мне потребуется еще немного бренди.
Грейс поселилась в доме лорда Рутвена в Мейфэре с некоторой долей опаски. Дом отличался сдержанной элегантностью, без показного богатства, к которому Грейс привыкла в Белгрейвии, с явными признаками восточного влияния в отделке и предметах искусства, что создавало атмосферу непринужденности и уюта.
Мальчики, Тедди и Том, были полны озорства, но спустя три дня, проведенных с ними в классной комнате, Грейс воспрянула духом. Маленькие проказники оказались смышлеными — даже чересчур — и готовыми впитывать знания при условии, что обучение будет увлекательным и даст выход их неиссякаемой энергии.
Дети привезли с собой из Индии огромного попугая и таскали повсюду двух кошек Рутвена, относившихся ко всем домочадцам с одинаковым презрением. Грейс понадобилась вся ее решимость, чтобы выдворить эту беспокойную троицу из классной комнаты.
Недостаток классического образования мальчики с лихвой возмещали познаниями в области физики и химии. На третий день Грейс поймала их под столом, где они взбалтывали стеклянный сосуд, содержимое которого бурлило и шипело, но оказалось всего лишь смесью пищевой соды и яблочного уксуса. Это вылилось в короткую лекцию о химических реакциях и куда более продолжительные практические занятия, которые они проделали, приводя в порядок классную комнату.
Сестры лорда Рутвена была для нее загадкой. Леди Аниша Стефорд оказалась молчаливой экзотической красавицей, с такими же черными глазами, как у брата, и его способностью заглядывать собеседнику прямо в душу. Хотя ее кожа была не намного темнее сливок, черты лица казались гораздо более восточными, чем у Рутвена. А может, причиной тому была ее склонность расхаживать по своим покоям, закутавшись в яркие одеяния из тончайшего шелка, украшенного восточной вышивкой.
Однако по большей части леди Аниша выглядела как безупречная хозяйка английского дома и обращалась с Грейс как с гостьей. Ей отвели спальню, которая была вдвое больше ее прежней комнаты, со стенами, обтянутыми ярко-зеленым шелком, и бархатными драпировками такого же цвета с золотистой бахромой. К комнате примыкали современные удобства: ватерклозет с камином, отделанным дельфтской плиткой, и чугунной ванной, оборудованной краном и сливом. Грейс никогда не видела ничего подобного.
Ее также попросили обедать с семьей по вечерам. Компания, однако, не включала лорда Рутвена за исключением первого вечера. Зато присутствовал его брат, ангельски красивый молодой человек, чье существование явилось сюрпризом для Грейс. Как и его рука, которую она почувствовала как-то на своем колене, когда подавали форель. Но рыбная вилка, как она усвоила в армейские годы, была отличным оружием. Лорд Лукан Форсайт принял наказание как мужчина — издав один короткий звук, — а рана, как Грейс через несколько дней с удовлетворением отметила, даже не воспалилась.
Таким вот образом ее проблемы с этим ловеласом закончились. Молодой человек был настолько же понятлив, насколько предсказуем — как любой повеса. Грейс решила подружиться с ним, что и сделала без особых усилий.
Однажды, когда мальчики пошли гулять со своим дядей, как они обычно это делали в четыре часа дня, Грейс отправилась на поиски грамматики Тедди и набрела на леди Анишу, которая вышивала в залитой солнцем оранжерее.
— Британский пленный! — выкрикнул попугай Мило со своего насеста. — Выпустите меня!
Аниша подняла голову от своей работы.
— Тише, Мило, — сказала она, улыбнувшись. — Добрый день, мадемуазель Готье. Лукан пошел с мальчиками в парк?
— Да, мэм. — Грейс, шарившая за пальмами, где у Тедди был тайник, выпрямилась. — Должна заметить, что он очень внимательный. Не многие молодые люди находят время для своих племянников.
Уголки губ леди Аниши лукаво приподнялись.
— О, поверьте, это не обошлось без моего участия.
— Помогите! — завопил попугай. — Британский пленный! Выпустите меня!
Леди Аниша отложила свое вышивание и встала.
— Будь по-твоему, тиран, — сказала она, подойдя к клетке. — Не составите нам компанию, мадемуазель Готье? Я только что послала за чаем.
— С удовольствием, благодарю.
