Я сейчас даже надеюсь, что больна, устало подумала Оливия. Это был бы выход для меня. Да, буду думать, что у меня просто проблемы со здоровьем. Отсюда и задержка, и лишний вес, и нервозность. А тошнота более чем объяснима: я никогда столько не ела!
И все же Оливия взяла телефонную трубку и набрала номер.
– Алло? – раздался на другом конце провода такой знакомый, такой родной голос.
– Мам! Мне очень нужна твоя помощь! – жалобным голосом сказала Оливия и вновь расплакалась.
– Что случилось, милая? – встревоженно спросила миссис Хэмстон. – Лив, ты в порядке?
Как хорошо, что хоть в подростковом возрасте у меня не было этих самых гормональных бурь! – обрадованно подумала Оливия, услышав ласковый голос матери. Я умудрилась не испортить отношения с родителями. Если кто-то и может мне сейчас помочь, так только мама. Конечно, она все расскажет папе, а тот расстроится... Но, может быть, все и обойдется?
Оливия собралась с духом и выпалила:
– Мам, я не знаю, что делать. У меня был незащищенный секс и... – Оливия запнулась.
– Ты чем-то заразилась? – встревоженно спросила ее мать.
– Только этого не хватало! – Оливия облегченно вздохнула и подумала, что все могло быть и хуже. В конце концов, можно было и ВИЧ подхватить!
– Тогда что же? Мне казалось, ты спокойно относишься к подобным вопросам... Кстати, что об этом думает Кевин?
– Какое Кевин имеет отношение к моей личной жизни?! – сердито спросила Оливия.
– Между прочим, он и есть твоя личная жизнь.
– Ой, мам, у нас свободные отношения! Ты же знаешь.
– Знаю, но не понимаю. – Миссис Хэмстон тяжело вздохнула. – Что ж, ясно, что дело не в Кевине. Что ты натворила, Оливия?
– Еще не знаю. – Она вновь всхлипнула. – Понимаешь, я в этом месяце принимала таблетки через пень-колоду, у меня задержка уже три недели, меня тошнит по утрам, я набрала вес и ем, как молодой кашалот. Что со мной такое?
– Ты еще не поняла?! – радостно воскликнула миссис Хэмстон.
– Нет, нет и нет! – быстро сказала Оливия, словно слова могли что-то изменить.
– Лив, тебе уже тридцать пять! Мне всегда казалось, что ты умная девочка. Точнее, уже давно женщина. Зачем же отрицать очевидное?
– Эстель! – В минуты сильного волнения Оливия часто называла мать по имени. Им обеим такое общение казалось более доверительным, ведь мама для нее была не только матерью, но и – что сейчас было гораздо важнее – лучшей подругой.
– Ну что, Эстель?! Дорогая, все признаки указывают на это. Если ты мне еще скажешь, что у тебя землистый цвет лица и ты моментально устаешь, я вообще не буду сомневаться ни секунды! Со мной все было точно так же.
– Так что мне делать-то?! – в отчаянии спросила Оливия.
– Идти к врачу или хотя бы зайти в аптеку и купить тест. Нужно знать наверняка. А вдруг мы все же ошибаемся и у тебя серьезные проблемы со здоровьем?
– Мамуль, ты не могла бы приехать ко мне? – жалобно попросила Оливия. – Я сама не решусь сходить к врачу.
– Но ведь еще только среда. Ты же работаешь!
– Я взяла отгулы до выходных. У меня сегодня компьютер зависал три раза за один час. Так что, пока я все не выясню, я не смогу успокоиться. Так ты приедешь?
– Хорошо, Лив, я еще успею на ночной автобус. Буду в Нью-Йорке часов в семь утра.
– Встретить тебя?
– Зачем? – удивилась Эстель. – Я отлично помню, как к тебе ехать. