— Я был в Лондоне. — Он сделал многозначительную паузу. — Теперь моя очередь. От Карлайла до Портсмута путь неблизкий. Особенно для одинокой женщины. Что заставило вас пуститься в путь?
— Обстоятельства.
Это по крайней мере было правдой.
— Выходит, ваша тетя вас ждет?
— Тетя… Тетя Мэри желает иметь компаньонку. Она… Она богатая старая дева.
Достаточно близко к истине в отношении сестры ее бабушки, которая жила в Бате. Только звали ее не Мэри, а Джорджиана. Если бы только Чариз могла прибегнуть к помощи той замечательной женщины. Но бабушка при всем ее состоянии оказалась бессильной против закона и угроз Фаррелов.
— Мисс Мэри Уотсон из Портсмута.
Неужели она действительно услышала скепсис в его голосе, богатом обертонами и густом, как выдержанное вино?
— Да, так и есть.
— Значит, вы сможете показать, как к ней проехать.
О Боже, только не это! Ей стоило заранее подумать о возможном осложнении. Она выбрала Портсмут в качестве места назначения потому, что в этом портовом городе на перекрестке торговых путей она могла затеряться, словно иголка в стоге сена. Но она никогда не была в этом городе, ничего о нем не знала.
— Конечно, — торопливо ответила она, предупреждая его дальнейшие расспросы касательно мифической тетушки. — Почему вы были в Лондоне?
Она не ошиблась? Действительно ли в его темных глазах появилось это беспокойно-досадливое выражение?
— В Корнуолле чувствуешь себя оторванным от жизни, особенно зимой.
Она приняла бы его ответ, если бы не загар. Его ответы озадачивали Чариз. Возможно, он не лгал так же беззастенчиво, как она, но он не был с ней и до конца честен.
— Акаш работает на вас?
Он удивленно засмеялся. Впервые Чариз слышала, как простодушно он смеется. Смеется лишь потому, что ему смешно. И этот смех делал его обезоруживающе привлекательным.
— Конечно, нет. Он мой друг.
— Но… — Чариз замолчала из опасения сказать что-то, что могло бы его оскорбить.
— Не стоит делать скоропалительных выводов, мисс Уотсон.
Из кармана пиджака он достал плоскую серебряную фляжку. Она подумала, что он станет пить, но он протянул флягу ей.
— Там бренди.
— Я не пью крепких напитков.
— Бренди поможет вам уснуть и приглушит боль.
— Лечение Акаша мне уже помогло.
— Еще пара часов дорожной тряски, и чудо кончится.
Голос сэра Гидеона понизился до бархатного увещевательного шепота.
— Выпейте, Сара. Обещаю, хуже вам не будет.
Чариз взяла фляжку. Черные глаза сэра Гидеона обладали гипнотической силой. Алкоголь обжег горло, и она закашлялась. От кашля ребра пронзила боль, но тепло уже приятно разливалось по телу.
Она вернула ему фляжку. Глаза стали слипаться. Она чувствовала невыносимую усталость. Она с трудом подавила зевок, от чего опухшая челюсть заныла.
Она не станет спать. Она не доверяла своим попутчикам настолько, чтобы забыться сном. И надо быть настороже, чтобы не упустить шанс сбежать.
Она не станет спать, не станет…
Утром следующего дня карета въехала в Портсмут. Гидеон дремал. Последнее время крепкий сон стал ему недоступен, будь то сон на кочковатом сиденье в тряской карете или в кровати на пышной перине. Иногда он думал, что продал бы душу дьяволу зато, чтобы проспать хотя бы одну ночь без кошмаров. Но потом он вспоминал, что продавать дьяволу ему нечего.
По крайней мере клаустрофобия уже не так сильно давала себя знать, как в первые месяцы по возвращении из Индии. Заключение в карете причиняло ему дискомфорт, но он, слава Богу, с ним справлялся.
Акащ, сидевший напротив, пристально смотрел на него. Перед рассветом пошел снег, и его друг вынужден был спрятаться в карете. Они предложили Талливеру остановиться в придорожной гостинице, но Талливер к английскому холоду оказался столь же невосприимчив, как и к удушающей жаре на корабле, корабле, который доставил их сюда из Индии.
Взгляд Гидеона потеплел, когда он посмотрел на спящую женскую фигуру рядом с Акашем. Сара лежала, свернувшись, в углу. Казалось, что и во сне ее не оставляет тревога.
