— Что это? — спросила она. — О какой плате речь?
Никто ей не ответил. Она сообразила, что оба, и дед и отец, смотрят на Тони, неподвижно стоящего в изголовье кровати. Девушка могла различить только очертания его фигуры, высоко поднятую голову и блеск в глазах.
— Я — эта плата, Нетта, — произнес брат. — Я принадлежу Моруцци.
Глава пятая
— Марионетта, там еще один репортер, он хочет поговорить с тобой, — крикнул Марио с лестницы, ведущей в клуб.
Марионетта сидела за одним из столиков, согнувшись над газетной статьей.
— Скажи, чтобы уходил, — велела она, не поднимая головы. Девушка слышала, как Марио что-то негромко сказал, потом звякнул колокольчик — кто-то вышел. Перед ней лежали дневные газеты. Она не отрывала глаз от крупных заголовков. «Ринальди завтра повесят!» — кричал один заголовок. «Никакого милосердия к убийце проститутки!» — призывал другой.
На лестнице послышались шаги. На нижней ступеньке Марио помедлил, с беспокойством наблюдая за сестрой. Она принимала все слишком близко к сердцу и буквально обезумела от усталости. Кампания в защиту Лино Ринальди довела ее почти до сумасшествия. Портреты Марионетты появлялись во всех газетах, она давала интервью по радио, спорила с членами парламента в Вестминстере, писала бесконечные письма премьер-министру, новой королеве, [34]всем, кто мог прислушаться и изменить судьбу Лино. И все напрасно. Трудно было даже представить, что она сейчас чувствовала. Девушка вышла на публику, заставила себя говорить, оказалась храбрее многих и все равно ничего не добилась. Лино Ринальди должны были повесить на следующее утро в девять часов за убийство, которого он не совершал.
Марио подошел к столику и молча сел, взяв сестру за руку. Она с отсутствующим видом ответила на его пожатие, не отрывая глаз от газеты. Он заглянул через ее плечо. Нетта читала передовую статью в либеральной газете, ставящую под сомнение саму целесообразность смертной казни. Ему казалось, публикация служит сестре некоторым утешением, поскольку автор сочувствовал ее попыткам спасти Лино. Но горькой правдой оставалось то, что почти вся страна считала, что смерть Лино закономерна, — еще один негодяй получит по заслугам. Марио многие месяцы пришлось защищать сестру от нападок сторонников смертной казни, безумных выпадов тех, кто считал, что телесные наказания приносят пользу, сладкоречивых столпов общества, выступавших против засилья молодых и видевших в Марионетте еще один пример безмерной наглости молодежи. Ее лицо со шрамом, появившееся практически во всех газетах страны, только подтверждало подозрения этих законопослушных граждан: эта девушка, болтающаяся в Сохо среди подонков и преступников, аморальна, а этот уродливый шрам на ее лице — лишнее доказательство, что каждый получает по заслугам. Поэтому, дескать, нечего удивляться, что именно она возглавила кампанию за освобождение итальянского гангстера.
Марио незаметно оглядел стены клуба. Плакаты с итальянскими пейзажами сменили бесконечные вырезки из газет, касающиеся Лино Ринальди, начиная с ареста, суда, приговора и кончая апелляцией. «По желтизне газетной бумаги можно определить последовательность событий, — подумал он устало, — темножелтая и скручивающаяся — с сообщениями об убийстве Сильвии и аресте Лино в прошлом году, бледно-желтая и выгорающая — с новостями о приговоре, причем, на паре вырезок расползались темные пятна». Он вспомнил: это были следы драки, когда в клуб притащился пьяный и позволил себе пренебрежительное замечание насчет «ублюдков», которые получают, что заслужили. Марионетта тогда швырнула в него кофейником с горячим кофе, ошпарив ему руки и залив стену. Марио мрачно усмехнулся при этом воспоминании. Музыканты, друзья Нетты, схватили пьяного, втащили вверх по лестнице и без лишних церемоний выкинули на улицу, наказав не возвращаться, если жизнь ему дорога. Он с тех пор никогда сюда не приходил… «Странно, — неожиданно сообразил юноша, — музыкантов тоже не видно в клубе после того события».
