А сможет… сможет ли она это сочетать?
Если, например, она останется до полуночи, то сможет покинуть это место вместе с ребенком. Это достаточно просто. Она сумеет тайком проскользнуть вниз, найти комнату Мелоди, собрать в маленький чемодан ее вещи, а потом они… она с дочкой смогут пробраться в доки и на восходе навсегда покинуть Лондон! Она больше никогда не увидит Джека. От ярости у Лорел тряслись руки. Возможно, ей не стоит винить его за прошлое, но за настоящее… за это она может его винить. Хуже всего то, что он совершенно не понимал, что сотворил с ней этой своей запертой дверью!
Стоит ли обокрасть его? Или шантажировать? Самые дикие мысли вихрем кружились в ее голове.
Нет, лучше всего убежать потихоньку. У нее есть немного денег, которых хватит, чтобы не умереть с голоду.
Со смерти родителей она унаследовала небольшую часть их состояния. Не исключено, что когда-нибудь она сможет вспомнить их с благодарностью… если сумеет простить им их ложь.
Да, ее планы выглядели простыми и элегантными. Красота их заключалась в том, что этого никто не ждет. Если она решит привести план в исполнение, ей просто нужно будет сейчас вернуться на чердак и запереть за собой дверь.
Так чего же она ждет?
Ее ноги медленно и неохотно двинулись назад в тюрьму. Она закрыла за собой дверь своей камеры и заперлась в этой чердачной темнице. Уже когда щелкнул замок, все в ней взбунтовалось, молча крича, что она сошла с ума…
Она безвольно села и невидящим взглядом уставилась на лежащий у нее на ладони ключ. Он давил ее своей тяжестью, но Лорел сидела неподвижно и слушала перезвон колоколов какой-то отдаленной церкви. Внизу за окном шумел Лондон, и до тихих ночных часов было еще очень далеко.
Наконец она подумала, что ей стоит достать ленту и повесить ключ на грудь. Так она и поступила, спрятав его затем под лиф платья и под сорочку.
До полночи оставалось ждать несколько часов. Потом побег в ночь, и нужно храбро пересечь пустой город… Ей надо отдохнуть.
Она сняла платье, хорошенько прошлась по нему щеткой, надеясь, что добротная черная ткань отдаст двухдневную пыль. Неудивительно, что Джеку не пришло в голову принести ей что-нибудь для умывания.
Платье теперь выглядело неплохо. Отлично. Теперь ей не придется убеждать кучера, наемного экипажа, а затем капитана судна, что она сможет оплатить проезд.
Она улеглась на свою кучу простыней, понимая, что не заснет.
Ни на минутку.
Глава 11
Джек нерешительно постучал в дверь. На этот раз он ничего не услышал в ответ. Может быть, она спит? Или заболела? Или выбросилась из окна с той же энергией, с которой швыряла в него битую посуду?
Он сначала лишь приоткрыл дверь, чтоб заглянуть в щелку, готовый к залпу ее снарядов. Но в комнате было темно и тихо.
Ну конечно, тут будет темно: он же не оставил ей даже свечного огарка.
Джек просунул в щель свечку. В качестве мирного предложения. Затем медленно последовал за ней, чтобы осветить комнату. Все-таки где Лорел?
Возможно, прячется в темноте. Ему следует заглянуть за дверь.
Нет, ни малейшего признака.
– Лорел?!
Из дальнего от окна угла комнаты раздался тихий протестующий звук. Джек вошел в комнату и направился на звук, пока не нашел ее, свернувшуюся на куче выброшенных простыней. Она соорудила из них что-то вроде матраса или, точнее сказать, «гнездышка». Так что все, что Джек смог разглядеть, был ее профиль. Густые черные ресницы лежали на бледных щеках. Мерцающий свет свечи выделял голубые тени под глазами и красный носик. Она плакала? Или изошла криком от ярости? Она теперь выглядела другой. Раньше это была серьезная застенчивая девочка, совсем не похожая на свою сестру. Но теперь было очевидно, что две эти женщины были больше похожи друг на друга, чем он мог предположить. У них были одинаковые волосы, одинаковые глаза, даже один и тот же упрямый подбородок. Их делали разными характеры. Амариллис была бойкой кокеткой, жаждущей развлечений, а юную Лорел больше интересовали книжки, чем танцы, и она точно не была склонна к приступам бешенства с битьем посуды.