С пронзительным криком птица перелетела на спинку кресла леди Аниши. Грейс села в кресло, указанное хозяйкой дома, сожалея, что ей так неловко в обществе сестры Рутвена. С мужчинами было проще. Она знала, чего ждать от Рутвена и его брата. Леди Аниша была менее понятной, и Грейс не была уверена, что та одобряет ее появление здесь.
— Мило такой красивый, — заметила она, глядя на роскошного попугая с зеленым хохолком и огромным клювом, которым он пощипывал висячие сережки Аниши. — Что вы вышиваете?
Аниша разложила вышивку на чайном столике, расправив морщинки на темно-синей ткани.
— Рождественский подарок для Эдриена.
— Простите, для кого?
Аниша рассмеялась, глядя на ее озадаченное лицо.
— Для моего брата, — пояснила она. — Разве он не назвал вам свое имя?
Грейс на секунду задумалась.
— Возможно, — сказала она. — Я была ужасно расстроена, когда мы впервые встретились. Он рассказал вам об этом?
Аниша покачала головой:
— Нет, но он рассказал мне о ситуации, в которую вы попали. Надеюсь, вы не возражаете?
— Mais non, я же забочусь о ваших детях. Вы вправе знать обо мне все. — Грейс коснулась вышивки. — Но какая работа! Просто потрясающая.
Аниша рассмеялась. У нее был мелодичный голос и едва заметный акцент.
— В моей вышивке довольно причудливым образом сочетаются Восток и Запад, — сказала она. — Раджпутские женщины гордятся своими вышивками. А эта скорее похожа на школьное задание.
— О, никто бы не принял это за детскую работу.
— Пррелесть! Пррелесть! — пробормотал попугай, кося оранжевым глазом.
Мило был прав. Серебряной нитью Аниша вышила на темно-синем шелке усеянное звездами небо, заключенное в рамку из орнамента, посередине которой располагалось стихотворение.
— Это ведь ночное небо? — сказала Грейс. — С созвездьями?
— Да, они были на небе, когда родился Эдриен.
— Как интересно, — промолвила Грейс. — А когда он родился?
— Девятнадцатого апреля, вскоре после полуночи, — отозвалась леди Аниша. — Его знак — Овен.
— Астрологический? — уточнила Грейс. — Я в этом плохо разбираюсь.
Аниша пожала плечами:
— Многие считают это чепухой.
Грейс пристальнее вгляделась в вышитые серебряной нитью буквы, такие крохотные и изящные, что она с трудом могла их прочитать.
Мой добрый друг, наш путь начертан,
Мы братство розы и креста,
Мы поклялись своей честью
Нести знамение Христа.
Нам ведом смысл вещей насущных,
Мы верим в светлый идеал
И прозреваем век грядущий,
Сокрытый в древних письменах.
— Откуда это? — спросила Грейс.
— Отрывок из поэмы Адамсона.
— Ах да, «Дни муз»! Я пыталась прочитать ее однажды, но это оказалось выше моих сил. Слава Богу, вам не пришлось вышивать ее полностью.
Аниша снова рассмеялась.
— Это заняло бы меня до конца моих дней.
Грейс склонила голову набок.
— Что означает это стихотворение? В чем его смысл?
Лицо Аниши посерьезнело.
— Это ода, посвященная уехавшему другу. — Она замялась. — Считается, что они были розенкрейцерами — это название ордена, производное от розы и креста. Вы слышали о них?
— Кажется, это было тайное общество, практиковавшее мистику, — задумчиво произнесла Грейс. — Возможно, оно и сейчас существует.
В глазах Аниши мелькнуло странное выражение.
— По мнению многих, оно распалось, — неопределенно произнесла она.
— Что за люди туда входили?
Аниша пожала изящными плечами.
— Полагаю, ученые, — сказала она. — Алхимики, астрологи, философы. Они также изучали греческие мистерии и обряды друидов и, возможно, имели связи с масонами.
— Обряды друидов? — переспросила Грейс. — Я слышала, они приносили человеческие жертвы?
Леди Аниша взяла в руки вышивку.
— А вот и Бегли с чаем! — воскликнула она. — Дорогая, поставьте поднос сюда, а потом, будьте добры, принесите еще одну чашку.
— Я помогу. — Грейс сделала движение, собираясь встать.
— Останьтесь. — Аниша жестом остановила ее. — Я хочу поговорить с вами. Надеюсь, мальчики не безнадежно упрямы?
Грейс объяснила, что дети смышленые, но не привыкли к дисциплине, и рассказала историю о пищевой соде.