Марио видел, что к этой коллекции скоро добавятся новые вырезки. Рядом с Марионеттой на стуле лежали ножницы. Удивительно, но даже ее одержимость по поводу судебного процесса не уменьшила популярности клуба, наоборот, народу стало еще больше. Да уж, сестра теперь знаменитость, или правильнее будет сказать, что она пользуется дурной славой? В любом случае, перспектива повидать живьем кого-то, о ком говорили по радио и писали в газетах, была слишком привлекательной для посетителей Сохо. Они валили толпами, чтобы посмотреть на Марионетту, а значит, платили за вход и за выпивку, поэтому, как это ни парадоксально, Перетти никогда еще так хорошо не зарабатывали. Люди приходили поглазеть на трагический шрам хозяйки клуба, сделать вид, что сочувствуют и интересуются делом Лино Ринальди, невнятно пообещать помощь и поддержку, но на самом деле все это были стервятники, прилетевшие клевать кровоточащие раны… «А тем временем, — огорченно подумал Марио, — наши настоящие друзья все исчезли, обеспокоенные неожиданной известностью семьи Перетти, а может, просто позавидовавшие, — трудно сказать».
Марионетта принялась вырезать только что прочитанную статью.
— Куда пропал тот музыкант, которому ты, вроде, нравилась? — спросил Марио. — Ну, тот, что похож на Дерка Богарда.
Девушка помимо воли улыбнулась.
— Не говори глупостей, Марио. Вовсе он не похож на Дерка Богарда. Ты имеешь в виду Микки Энджела?
— Да, его. Он приходил с другом. Питер, так, кажется его звали?
— Питер Трэвис. С бас-саксофоном. — Ее пальцы все еще аккуратно резали газету. — Питер, вроде бы, отправился с оркестром играть в каком-то круизе. — Последовала пауза. — А Микки Энджела, как я слышала, недавно видели в Клубе художников и натурщиц.
Марио удивленно взглянул на нее.
— Но ведь это же притон с проститутками?
Она искоса взглянула на него.
— И откуда тебе об этом знать, маленький братец?
Он ухмыльнулся.
— Вовсе не такой маленький, если ты не возражаешь! И какого черта Микки делал в этом вертепе?
Марионетта пожала плечами. Она устала. Нужно приколоть эти вырезки и успеть на автобус до тюрьмы. Миссис и мистер Ринальди попросили ее поехать с ними, чтобы попрощаться с сыном. Она страшно переживала по этому поводу. Тысячи раз перебирала в уме, что она скажет Лино, чтобы облегчить его последние часы на Земле. Какими словами можно это выразить, когда знаешь, что он идет на смерть за преступление, которого не совершал? В последние встречи ей всегда удавалось сказать что-нибудь обнадеживающее насчет апелляции, но теперь все кончено. Она не могла уже улыбнуться и произнести: «Не волнуйся, Лино, я написала еще одно письмо министру внутренних дел», или: «У меня есть петиция от группы жителей Йоркшира, тысячи людей верят, что ты этого не делал!». Больше ей нечего было сказать. Время вышло. Ее голова кружилась от усталости. Надо придумать, что бы такое положительное сообщить Лино. Меньше всего ей сейчас хотелось думать о Микки Энджеле и о том, почему он ее оставил.
— Возможно, он влюбился в проститутку, — сухо предположила она.
Марио взял у нее вырезку, пару кнопок и подошел к стене, чтобы пополнить коллекцию.
— Тони говорил, что, по его мнению, Микки Энджел влюбился в тебя, — заметил он, выравнивая новую вырезку по предыдущей, заголовок которой гласил: «Дневник убийцы. Мы проследили последние действия Ринальди!»
Марионетта была рада, что брат не может видеть ее лицо.
— Ерунда, — резко проговорила она, аккуратно складывая газеты в стопку. — И вообще, мне безразлично, что думает Тони по любому поводу.
Марио повернулся, наблюдая за ее движениями. Сестра выглядела такой усталой, и уж конечно, ей сегодня не заснуть. Никому из них сегодня не заснуть.
— Вы не можете так дальше продолжать с Тони! — воскликнул он. — Вы же брат и сестра! Я не понимаю тебя, Марионетта, как ты можешь не разговаривать с собственным братом многие месяцы?