Но это было так давно…
– Привет, лорд Джон.
Джек, улыбаясь, обернулся к тоненькой девушке, неутешительно топтавшейся в дверях библиотеки.
– A-а, это, кажется, маленькая Ежевичка!
Это прозвище всегда заставляло ее вскидывать голову.
Так она сделала и сейчас.
– Меня зовут Лорел, лорд Джон.
Он прислонился плечом к нише и улыбнулся ей сверху вниз:
– А меня Джек. Лорд Джон – это мой отец.
Она ответила серьезным взглядом:
– Хорошо… Джек.
Поскольку ему не пристало замечать, что ее глаза нежнее и синее глаз сестрицы – особенно если он собирался жениться на этой сестрице! – Джек игриво вынул книжку, слабо зажатую в ее пальцах, и посмотрел на корешок:
– «Чайлд Гарольд»? Быть не может!
Она встопорщилась, как синеглазый ежик. Это всегда вызывало у него улыбку.
– А что, скажите на милость, не так с сочинениями лорда Байрона? – Она попыталась отобрать книгу.
– Сентиментальная чушь! – Он поднял книжку повыше, чтобы она не смогла дотянуться.
– Пусть так, прищурилась она, – но это моя сентиментальная чушь, так что отдайте ее мне.
Он закатил глаза:
– Вы обожаете Байрона. Я в этом уверен. Все глупенькие маленькие девочки обожают Байрона.
Она скрестила руки на груди и поджала губы. Но Джек понял, что зашел, не слишком далеко, потому что глаза ее искрились.
– Что я должна сделать, чтобы получить книгу обратно?
Джек потянул темную косу, небрежно перекинутую через плечо.
Если бы он не был уже помолвлен с ее сестрой, то попросил бы поцелуя. Разумеется, только для забавы, чтобы заставить Лорел покраснеть.
– Дайте подумать. Я могу заставить вас сорвать мне яблоки с верхушки самого высокого дерева в саду…
Она выгнула бровь.
– Яблоки еще не поспели, милорд. И коль скоро от зеленых яблок вам станет плохо, я буду рада нарвать вам их столько, сколько захотите.
– Мстительная девчонка, – любовно обвинил он ее. – Возможно… я поручу тебе украсть косточку у пса, стерегущего ворота.
Она кокетливо захлопала ресницами.
– Ну конечно, милорд. Пэтч – мой давний друг и с радостью поделится с вами костью. Я мечтаю полюбоваться тем, как вы грызете эту грязную штуку.
Его смех заставил ее улыбнуться, и на какую-то секунду он увидел предвосхищение той красоты, которая заставит очарование Амариллис поблекнуть и испариться из памяти мужчин. Господи Боже, это будет потрясающая красавица!
– Но хватит игр.
Он вложил книгу ей в руки, но усмехаться не перестал.
– Пожалуйста, скажи мне, что намерена прочитать эту поэму с той иронией, с какой она, несомненно, была надписана.
Она с полуулыбкой вернула ему книгу:
– Посмотрите на страницу двадцать девять.
Он с любопытством раскрыл книжку. На полях он нашел карандашную заметку. Вглядевшись в четкий мелкий почерк, он прочитал:
– «Любопытно, кто-нибудь догадался, что Байрон полнехонек дерь…» – Джек растерянно моргнул и поднял брови. – Благовоспитанные юные леди таких слов не употребляют!
Лорел вынула книгу из его пальцев и прижала ее к своей плоской груди.
– Разве я сказала, что это мое замечание?
И она гордо удалилась под восхищенный звонкий смех Джека, эхом раскатившийся по комнате. Прежде чем повернуть за угол коридора, Лорел улыбнулась ему.
Улыбка сползла с лица Джека.
– Проклятие. – Он провел рукой по лицу. – Когда парни сообразят, что к чему, тут будет не продохнуть от поклонников.
Счастливцы…
Теперь, стоя на темном чердаке с высоко поднятой свечой, круг света от которой показывал только кусочек деликатно очерченной скулы и округлого бледного плеча, Джек с трудом мог вспомнить того человека, каким был он сам, но – странно – он помнил все разговоры с Лорел.