Гидеон не мог без гнева думать о подонке, который посмел ее так изуродовать. Он от всего сердца желал ублюдку вечно гореть в геенне огненной.
Гидеон поднял экран, закрывавший окно. Впервые ему представилась возможность разглядеть спавшую мисс Уотсон при дневном свете. Синяки на лице выглядели еще хуже, чем ночью, несмотря на все искусство Акаша. Волосы ее напоминали крысиное гнездо. Рука судорожно сжимала пальто, скрывавшее стройную фигуру. Вторая рука свободно свисала с перевязи.
— Разбудить ее? — тихо спросил Акаш.
Гидеон кивнул. Акаш осторожно дотронулся до ее руки, сжимавшей пальто. Не в первый раз Гидеон позавидовал своему другу, для которого физический контакт не был проблемой.
Гидеон сидел неподвижно, наблюдая затем, как девушка просыпается. Глаза ее — дымчато-карие в ярком свете дня, отражавшие снежный пейзаж за окном, — открылись и медленно сфокусировались на нем.
— Вы опоили меня.
Она говорила невнятно. Из-за сонливости или опухшего лица. Или из-за опия.
— Вы нуждались в отдыхе. Там была лишь капля опийной настойки.
Больше, чем капля. Но он не знал, как заставить ее поспать.
— Не смейте делать это снова, — резко ответила она.
С каждой секундой она становилась все более настороженной. Ее примечательные глаза прояснились, и в них появились зеленоватые и золотистые искорки, словно переломленный листвой солнечный свет. Глаза — единственное, что сохраняло красоту на ее разбитом лице. Гидеон кивнул.
— Не буду.
Помолчав, он спросил:
— Как вы себя чувствуете?
— Так, словно меня хорошенько попинал мул. Большой сердитый мул, — ответила Чариз с иронией.
Она принимала свою судьбу с высоко поднятой головой. Никаких признаков трусости. Присутствие духа в ней восхищало Гидеона. Ему хотелось знать о ней всю правду.
Она правильно заметила, что они всего лишь случайные попутчики. Бесполезно гневаться на судьбу. Она не для него. Ни одна женщина теперь не для него.
Несколько месяцев назад он посмотрел в лицо этой жестокой правде.
Он надеялся, что она не услышит предательской хрипоты в его голосе, когда выдавил из себя ответ:
— Значит, вы чувствуете себя намного лучше?
Она сдавленно засмеялась над его попыткой пошутить и прикоснулась ладонью к опухшей щеке.
— Мне больно смеяться.
— Не сомневаюсь.
Только очень храбрая женщина могла смеяться при таких обстоятельствах.
— Где живет ваша тетя, мисс Уотсон? — спросил Акаш.
Гидеон бросил на Акаша вопросительный взгляд и перевел глаза на девушку. Гидеона бросило в жар, когда он понял, что Акаш заметил его восхищение мисс Уотсон. Заметил и почувствовал к нему жалость. Гордость Гидеона была уязвлена.
Веселье разом исчезло из ее голоса. Она заговорила отрывисто, как делала всегда, когда лгала.
— Недалеко. Если вы высадите меня в центре города, я сама найду дорогу. Я и так вас затруднила.
Гидеон мрачно усмехнулся, когда она поспешила отвести от него глаза.
— Мы не можем не проводить леди до двери.
Она посмотрела на лежащую на коленях здоровую руку и сжала ее в кулак. Ее дискомфорт был физически ощутим.
— Моя… моя тетя — старая дева и ведет очень уединенную жизнь. Она испугается, если я появлюсь на пороге ее дома в сопровождении трех незнакомых джентльменов.
— А как она отнесется к тому, что вы явитесь к ней одна, в разорванном платье и избитая?
Чариз зло посмотрела на него из-под густых с рыжеватыми кончиками ресниц.
— Когда я ей все объясню, она поймет.
Карета остановилась, как было решено еще ночью, возле лучшей в Портсмуте гостиницы. Рука девушки сжалась так, что побелели костяшки.
— Где мы?
— Мы поменяем лошадей и остановимся, чтобы позавтракать. После этого мы с Акашем проводим вас к вашей тете.
— Нет.
— «Нет» относится к завтраку или нашей компании?
Она выглядела немного пристыженной, когда ответила:
— От завтрака я бы не отказалась.