Девушка не ответила. Марио понятия не имел о том моральном долге, который висел на семье Перетти. Когда дедушка мирно умер во сне, удовлетворенный, что успел передать свою последнюю волю семье, Томмазо уговорил своих старших детей ничего не говорить Марио об их отношениях с Моруцци. В результате постоянная напряженная атмосфера в доме, стена молчания, возникшая между Антонио и Марионеттой, безмерное отчаяние отца — все это, с точки зрения Марио, явилось следствием необъяснимого вовлечения семьи в расследование убийства Сильвии Конти и мрачной решимости Марионетты вызволить Лино во что бы то ни стало. Он не мог понять, почему смерть проститутки, пусть и бывшей подруги Марионетты, разрушила всю их жизнь. Семья распадалась, все ссорились, а он был не в состоянии выяснить причину.
Марио вздохнул. Какой бы ни оказалась эта причина, он видел, что сестра слишком устала, чтобы даже говорить.
— Надевай пальто, — ласково попросил он. — Я сам здесь все уберу.
Благодарная Марионетта взяла пальто. Прошла к двери, ведущей во двор, и вышла под серое унылое небо, мрачно висящее над Сохо. Для поездки в тюрьму Уондсуорт ей понадобится зонтик.
Под ступеньками пожарной лестницы, с которой стекала вода, она заметила Беллу, свернувшуюся в клубочек на сухом месте и не замечающую отвратительной февральской погоды. Уже стемнело, и, как обычно, Марионетта услышала стук кастрюль в кухнях ресторанов и кафе на Дин-стрит, где повара и официанты готовились к вечеру. Странно было думать, что завтра в это время все будет так же, как заведено: крики повара в ресторане «У Дженнаро», взрывы женского смеха у Бианки, громкие звуки радио в баре «Италия» — жизнь пойдет своим чередом, только Лино будет уже мертв.
Марио присоединился к ней у двери, надевая пальто, и взглянул на дождь.
— Мерзкая погодка, — начал было он.
— В это время завтра… — пробормотала сестра.
Он сжал ее руку, не находя слов.
— Ты опоздаешь на автобус, — наконец нашелся юноша.
Она стояла, пока брат запирал дверь.
— Даже не верится, насколько тихим будет завтра Сохо, — заметил он, вешая замок.
— Тихим? — Марионетта уже поднималась по ступенькам к кафе, не слишком прислушиваясь к его словам.
— Все закрываются, разве ты не знала?
Она остановилась и повернулась к нему.
— Из-за Лино?
— Я думал, что говорил тебе. — Он последовал за ней по ступенькам. — «Изола Белла», очевидно, закрывается в знак уважения к Лино, потому что он там работал. Но потом выяснилось, что он работал еще в паре ресторанов, так что и они тоже присоединяются. — Они вошли в темноту пустого кафе, которое закрылось часа два назад. — Ну, слухи поползли, — продолжил Марио, — и постепенно все итальянские кафе и рестораны в районе решили завтра не открываться. И не только итальянские, греческий ресторан тоже, и молочная «Уелш».
Марионетта, стоящая у дверей кафе, не могла сдержать слезы. Она не должна плакать, но люди не переставали удивлять ее своей добротой. Она почувствовала себя виноватой, что в то время, как ее друзья в Сохо готовились отдать дань уважения Лино, она металась между тюрьмой и адвокатом, выступала в качестве переводчицы для родителей Лино, едва говоривших по-английски, посещала Лино в тюрьме и не замечала, что происходит на ее собственном пороге. Девушка почувствовала смертельную усталость и неожиданно опустилась на ближайший стул. Обеспокоенный Марио встал около нее на колени.
— Давай я найду такси, чтобы доехать до тюрьмы, Нетта. Сегодня ты не сможешь ехать на автобусе, уж очень плохая погода.
Она уже хотела упрямо покачать головой, но увидела в полутьме его беспомощное и взволнованное лицо. Брат хочет помочь, поняла она, но не знает, как к ней подступиться.
— Я заплачу, — говорил он, быстро засовывая руку в карман, — я вчера пел и много денег заработал…
Девушка с упреком посмотрела на него.
— Ты опять где-то шлялся, Марио?
Он усмехнулся.
— Мне нравится. Дело того стоит, пока отец не знает. Вот, возьми. — Он совал ей в руку бумажку в десять фунтов. — Пожалуйста, Нетта. Пожалуйста.
Она взяла деньги и быстро поцеловала его в щеку.
— Спасибо, — поблагодарила она тихо.
— Не выходи на дождь. — Марио старался скрыть свое смущение под деловитостью. — Я найду такси. — Он открыл дверь и исчез.
Марионетта потерла глаза и осталась тихо сидеть, осматриваясь вокруг. Кафе выглядело несколько обветшавшим, веселые красные, белые и синие краски поблекли. Какой бессмысленной сейчас казалась эта демонстрация патриотизма. Несколько дней назад похоронили короля, и весь Лондон погрузился в печаль. Девушке казалось, что все последние события она запомнит навсегда, они так и останутся в ее памяти странными маленькими виньетками: похороны Сильвии, на которые почти никто не пришел; увиденный на экране маленького телевизора, купленного Тони, гроб с телом короля, который везли в часовню в Виндзоре; полные отчаяния глаза Лино, когда его уводили в тюрьму и он кричал: «Я этого не делал! Я этого не делал!»; виноватое и вызывающее лицо молодой проститутки на свидетельском месте, дающей ложные показания о том, что она видела, как Лино пырнул ножом Сильвию: «Я его видела! Он подкрался к нам сзади!». Все вертелось в памяти Марионетты, как в калейдоскопе, как в фильме, который крутили на бешеной скорости.
Она устало поднялась и подошла к двери, прижав лоб к стеклу. Нечего удивляться, что Марио трудно поймать такси: грохот дождя по крышам и окнам усилился, и проезжающие машины выплескивали на тротуар волны воды. Девушка видела, что напротив, в дверях клуба «Трипл X», стоит какой-то человек, и подумала, что он, наверное, тоже ловит такси. Но человек неожиданно перебежал дорогу и направился прямиком к двери их кафе, склонив голову, защищаясь от дождя. Она не успела запереть замок, как он открыл дверь и вошел. На плечах его плаща блестели капли дождя. Марионетта узнала Кармело Моруцци; из-под полей шляпы виднелась черная повязка.
— Привет, — поздоровался он. — Отец здесь?
— Убирайтесь, — произнесла Марионетта дрожащим голосом. — Убирайтесь!
Кармело прислонился к дверному косяку и вежливо улыбнулся ей.
— Уж очень неприветливо вы меня встречаете, — заметил он, — особенно если учесть столь долгие отношения между нашими семьями.
— Я хочу, чтобы вы ушли, — попросила она, боясь, что не справится с собой, с теми чувствами, которые охватили ее при виде врага именно в этот вечер. А ей казалось, что эти чувства давно и навсегда похоронены.
Мужчина снял шляпу и пригладил волосы. «Он очень похож на своего отца, — почему-то подумала Марионетта. — Те же сильные черты, та же жесткая линия рта. Интересно, — мелькнуло у нее в голове, — как он потерял глаз?»
— Пожалуйста, — повторила девушка. — Пожалуйста, уходите. Иначе я сделаю что-нибудь, о чем потом буду жалеть.
Он поднял бровь.
— Вот это уже интересно. Вероятно, мне стоит тут побыть, чтобы узнать, что вы имеете в виду.
У нее мелькнула мысль подойти к стойке и взять нож для резки хлеба. Эта мысль настолько позабавила Марионетту, что она едва сдержала смешок. Смех, да и только. Она пойдет на эшафот вслед за Лино, и за что? За убийство одного из Моруцци!
— Если вы пришли сюда позлорадствовать, я не в силах вам помешать. Но если вы и в самом деле желаете поговорить с отцом, то найдете его дома. Хотя я вам не советую появляться в нашем квартале. Люди уже готовы линчевать вас и вашу семейку.
Кармело усмехнулся, представив себе толпу линчевателей, ждущих его в тесных квартирках квартала Сент-Джеймс.
— Не беспокойтесь, — заверил он, — у меня нет желания навещать вашего отца на дому. Пожалуй, вы сойдете. — Он взял пепельницу с ближайшего столика и повертел ее в руках. — Просто передайте. Аттилио надеется, что ваше кафе завтра будет открыто. Мы слышали, что некоторые не собираются открываться.
Марионетта во все глаза смотрела на него.
— Верно, — произнесла она. — В знак уважения к Лино Ринальди.