— Проказники! — сказала Аниша. — И в кого они такие уродились? Мы с Эдриеном были послушными серьезными детьми.
Грейс хотела побольше расспросить о мальчиках, но не решилась. Принесли вторую чашку, и она помолчала, глядя, как Аниша разливает чай.
— Это индийский чай? — спросила девушка.
Аниша покачала головой.
— Всего лишь китайский, с Оксфорд-стрит, — пояснила она. — В некоторых частях Индии стали выращивать чай, но в основном — на экспорт. Кстати, вы встречались с доктором фон Алтхаузеном?
— Нет, не приходилось, — ответила Грейс, взяв чашку, которую передала ей Аниша.
— Он ученый из Общества Святого Якова. — Аниша содрогнулась. — Такой же сумасшедший, как в том жутком романе.
— А чем занимается общество? — поинтересовалась Грейс. — Ведь это не просто клуб для джентльменов?
— О, это сообщество мужчин, которых интересует окружающий мир — как фон Алтхаузена, с его чаем.
— С чаем?
— Он был другом нашего отца, — продолжила Аниша. — А теперь он с моим братом занимается выращиванием специальных сортов чая в Индии. Лукан говорит, что мы станем еще богаче. Впрочем, я слышала, что в Лондоне не принято говорить о деньгах.
Грейс улыбнулась:
— Конечно, если у вас их достаточно. В противном случае все делают вид, что это вульгарно.
Аниша рассмеялась, и стена между ними, казалось, рухнула.
— Эдриен сказал, что вы наполовину англичанка, — заметила она, — но, по-моему, вы рассуждаете как практичные шотландцы, которых полно в компании, включая моего отца.
Грейс удивилась.
— Я никогда особо не различала шотландцев и англичан, — призналась она. — Но у меня действительно есть шотландские предки, хотя и с французской стороны.
— Я никогда не была во Франции, — заметила Аниша. — Там красиво?
Грейс улыбнулась:
— Я плохо знаю эту страну. Выросла в Северной Африке. Мой отец был военным.
Аниша опустила взгляд на свою чашку.
— Как мой муж.
Грейс воспользовалась моментом.
— Могу я спросить, леди Аниша, давно ли Том и Тедди живут без отца?
Аниша вздохнула, подняв глаза.
— Всю жизнь.
— Прошу прощения, — мягко сказала Грейс. — Должно быть, я что-то неправильно поняла.
— О, я овдовела совсем недавно, но моего мужа никогда не было дома, — продолжила Аниша. — Джон был капитаном в Бенгальской конной артиллерии. Он погиб при Собраоне.
— Воюя против сикхов в Пенджабе? — промолвила Грейс. — Это была какая-то малопонятная война.
Аниша пожала плечами:
— Не для Ост-Индской компании.
— Сочувствую вашей потере, леди Аниша, — сказала Грейс. — Вашим детям тоже, наверное, пришлось нелегко.
Аниша улыбнулась.
— Они немного отбились от рук, — признала она, — но, полагаю, не настолько, как думает Раджу.
— Раджу?
— Мой брат! — рассмеялась Аниша. — Эдриен — это имя, данное ему при крещении. А в детстве мы звали его Раджу.
— Раджу, — повторила Грейс. — Что это означает?
— Что-то типа избалованного принца, — отозвалась Аниша, хмыкнув.
— А он был таким?
Аниша закатила глаза.
— О да! Наша мать обожала его.
— Ваши родители… это был брак по любви? — Грейс почувствовала, что ее лицо загорелось. — Извините! Мне не следовало задавать подобные вопросы.
— Ничего, — отозвалась Аниша. — Нет, он был заключен по политическим мотивам. Вообще-то мой дед был из семьи правителей Раджпутана. В наши дни на подобные браки смотрят неодобрительно. Да и необходимость отпала, в Индии теперь много англичанок.
— О, надеюсь, это был счастливый союз.
И снова Аниша пожала плечами:
— Пожалуй, это был не тот брак, который выбрал бы каждый из них. Но моя мать был редкой красавицей, а мой отец — очень богатым. Полагаю, бывают и худшие судьбы. А вот вторая женитьба моего отца — на Памеле, матери Лукана — была по любви.
Они продолжили разговор о детстве Аниши и ее брата в Индии. Если Аниша испытывала горечь, сравнивая свою мать с мачехой, это никак не отразилось на ее любезных манерах, которыми могла похвастаться далеко не каждая высокородная англичанка.