Прокручивая в уме подробности нашей последней встречи, я вошла во вкус. От одной только мысли о нем все мои девичьи принадлежности трепетали. Однако из задумчивости меня вытащила нахлынувшая внезапно волна печали. Будучи ангелом смерти, я ощущаю эмоции людей, но, как правило, чувства тех, кого я встречаю каждый день, не вмешиваются в мои мысли. Давным-давно я научилась их блокировать, превращая в фоновый белый шум, пока намеренно не решу прочесть их или изучить ауру кого-то, связанного с очередным расследованием. И все же сегодня мое внимание привлекли сжимающие сердце чувства, исходившие от припаркованной на противоположной стороне улицы машины. Странно. Казалось, они направлены именно в мою сторону. «Бьюик» старой модели стоял в тени грузовика службы доставки, но мне удалось рассмотреть женщину с темными волосами и в больших солнцезащитных очках, которая смотрела прямо на меня. Определить ее черты подробнее было невозможно из-за отражающегося в стеклах раннего утреннего солнца.
Обычно я захожу через черный ход и поднимаюсь в офис по внутренней лестнице, но сегодня решила зайти спереди, надеясь, что мне удастся рассмотреть женщину получше.
Нацепив на себя самый беззаботный на свете вид, я оглядывалась по сторонам, как мог бы огладываться любой другой человек на моем месте. Женщина завела машину и выехала на дорогу. Грусть и страх, которые тянулись за ней, сгустили воздух, и мне пришлось его вдохнуть.
Я остановилась на тротуаре и принялась искать ручку, чтобы записать номер машины на ладони. Увы, ручки у меня не оказалось. И я уже успела забыть шесть цифр и букв. Кажется, там была «L». И еще 7. Черт бы побрал мою кратковременную память.
Не тратя больше времени даром, я потопала по ступенькам в офис. Передняя дверь вела прямо в приемную, так же известную под названием «Богом забытый кабинет Куки, так что держите подальше свои грязные ноги от отвратительной мебели». Или сокращенно БЗККТЧДПСГНООМ.
- Привет, - поздоровалась она, отрываясь от компьютера.
Стуча подошвами, я направилась к кофеварке, проживающей в моем маленьком уголке офисного рая. Все помещения в «Детективном агентстве Дэвидсон» были темными и морально устаревшими, но я не теряла надежды, что деревянные панели снова вернутся в моду.
- Со мной только что произошло нечто странное.
- Ты вспомнила, как потеряла девственность?
- Если бы. На парковке была женщина. Смотрела прямо на меня.
- Хм-м, - прогудела Куки, не проявляя ни малейшего интереса.
- Она была объята печалью. Просто тонула в ней.
Наконец Куки подняла голову:
- Знаешь почему?
- Нет. Она уехала до того, как я успела с ней поговорить.
Я навалила в фильтр столько молотого кофе, что на выходе он наверняка окажется похожим на моторное масло.
- Странно. А знаешь, твой отец ведь выяснит, куда девается его кофе. Как-никак, он работал детективом больше двадцати лет.
- Видишь это? – спросила я, показывая из-за двери мизинец. – Именно вокруг этого пальца я с легкостью обвожу кого угодно. И папу тоже. Так что кончай париться по этому поводу, чикита[4].
- И не надейся, что я буду навещать тебя в тюрьме. – Звякнул колокольчик, открылась входная дверь. – Чем могу помочь? – спросила Куки, а я вышла в приемную, чтобы посмотреть на гостя.
- Мне нужно поговорить с Чарли Дэвидсон, - ответил симпатичный мужчина со светлыми волосами и бледно-голубыми глазами.
На нем был белый докторский халат, под которым виднелись небесно-голубая рубашка и темно-синий галстук. В руке он держал дорогущий портфель. С помощью своих уникальных дедуктивных способностей суперсыщика я пришла к выводу, что этот человек, возможно, и есть тот самый врач, о котором говорил Гаррет.
- Я Чарли, - сказала я, но не улыбнулась. Вдруг я все-таки ошиблась, и он пришел сюда, чтобы всучить мне подписку на какой-нибудь журнал? Если так, то поощрять его однозначно не стоило.