Он догадывался, что она не может не воспользоваться возможностью поесть последний раз перед тем, как сбежать. Он бы сам поступил так на ее месте.
— Завтрак так завтрак, — спокойно сказал он.
Карета стояла. Акаш повернулся к Чариз:
— Я вас понесу.
Глаза девушки метнулись в сторону Гидеона. У него возникло очень странное чувство, будто она хочет, чтобы он вызвался ее донести. Но он был ни на что не годен. Даже на то, чтобы оказать ей такую незначительную услугу. Сжав кулаки, он сказал себе, что давно уже смирился со своей судьбой. Но сегодня, предоставляя другому право держать эту чудную девушку в объятиях, он отчетливо осознал, что до смирения ему еще далеко.
— Благодарю, но я сама могу идти.
— Ваши травмы привлекут меньше внимания, если я вас понесу, — сказал Акаш.
— Лучше поступить так, как предлагает Акаш, мисс Уотсон, — сказал Гидеон.
На лице ее промелькнуло разочарование.
— Как вам будет угодно, — тихо ответила Чариз.
Акаш понес Чариз наверх. Он сумел сделать это так, что Чариз не испытывала ни смущения, ни стыда. Вряд ли объятия сэра Гидеона оставили бы ее такой же безучастной. При мысли о том, что она могла бы чувствовать, если бы сэр Гидеон прижал ее к своей широкой груди, она покраснела и опустила глаза.
Чариз влекло к Гидеону. Когда он был рядом, все внимание Чариз было сосредоточено на нем.
Поразительно, если учесть, что она должна думать лишь о том, как найти способ выжить в течение трех ближайших недель.
Акаш опустил Чариз на пол посреди довольно большого заказанного ими номера. Но стоило Гидеону войти в комнату следом за ними, как пульс ее вновь участился. Она тщетно боролась с нежелательной реакцией организма.
Как только Талливера отправили вниз заказать плотный завтрак, Акаш обратился к Чариз:
— Позвольте осмотреть ваши травмы? В темноте я мог что-то пропустить.
— Спасибо. Вы очень добры.
По правде говоря, Чариз действительно чувствовала себя гораздо лучше, если не считать противного привкуса, который остался во рту от опия. Сэр Гидеон сел на резную деревянную кушетку возле растопленного камина. Его темные глаза, казалось, впились в нее, когда она поднялась со стула. Чариз прошла на середину комнаты, где ее ждал Акаш.
Девушка развязала платок и сняла пальто. И то и другое она уронила на пол. Немыслимо, но она чувствовала себя так, словно раздевается для того, чтобы доставить удовольствие сэру Гидеону. Как она могла даже подумать об этом? Но прогнать прочь эту мысль из головы не могла.
Акаш отнял руки от ее лица.
.— Я сделал вам больно? — спросил он, нахмурившись.
— Нет, — пробормотала Чариз.
Должно быть, медицинские навыки Акаша и побудили его принять на себя заботу о ней. Снадобье, которым он смазал ее синяки прошлой ночью, явно помогло.
Странно. Этот привлекательный заботливый джентльмен касался ее, но это ровным счетом ничего не значило. Сэр Гидеон находился от нее в нескольких шагах, но от одного его присутствия у нее перехватывало дыхание.
Как это случилось? Голова у нее шла кругом. Тщетно она пыталась подавить непредсказуемые реакции. В бальных залах и салонах она встречала многих мужчин, интересных, утонченных и внимательных. Но ни один не оказывал на нее такого влияния, как этот молчаливый черноволосый Адонис с блестящими глазами и мрачной аурой. Ее пугали чувства, которые он возбуждал в ней.
Отвечая на вопросы Акаша, касающиеся ее травм, она продолжала смотреть на сэра Гидеона. Он держал кружку с элем, к которому так и не прикоснулся. Она смотрела на его руки и представляла себе, будто они касаются ее. Хотя он ни разу не взял ее под руку.
Она бесстыдно любовалась им. Суровая красота его лица, безупречность черт наводили на мысль о рыцарях-крестоносцах. Рот его можно было бы назвать лишь волевым, если бы не чуть припухлая нижняя губа — признак чувственности. С него можно было бы лепить святого, если бы не глаза.
В этих горящих глазах не было святости.
Они были черными и бездонными. Исполненными страстей и боли.
И гнева.
