Не отрывая от посетителя глаз, Женевьева заставила себя спокойно произнести:
– Здравствуйте, мистер Пиггот.
Он невесело улыбнулся, по-прежнему не вынимая изо рта любимую зубочистку.
– Воскрес из мертвых, не так ли? Я счел целесообразным изобрести собственную картину. Видите ли, патриоты собирались арестовать меня за шпионаж в пользу тори, но теперь все уже в прошлом. Бунтовщики обречены, а мне нужно продолжать свое дело, – Пиггот протянул девушке пачку бумаг, которые все это время держал в руке. – Надо собирать долги.
Трясущимися руками Женевьева с трудом надела очки и впилась глазами в выцветшие строчки.
– Но у меня сейчас нет столько денег в твердой валюте, – наконец произнесла она дрожащим от волнения голосом, нервно сжимая и разжимая пальцы рук.
Пиггот равнодушно пожал плечами:
– Очень хорошо. В таком случае я заберу эту ферму и твоих черномазых.
Женевьева мысленно поблагодарила судьбу за то, что этот негодяй не успел подойти ближе. Она в сердцах стукнула кулаком по столу, опрокинув глиняную миску, в которой Мимси хранила перец.
– Вы никогда не получите эту ферму, мистер Пиггот, а эти «черномазые» не принадлежат мне, поэтому я не могу ими распоряжаться.
Женевьева постаралась взять себя в руки и успокоиться. В общем-то, все складывалось не так уж плохо. Появись Пиггот на день раньше, ферма была бы еще наполовину ее. Однако вчера они с Джошуа официально оформили передачу имущества, поэтому Пиггот не мог забрать эту половину. Женевьева с удовольствием объяснила это своему кредитору.
Казалось, он не расстроился.
– Я уверен, что вы сумеете найти какую-нибудь другую форму платежа. Насколько я понимаю, в ближайшем будущем вы собираетесь выйти замуж. В такой маленькой деревушке, как Дэнсез Медоу, длинные языки не могут не обсуждать предстоящую свадьбу. Вашему мужу придется…
– Нет, – воскликнула Женевьева, чувствуя, что начинает всерьез паниковать.
Ее долг Пигготу все еще равнялся целому небольшому состоянию. Она знала, что у Рурка нет таких денег. Конечно, можно продать ферму… Но Женевьева считала нечестным принуждать брать его на себя чужие долги. Рурк заслуживал того, чтобы жениться на женщине, а не на денежных обязательствах.
– Кто-нибудь знает о том, что вы приехали? – неожиданно спросила Женевьева.
Пиггот покачал головой:
– Никто, даже прекрасная Нел. Здесь, на территории патриотов, мне приходится держать в секрете свое присутствие.
Женевьева с трудом перевела дыхание:
– Рурк тоже ничего не должен узнать об этом.
– Так что же вы все-таки собираетесь делать, миссис Калпепер?
Женевьева повернулась и задумчиво подошла к окну, даже не заметив, как от ее резкого движения бумаги Пиггота упали на пол. Действительно, что же ей делать? С Женевьевы словно упало золотое покрывало безмятежности, укутывавшее ее с тех пор, как она согласилась выйти замуж за Рурка, оставив нагой и незащищенной перед холодным чувством беспомощности. Господи, какой же она была дурочкой, поверив, что судьба, наконец, улыбается ей! Препятствия всегда были и будут на ее пути.
Девушка, не отрываясь, смотрела на восток, на реку, в которой отражалось полуденное солнце. Неожиданно в ее душе затеплилась надежда. Как же она могла забыть о Дигби Ферте?! В прошлом этот человек всегда был так щедр к ней, да и Женевьева еще ни разу не разочаровала его. Правда, это означало, что завтра не состоится их с Рурком свадьба. Женевьева даже не рискнет сказать ему о своих проблемах. Но Рурк поймет, он должен понять…
ГЛАВА 12
Женевьева отправилась в Йорктаун вместе с Пигготом в нанятом, по его словам, экипаже. Правда, она подозревала, что этот пройдоха распоряжается им от имени Британской армии, используя спрятанный внутри небольшой арсенал оружия.
Девушка чувствовала настоятельную потребность объяснить Рурку цель своей внезапной поездки. Она знала, что он не только поймет ее, но и будет настаивать на том, чтобы взять на себя долги. А вот этого-то Женевьева и не могла позволить ему сделать. Она не хотела, чтобы их совместная жизнь началась в тени нависающего над ними долга.