Он протянул мне руку и представился:
- Доктор Нейтан Йост. Мне рекомендовал вас Гаррет Своупс.
Для человека, чья жена исчезла, он чувствовал себя до странности спокойно. Ни намека на панику. Его эмоции представляли собой запутанный клубок, но совсем не такой клубок, какой можно было бы ожидать от того, у кого пропала жена. Скорее от того, у кого пропала собака. Или от того, кто проснулся после пьянки и заметил, что не хватает одной брови. Но никак не жены. Однако не знавшие расчески светлые волосы были спутаны, а глаза покраснели от усталости и беспокойства. То есть на первый взгляд он вполне соответствовал всем признакам горюющего мужа.
- Проходите, пожалуйста, – я жестом пригласила его в свой кабинет. – Кофе будет готов через минуту, но я могу предложить вам бутылку воды, - сказала я, когда он сел.
- Нет-нет, ничего не нужно. Большое спасибо.
- Не стоит благодарности. – Я уселась за стол. – Гаррет предупредил, что вы придете. Можете рассказать, что произошло?
Он поправил галстук и взглянул на картины, висевшие на стенах. Их было три, и все нарисовала Пари, моя подруга. На двух из них были изображены детективы старой школы. Естественно, детективы-женщины, в фетровых шляпах и длинных пальто. С дымящимися пушками в руках и проницательными до дрожи глазами. На третьей, висевшей прямо над моим столом, девушка-гот отстирывала кровь с рукавов. Картина была настолько абстрактной, что было трудно понять, чем именно занимается девушка и на кого она похожа. Это была шутка между мной и Пари. День стирки стоял в моем списке как раз после порезов от бумаги и сбитых до крови пальцев ног.
- Разумеется, - глубоко вздохнув, сказал гость. – Чуть больше недели назад пропала моя жена.
- Очень сожалею, - отозвалась я, доставая из стола блокнот и ручку. – Вам известны какие-нибудь подробности?
- Разумеется. – Теперь его лицо выражало скорбь. – Моя жена встречалась с друзьями. Задержалась допоздна. Поэтому я не стал беспокоиться, когда проснулся среди ночи, а ее все еще не было дома.
- Какой это был день? – спросила я, делая пометки в блокноте.
Он поднял глаза и задумался.
- Прошлая пятница. В субботу утром я проснулся, но она так и не вернулась.
- Пробовали звонить на сотовый?
- Да. А потом звонил друзьям, с которыми она была в тот вечер.
- Ее сотовый был включен?
- В смысле?
Я прекратила писать и посмотрела на врача:
- Когда вы звонили жене, ее сотовый работал, или сразу включалась голосовая почта?
- Не помню. – Он сдвинул брови. – Кажется, голосовая почта. Тогда я был очень расстроен.
Неправильный ответ.
- Естественно. В котором часу она уехала от друзей?
- Около двух.
- Мне нужны их имена и контактная информация.
- Конечно. – Йост покопался в портфеле, достал из кожаной папки лист бумаги и протянул мне. – Это список большинства ее друзей. Те, с кем она тогда была, помечены звездочками.
- Отлично, спасибо. Как насчет семьи?
- Родители жены умерли несколько лет назад. Но остались сестра и брат. Сестра здесь, в Альбукерке. Брат – в Санта-Фе. Он владелец строительной компании. Видите ли, - он придвинулся к столу, - они не были особенно близки. Жена не любила об этом говорить, но я подумал, лучше вам знать заранее. На случай, если они не станут сотрудничать.
Интересненько.
- Понимаю. В моей семье похожая ситуация.
Совсем недавно мы с сестрой помирились после надолго затянувшегося взаимного безразличия, ну а с мачехой за десятки лет мы разговаривали и того реже. Чаще всего слова, которые произносит ее рот, наглые и эгоистичные, поэтому меня всегда устраивали наши прохладные отношения.
Я записала имена родственников жены врача и адреса мест, где она работала на общественных началах. Только чтобы все выглядело более или менее официально. Он то и дело путал времена глаголов, но я пока решила не указывать ему на оплошности.
- Требований о выкупе не поступало?
- Нет. Именно этого и ждет ФБР. То есть мне кажется, что все дело в этом. Я богат. А кто-то просто хочет денег. Что скажете?
- Ничего утверждать не могу, но это определенно мотив. Думаю, для начала информации достаточно. Только у меня еще один вопрос. – Я посмотрела на врача взглядом Алекса Требека[5] – сочувствующим и высокомерным одновременно. Наверное, у Алекса такой взгляд потому, что он заранее знает ответ на вопрос в последнем туре «Своей игры»[6]. Прямо как я сейчас. – Доктор Йост, иногда нас посещают предчувствия. Что-то вроде внутренних инстинктов. С вами такое бывает?
На его лице отразилась боль, и он опустил голову:
- Бывает.
- А сейчас? Чувствуете ли вы, что ваша жена где-то там с нетерпением ждет, когда вы ее найдете?
Не отрывая глаз от пола, он покачал головой:
- Хотелось бы верить, что так и есть, но я уже ничего не знаю.
И снова неправильный ответ. В последнем туре «Своей игры» он бы с позором продул. Ошибки во временах глаголов, тот факт, что он не знает, был ли включен сотовый его жены (если бы он действительно ее искал, то знал бы это наверняка), и то, что за весь разговор он ни разу не назвал жену по имени, – все это создавало образ богатенького доктора, чьи руки по локоть в крови. Упрямый отказ называть жену по имени говорил о том, что он уже не видел в ней живого, дышащего человека. Конечно, это вовсе не доказывает, что миссис Йост действительно нет в живых, но все же это мощная зацепка. Или так, или он намеренно пытается не видеть в жене личность, чтобы поскорее выбросить ее из головы.
Но последний штрих к портрету заключался в том, что люди, у которых пропали жены, мужья или дети, из последних сил отчаянно цепляются за веру, что их любимые все еще живы. Тем более, если с исчезновения прошла всего неделя. Порой даже увиденные собственными глазами останки не помогают смириться с очевидным. Люди просто не могут проститься со своими близкими. Но тот, кто убил свою жену, никогда не сможет по-настоящему испытать эту надежду, как бы мастерски ни притворялся. И это означало, что миссис Йост скорее всего мертва. Однако я не намеревалась делиться с доктором своими подозрениями о том, что он виновен, как воскресный грех. Хотя бы потому, что могла ошибаться. Если она жива, мне понадобится время, чтобы ее найти, пока он не завершит начатое.
- Понимаю, - сказала я. – Но я хочу, чтобы вы не теряли надежды, что с ней все в порядке.
Йост посмотрел на меня полными фальшивой печали глазами.
- Значит, вы беретесь за это дело? – спросил он, просияв.
Как же иначе? Скорбящий муж, делающий все возможное, чтобы найти свою жену, вызывает меньше подозрений.
- Откровенно говоря, доктор Йост, учитывая, что ФБР уже над этим работает, я не знаю, что еще могу сделать.
- Но ведь что-то же можете? Если дело в деньгах, я выпишу чек прямо сейчас. – Он достал из портфеля чековую книжку и похлопал по нагрудному карману в поисках ручки.
Я покачала головой:
- Дело вовсе не в деньгах. И я не хочу брать ваши деньги, если ничего не смогу сделать. – Он понимающе кивнул, и я продолжила: - Дайте мне пару дней. Если я решу, что смогу помочь вашей жене, я вам позвоню.
- Хорошо. – Его лицо вспыхнуло надеждой. – Значит, позвоните?
- Разумеется. – Проводив его к двери, я положила руку ему на плечо. – Обещаю, я сделаю для нее все возможное.
Он печально улыбнулся:
- А я заплачу любые деньги.
Я смотрела, как уходит добрый доктор, потом выждала целую невозможную секунду и повернулась к Куки, закатив глаза:
- Этот человек виновен, как мой бухгалтер.
Она открыла рот:
- Виновен? А по виду не скажешь.
- Та же фигня с моим бухгалтером, - отозвалась я, вороша бумаги на ее столе.
Куки шлепнула меня по руке:
- В чем виноват твой бухгалтер?
Перед тем, как ответить, я пососала тыльную сторону ладони:
- Уклоняется от налогов.
- Твой бухгалтер уклоняется от налогов?!