Все потому, что кто-то посмел обидеть ее.
Чариз была тронута до глубины души, и все же она должна бежать от них. Очень многое зависело от того, сумеет ли она сохранить свое имя в тайне.
Но сознание того, что такое замечательное создание, как сэр Гидеон Тревитик, так решительно встало на ее сторону, должно было воодушевить ее, поддержать в ней позорно слабеющую решимость.
Гидеон встретился с ней глазами, и в его взгляде она прочла предостережение. Он встал и подошел к окну.
Чариз уставилась на его спину. Он не произнес ни слова, но взгляд его сообщал: «Держись от меня подальше».
Акаш что-то делал с ее запястьем. Боль почти прошла. Даже ребра перестали ныть. Внезапно ей вспомнилось темное стойло, в котором вчера ночью ее нашел Гидеон. Если бы не он, если бы не помощь Акаша, страшно было подумать, как бы она себя сейчас чувствовала.
Интуиция подсказывала ей, что Гидеону, рыцарю без страха и упрека, она могла бы безбоязненно вверить свою жизнь. Все рассказать ему и отдаться на его милость.
Но Чариз ничего о нем не знала. Слишком велик был риск. Если сэр Гидеон передаст ее властям, сводные братья тут же примчатся в Портсмут, и она снова окажется в их власти.
Или, что еще хуже, Гидеона и Акаша ослепит ее золото, как это происходило чуть ли не с каждым из ее поклонников. Сердце ее кричало о том, что они хорошие люди. Опыт призывал к осторожности. Даже хорошие люди с готовностью изменяли своим принципам, когда узнавали о ее богатом наследстве.
Безопаснее полагаться на собственные ресурсы, какими бы они ни были скудными.
— Спасибо за все, что вы оба для меня сделали, — тихо произнесла Чариз, понимая, что тем самым платит им за доброту черной неблагодарностью.
— Всегда к вашим услугам, — сказал Акаш и, согнув ее руку, снял перевязь.
Гидеон, не проронив ни слова, продолжал смотреть в окно.
Слуги принесли заказанный завтрак. Во время еды Чариз не поднимала головы. Она понимала, что наряд ее выглядит странно, но если бы слуги увидели ее волосы и лицо, непременно запомнили бы ее и сообщили о ней ее братьям, если бы те надумали навести о ней справки в этой гостинице.
Чариз пыталась продумать план побега. Она сумеет затеряться в этом городе. Но в такой одежде непременно замерзнет. Единственное, что ей остается, украсть у Гидеона пальто. Она скажет, что берет его взаймы, решила Чариз, пытаясь заглушить угрызения совести. Через несколько недель она вернет пальто и щедро отплатит ему за доброту.
Отыскать сэра Гидеона Тревитика из Пенрина, графство Корнуолл, не составит труда. Если они встретятся вновь…
Чариз прогнала прочь глупые мысли.
Вначале надо как-то пережить эти три недели и не попасться в лапы сводных братьев. Найти крышу над головой и пропитание, придумать, каким образом найти средства к существованию, и все это, не раскрывая своего настоящего имени. Как и имен тех наделенных властью людей, которые ищут ее. Хьюберт был лордом Баркетом, а Феликс — важной фигурой в парламенте.
Гидеон, Акаш и Чариз опять ели молча. Талливер, должно быть, пошел завтракать вниз, в трактир. Чариз была рада тому, что трапеза проходит в молчании. При мысли о том, что вскоре ей придется покинуть сэра Гидеона, Чариз хотелось плакать. Глупо. Как он мог так прочно привязать ее к себе за столь короткий срок?
После того как слуги убрали со стола, Чариз попросила мужчин выйти из комнаты.
Гидеон и Акаш переглянулись, но с готовностью поднялись из-за стола.
— Мы пришлем кого-нибудь вам в помощь, — сказал Гидеон.
— В этом нет нужды, — торопливо ответила Чариз.
Шансы на побег таяли у нее на глазах.
— Я настаиваю, — сказал Гидеон, будь он неладен, а Акаш пошел за горничной.
Целый отряд служанок снабдил ее горячей водой и полотенцами, а также всем необходимым, чтобы привести себя в порядок. Она не могла сдержать вздоха удовольствия, когда горничная, вошедшая последней, принесла дешевое коричневое хлопчатобумажное платье. Чариз не терпелось поскорее переодеться.