Во время долгой поездки в Йорктаун Женевьева почти всю дорогу молчала, тем не менее, внимательно слушая рассказы Пиггота о войне. Будучи убежденным тори, он открыто симпатизировал британцам. Женевьева прекрасно понимала это, но сообщения Пиггота встревожили ее.
– Генерал Корнвалис хорошо контролирует ситуацию, – утверждал Пиггот. – Еще прошлым летом он достаточно далеко углубился на территорию Вирджинии. Удивительно, что фермы вокруг Дэнсез Медоу остались нетронутыми. Генерал повсюду сжигал табак и зерно, убивал лошадей и другой скот. Я слышал, что губернатору Джефферсону и вирджинскому Законодательному собранию даже пришлось скрываться в лесах, чтобы спастись от его кавалерии.
– Ваш генерал сильно напоминает мясника, – с раздражением заметила Женевьева.
Пиггот покачал головой:
– Корнвалис не меньше остальных желает окончания войны. Просто он старается любой ценой сломить волю вирджинцев к сопротивлению.
– Ему это не удастся, – убежденно отрезала Женевьева.
– Что ж, поживем – увидим…
– Мистер Пиггот! – неожиданно закричал один из черных слуг, в волнении показывая на дорогу: к ним медленно приближалась небольшая группа изможденных людей.
Изумлению Женевьевы не было предела. Путники выглядели так, словно не ели несколько дней.
Один из них с напускной храбростью размахивал охотничьим ножом и стонал:
– Милосердия! Помогите!
– Проезжайте! – брезгливо приказал Пиггот слугам.
Но Женевьева уже открыла дверцу кареты.
– Эти люди голодают, мистер Пиггот! Нам осталось меньше дня пути до Йорктауна, и мы вполне можем обойтись без такого количества пищи.
Пиггот знал, что спорить с этой женщиной бесполезно. Раздраженно вздохнув, он откинулся на подушки, искоса наблюдая, как Женевьева протянула мужчине мешки с кукурузой и бобами, а потом отдала ему завернутое в промасленную ткань сало.
Дети тут же с голодной яростью набросились на еду, а мужчина принялся горячо благодарить за оказанную помощь.
– Что вы здесь делаете? – поинтересовалась Женевьева. – Разве у вас нет дома?
– Больше нет, мадам, – сокрушенно покачал он головой. – Мы жили в Литл-Йорке, но генерал Корнвалис всех выгнал оттуда, выпроводил, даже не спросив нашего согласия, сказав, что еды едва хватает его солдатам. Случайно, вы двигаетесь не в том направлении?
– Именно в том.
Глаза мужчины расширились от ужаса:
– Не стоит, мадам. Там будет битва…
Женевьева оглянулась на Пиггота, но тот лишь неопределенно пожал плечами:
– Очевидно, Лафайет пытается сопротивляться из последних сил. Но, право, не стоит беспокоиться.
Куртис Гринлиф превратился в рослого кривоногого семнадцатилетнего парня с мускулистыми руками – сказались годы работы на табачной плантации – и красивым, с правильными чертами, лицом. Весь облик юноши был исполнен силы и бесстрашия, которые его мать с гордостью приписывала влиянию семьи и Священного Писания.
Тем не менее, когда Куртис спрыгнул с коня на дорожке у дома Рурка Эдера, он ощутил явный холодок страха. Нельзя было ожидать ничего хорошего от поручения сообщить рыжеволосому гиганту, что его невеста внезапно исчезла.
Куртис нашел Рурка, мистера Карстерса и нескольких работников с фермы во дворе за домом.
Мужчины расставляли скамейки под развесистым платаном.
Куртис вежливо кашлянул, привлекая к себе внимание.
Рурк поднял голову и весело заметил:
– Э, парень, да ты явился на несколько часов раньше положенного! А я-то думал, что я здесь самый нетерпеливый.
– Мистер Эдер, можно мне с вами поговорить? – Куртис кивнул в сторону дома.
Рурк обнял юношу за плечи. Заметив, как серьезен Куртис, он осторожно спросил:
– Ты еще собираешься петь на моей свадьбе, не передумал?
Куртис с трудом проглотил слюну: откладывать больше не было смысла.
– Мистер Эдер, вы же знаете, я сочту за честь петь для вас и миссис Калпепер, но… Но она пропала, сэр. Сегодня утром мы вошли в дом, а ее там не оказалось. И кровать не разобрана – миссис Калпепер не ночевала дома.
Рурк буквально застыл от гнева, услышав из уст Нел Вингфилд имя Женевьевы. Весь день его невеста была предметом для сплетен. Жители Дэнсез Медоу, смакуя скандал, оживленно обсуждали ее поспешный отъезд.
– Ты не должен слишком расстраиваться из-за Женевьевы, – успокаивающе говорила Нел, хитро и зазывно улыбаясь. – В ней всегда чувствовалась какая-то странность. Совершенно не удивительно, что в последнюю минуту она просто сдрейфила, когда такой приличный мужчина, как ты, собрался на ней жениться.
– Вряд ли тебе пристало говорить о приличиях, – прорычал Рурк.
Вскочив на коня, он галопом поскакал к дому Женевьевы. Ему хотелось находиться рядом с ее вещами, прикасаться к ним, ощущать их запах.
Рурк хотел понять, почему Женевьева бросила его…
Дом встретил Рурка тишиной. Часы безмолвно стояли на камине. Рурк завел их впервые за семь лет, но движение оказалось таким привычным, словно ему приходилось делать это каждый день. Затем он провел рукой по циферблату, отметив, как тщательно тот протерт.
Рурк тихо выругался. Если бы Женевьева так же бережно обращалась с его сердцем Сокрушенно покачав головой, он отвернулся от часов и обвел глазами комнату.
Осеннее солнце игриво заглядывало в окно, окрашивая своим сиянием простую, грубую мебель, освещая немногие вещи Женевьевы. Еще вчера Рурк был уверен, что после стольких лет борьбы с ее волей, он сломил упрямство Женевьевы и заставил признать их любовь. Напрасно он вчера так быстро уехал. Но как она могла так просто уйти, без единого слова объяснения, не взяв абсолютно ничего из своих вещей? Даже шкатулка Эми, с которой, по собственным словам Женевьевы, она никогда не расставалась, по-прежнему лежала на камине.
Все это выглядело очень странным, что-то здесь было не так. Возможно, Женевьеве пришлось уехать против ее воли. Правда, это совершенно не походило на похищение: в доме нет никаких следов борьбы, да и Гринлифы бы обязательно услышали. Но что-то же заставило ее…
Неожиданно Рурк заметил валявшийся в углу около двери, явно потерянный и забытый, маленький клочок бумаги, покрытый похожим на паутину почерком. Рурк быстро нагнулся и поднял его. Хмурясь и шевеля губами, он с трудом разобрал, что там написано. Это оказалась долговая расписка Женевьевы и Генри Пиггота. Рурк внимательно прочитал дату – 19 мая 1774 года.
Мысли Рурка неслись с бешеной скоростью. Обрывки и клочки почти забытых воспоминаний сложились в определенную картину: Женевьева, изумленная своим неожиданным вдовством, странное появление Пиггота в пакгаузе Йорктауна, удивительная легкость, с которой он согласился отдать Женевьеве ферму, туманное обещание когда-нибудь уладить все дела…
Рурк задумчиво перевернул листок. На обратной стороне была нацарапана другая записка, совершенно не связанная с долгом, словно эта бумажка просто второпях подвернулась под руку. Эта расписка касалась суммы, выплаченной Генри Пигготу за помощь армии Его Величества и датировалась 12 августа 1781 года.
Это казалось невероятным: ведь Пиггот умер, Рурк сам видел письмо, полученное Нел от Дезмонда Слоута.
Лицо Рурка напряглось, когда он понял, что сообщение, судя по всему, оказалось ошибочным или заведомо ложным. Пиггот жив и намеревается получить от Женевьевы свой долг.
– О Боже, Дженни! – пробормотал Рурк. – Но почему же ты не пришла сразу ко мне?
Впрочем, это было так похоже на Женевьеву. Эта гордая глупышка обязательно постарается все уладить сама!
Существовал только один человек, к которому Женевьева могла бы обратиться со своими проблемами – мистер Ферт из Йорктауна. Не медля ни минуты, Рурк бросился домой, собирать необходимые в дороге вещи. Его переполняли обида и ярость.