- Зачем еще мне платить кому-то, кто разбирался бы с моими налогами? Короче говоря, он, - я указала пальцем за плечо на дверь, - виновен. И у нас еще одна пропавшая жена. Сезон у них, что ли?
Всего пару недель назад мы раскрыли дело об исчезновении женщины. В процессе меня похитили, пытали, в меня стреляли, и я едва не подвела под монастырь Гаррета, Куки и нашу клиентку. А вообще неплохая выдалась неделя. По крайнее мере так я говорила самой себе.
- Итак, он виновен. Это значит, что его жена мертва?
Со статистикой я знакома. И девяносто пять процентов требовали громко ответить «да». Но я отказывалась работать с такими предположениями.
- Ну, это еще нужно выяснить. А парень хорош. Всего пару раз спутал времена глаголов, что навело меня на мысль: он знает, что его жены нет в живых. А еще он ни разу не назвал ее по имени.
- Это плохо, - обеспокоенно заметила Куки.
- Если бы я не чуяла вину из каждой его поры, то купилась бы на всю эту ложь.
- А я купилась.
Я признательно улыбнулась:
- Ты всегда покупаешься. Потому что видишь в людях только самое лучшее. Поэтому мы так замечательно ладим. Сквозь мое обаяние и поразительную красоту ты просто-напросто не можешь разглядеть настоящую меня.
- Еще как могу. Но мне всегда было ужасно жаль умственно отсталых. Мне кажется, вы, ребята, заслуживаете такого же шанса на нормальную жизнь, как и все остальные.
- Это так мило! – я захлопала ресницами, как черлидерша на метамфетамине.
Куки пожала плечами:
- Стараюсь оказывать положительное влияние на тех, кому повезло меньше.
И тут меня осенило:
- Вот дерьмо!
- Что?
- До меня только что дошло.
- Опять забыла надеть трусы?
Я решительно уставилась на Куки:
- Если добрый доктор виновен, то почти наверняка попытается меня пришить. Причем скоро. Может быть, тебе захочется принять какие-нибудь меры предосторожности.
- Поняла. С чего начнем?
- С кевларовых бронежилетов, наверное. Ну или хотя бы с перцовых баллончиков.
- Буду иметь в виду. – Куки посмотрела мимо меня в сторону моего кабинета. – Привет, мистер Дэвидсон.
Я оглянулась и увидела папу. Он зашел через внутреннюю лестницу. И это ничего, если учесть, что все здание принадлежит ему. Высокая худая фигура, казалось, немного ссутулилась. Светлые волосы выглядели лишь слегка причесанными, веки под воспаленными глазами приобрели фиолетовый оттенок. Совсем не симпатичный, а такой, какой бывает у людей в депрессии.
Недавно по его милости меня чуть не убили, поэтому отношения между нами уже не были прежними. Один из заключенных, которого папа упек за решетку, когда работал детективом, условно-досрочно освободился и решил свести с ним счеты, охотясь на его семью. Чтобы спасти мою сестру и мачеху и не дать ему возможности воплотить в жизнь подлый план расплаты, папа практически нарисовал мишень у меня на спине. Но проблема не в этом. А в том, что, надеясь перехватить убийцу раньше и практически натравив его на меня, он ни слова мне не сказал. Что делало меня, по сути, беззащитной. Правда, папа посадил мне на хвост Гаррета Своупса. И этого было бы достаточно даже для президента, если бы тот вознамерился выступить перед Национальной стрелковой ассоциацией[7] с призывом отказаться от огнестрельного оружия. Но в тот день за мной следил другой назначенный Гарретом парень, решивший выпить кофе в тот самый момент, когда бывший зек развернул свою веселенькую убийственную акцию. В качестве наглядного доказательства могу привести омерзительный шрам на груди. Или могла бы, если бы не исцелялась так быстро. Видимо, такие у ангелов смерти особые бонусы.
На подобные семейные недомолвки трудно смотреть сквозь пальцы. И все-таки я была готова оставить прошлое в прошлом, однако чувство вины, которым веяло от папы, словно оно уже было запатентованным одеколоном, постоянно напоминало о случившемся и будто не давало ему сблизиться со мной, как раньше. Казалось, он сам себя не мог простить. И его чувство вины имело свои последствия, как и любое другое чувство вины.