Как мог он притворяться, что не замечал ее? Как он мог ухаживать за пустоголовой Амариллис и не застолбить это сокровище?
Но нет, он все-таки предъявил на нее права. Он узнал, что это Лорел, едва коснулся ее, попробовал на вкус, погрузился в нее… но такова была сила самообмана, что он ушел прочь, думая, что жизнь кончена, потому что его не захотела ее сестрина.
Лорел спала с распущенными волосами, и их тяжелая волнистая масса разметалась по простыням и стекала на ее почти обнаженное плечо.
Обнаженное? Да, ее плечо было прикрыто лишь крохотным муслиновым крылышком. А где же ее платье? A-а, висит на стене на крючке. Джек снял эту жуткую тряпку. Лорел не должна носить черное. Как и у Амариллис, ее кожа была белоснежной, словно алебастр. Ей нужны сочные цвета, чтобы оттенить темные волосы и подрумянить лицо. И вообще, черное – цвет смерти и траура!…
«Я грустила по моей дочери! Но никогда не стану грустить по моим родителям. Никогда!»
Джек задумчиво помял в пальцах скучную черную одежду. Нет, ей больше не нужен траур. Лорел должна одеваться в весенние цвета, носить их за все те весны, которые пропустила, оплакивая дочь.
За все те весны, которые заставил ее пропустить его поступок.
Лорел проснулась от легкого запаха теплого воска. Этого не может быть, ведь Джек не оставил ей свечей. В комнате было темно, как в склепе ночью.
С вытянутыми вперед руками она пересекла комнату, чтобы на ощупь найти платье. Но его на стене не было.
Она в отчаянии продолжала поиски. Нашла пустой крючок, потрогала остальные… на них тоже ничего не висело.
Босой ногой она пнула чемодан, Может быть, она по ошибке упаковала платье? Присев на корточки, она ощущала застежки. Чемодан был открыт и почти пуст!
Одежда исчезла.
Ее бросило в дрожь. Казалось, что в темноте стены тюрьмы смыкаются вокруг нее. Откуда он узнал о ее намерениях? Неужели Мелоди по простоте душевной рассказала ему о ключе? Ключ?! Он все еще висел на ленте вокруг ее шеи. Теплый от тепла ее тела, он постукивал о грудь. Она обхватила его пальцами и яростно сжала.
– Провались ты в ад, лорд Джек Редгрейв! – свирепо пробормотала она. – Если понадобится, я убегу голой!
Полночная тишина была такой полной, что Лорел слышала в ушах стук своего сердца. Она на ощупь спустилась с чердака. Оказавшись у подножия чердачной лестницы, она подождала, прижавшись ухом к двери. Но прошло несколько минут… потом еще столько же… и, не услышав ни звука, она отодвинула задвижку и вышла в коридор. В двух настенных светильниках догорали свечи, бросавшие вокруг слабый тусклый свет. Впрочем, ее глазам он показался достаточно ярким.
Комната слева была именно той, из которой в первый раз до нее донесся голосок Мелоди. Прежде чем к ней приблизиться, Лорел потратила минуту на то, чтобы снять co светильника стекло и украсть огарок. Теперь, вооруженная светом, она сглотнула слюну и приблизилась к двери. В комнате мог оказаться Джек. Она не позволит себе отвлечься от своей миссии и не позволит, кому бы то ни было, даже Джеку, остановить себя. Она украдет какие-нибудь его вещи, чтобы можно было выйти на улицу, а когда откроются лавки, она купит себе одежду. Ей вовсе не хотелось тратить деньги, но вряд ли платье можно было назвать излишеством или роскошью.
«Прекрати бормотать себе под нос и открой эту проклятую дверь».
Глубоко вздохнув, она медленно толкнула дверь. К счастью, петли не скрипнули, и она смогла обвести комнату свечой, чтобы толком оглядеться.
Это оказалась гостиная, уютная и переполненная мебелью. Казалось, здесь были собраны вещи, которым не полагалось тут находиться. К стене был придвинут гардероб, а вокруг громоздились кучи шляпных картонок.
Дамские шляпки!… Лорел с любопытством нагнулась и поднесла свечку поближе к одной их них. На крышке было выведено вычурное «Л», оно украшало картонку, как марка знаменитости. Поскольку Лорел была женщиной и всю жизнь провела в Англии, она прекрасно знала, что эта марка означает, и ее брови невольно полезли вверх.