На улицах Йорктауна царила напряженная тишина. Рурк, словно призрак, пробирался в бархатной темноте осенней ночи мимо торгового дома Флаудью и Нортона к конторе Дигби Ферта. Красные мундиры были повсюду, патрулируя улицы и охраняя хорошо укрепленные редуты. Рурк знал, что если его заметят, то допроса не избежать.
Увидев, что в окне с тыльной стороны дома Ферта тускло горит свет, Рурк осторожно толкнул дверь. Она поддалась. Это оказалась пустая кладовая. Рурк направился в библиотеку, откуда пробивался свет.
Когда Рурк неожиданно появился в дверях комнаты, Дигби Ферт в изумлении поднял голову и знаком приказал ему закрыть дверь.
– Осторожнее, парень, – прошептал шотландец. – У меня наверху квартируют три английских офицера.
– Похоже, весь город принимает у себя в гостях красные мундиры, – мрачно заметил Рурк.
– Всю войну я старался соблюдать нейтралитет, но Британская армия уже нарушила законы гостеприимства.
– Женевьева приходила к вам? – нетерпеливо спросил Рурк, не в силах сейчас вести разговоры на отвлеченные темы.
Дигби недоуменно покачал головой:
– Нет, я и не жду ее. Зачем? Рурк быстро объяснил ситуацию.
Дигби Ферт нахмурил похожие на щетки брови и, погладив бакенбарды, задумчиво произнес:
– Бедная девочка, она работает и уже успела сделать больше, чем дюжина мужчин. Она не заслуживает этого.
– Я знаю, мистер Ферт.
– Разумеется, я бы помог вам, Рурк, – брови Ферта нахмурились еще больше, – но у меня самого нет ни гроша. Я позволил себе торговать в континентальных долларах, поэтому сейчас те небольшие деньги, которые я имею, ничего не стоят. Однако, где же может находиться девочка?
Поездка в Йорктаун заняла почти неделю. Карету Пиггота постоянно останавливали: то британский патруль, то группы бездомных беженцев. Наконец, в полумиле от того места, где спускались по дороге Женевьева и Пиггот, показались крыши города. Их окружало зазубренное кольцо внутренних укреплений. Над Йорктауном развевался британский флаг.
Женевьева сразу поняла, что здесь им придется больше иметь дело с британцами, чем с генералом Лафайетом. Кругом возвышались редуты: недалеко от порта, в центре города, у главной дороги. Заборы укреплений ощетинились линиями частокола, выстроенного с наклоном во внешнюю сторону. В амбразурах были установлены пушки.
Внезапно заговорили британские ружья. Им тут же ответили из редутов пушки и мушкеты.
Когда Женевьева ворвалась в библиотеку Дигби Ферта, глаза ее были полны ужаса: стрельба из пушек и ружей не прекращалась ни на минуту. Грязная и непричесанная после нескольких дней утомительного пути, она выглядела, словно потерявшийся ребенок. Однако для Рурка Женевьева никогда еще не казалась такой прекрасной. Бросив сердитый взгляд на стоящего чуть поодаль Генри Пиггота, он заключил ее в свои объятия.
– Чертовски гордая женщина, – нежно упрекнул Рурк невесту, чувствуя ее тело.
Женевьева просто не смогла устоять перед такой нежностью.
– Рурк, – произнесла она сквозь слезы. – Мне очень жаль, но я не выйду сейчас за тебя замуж. Все, что ты имеешь, уйдет к мистеру Пигготу, если…
Тронутый отчаянием Женевьевы и обожанием, которым светились глаза Рурка, Дигби Ферт решительно шагнул вперед.
– Я знаю, – заявил он, – как освободить вас от обязательств. Правда, этот путь мне не очень по душе, но он позволит вам быть вместе.
– Боже милостивый, мистер Вейкфилд! – обратился Рурк к поспешно вызванному по такому случаю судье. – Но это же нелепо! Вы в самом деле уверены, что другого выхода нет?
Финес Вейкфилд покачал головой.
– В этом мы должны строго придерживаться традиций. «Свадьба в рубашке» – малоизвестная статья гражданского права, и ваше согласие не должно вызывать сомнений. Смысл процесса в том, что женщина, выходя замуж, не имеет на себе даже одежды. Таким образом, из-за своей полной нищеты она не приносит мужу и долгов. Это единственный путь освободить вас.