Лементье! Коробка за коробкой здесь были свалены его последние модели.
В другое время она не сдержалась бы и заглянула в коробки. Однако теперь она лишь подумала, что-либо Джек сильно переменился с той поры, когда она его знала, либо в этих комнатах с ним жила женщина. С каждым днем образ жизни достопочтенных джентльменов клуба «Браунс» становился все более вольным! Что ж, по крайней мере, ей не придется идти на улицу в брюках.
Прикрывая одной рукой пламя свечи, второй она нажала на задвижку дальней двери и позволила ей открыться.
В полумраке она разглядела широкую постель, и снова обстановка была какой-то собранной с бору по сосенки. И вообще, мебель как будто специально расставляли в беспорядке. Около двери валялись рулоны чего-то. Обоев?
Подойдя поближе, она, затаив дыхание, стала всматриваться в постель. Там лежали мужчина и женщина. Женщина была миниатюрной и очень красивой, с длинными и густыми темными волосами, заплетенными в косу, спускавшуюся на голое плечо. Мужчина был тоже темноволосым, но шире в плечах, чем Джек, и не такой худой. Пожалуй, даже приятно мускулистым.
Да, комнаты Джека располагались этажом ниже. Он сказал ей об этом, но Лорел тогда была слишком зла, чтобы вслушиваться.
Так что эта чета не имела ничего общего с ее дочерью.
Наверное, Лорел ошиблась, решив, что голос Мелоди доносился отсюда. Она начала пятиться, чтобы тихо удалиться из комнаты, как вдруг заметила в углу еще одну дверь. Одновременно она наступила на что-то мягкое и, нагнувшись, нащупала на полу какую-то завязанную в узлы тряпицу.
Глаза Лорел налились слезами. Она схватила тряпичную куклу и прижала к себе. Двигаясь быстро и бесшумно, она приблизилась к той дальней двери и дрожащей рукой нажала на щеколду.
В следующей комнате она обнаружила детскую из сказки. Просторная комната была наполнена цветом и радостью. Все в ней должно было доставить ребенку удовольствие. Забыв о необходимости соблюдать тайну, Лорел потрясенно замерла и, подняв свечу повыше, старалась побольше рассмотреть.
А затем она увидела кровать. Деревянное изголовье было сделано в форме двух плывущих навстречу друг другу лебедей. Их изогнутые шеи смыкались, образуя сердечко. А под ними на подушке она увидела темную кудрявую головку.
«Моя дочь!»
Теперь Лорел навсегда будет с ней. Только они вдвоем.
Глава 12
Несколько минут она не могла отвести глаз от дочки. А затем стала внимательно осматриваться.
Все, что она видела, было либо очаровательным, либо уютным, каждая материя – яркой и мягкой, каждая игрушка – особой и забавной.
Эта комната была идеально обставлена… продумана во всех деталях. В отличие от остальных помещений, пребывающих в беспорядке. Эти люди, кто бы они ни были, явно ставили заботу о счастье Мелоди выше собственных интересов.
Лорел поставила свечку на изящный ночной столик и уселась на пол, подобрав под себя ноги. Она неотрывно смотрела на раскрасневшиеся ото сна округлые щечки своего ребенка, на ее кудри, которые были заплетены на ночь в маленькие косички…
Мелоди здесь любили. Эта комната являла собой воплощение всех детских фантазий, игрушки были выбраны с любовью, а угловатые рисунки, сделанные в мальчишеской торопливой манере, были подписаны «Эван»… Как это было не похоже на тот чердак, где ее держал в плену человек, так невыносимо предавший. А эти люди, так любившие Мелоди, кто они? Какой-то мальчик по имени Эван, ярый поклонник шахмат, надеявшийся привить ей свою любовь к этой игре… красивый мужчина и красивая женщина в огромной постели, окруженной роскошными коробками и ящиками… Какое отношение они имели к Джеку?
Лорел столько всего не знала!
Однако в одном она была уверена твердо. Она никогда не сможет предоставить своей дочери такое божественное убежище. Все, что она сумеет ей дать, – это жизнь беглянки, скромнейший доход и вечное бегство от длинной руки маркиза Стрикленда.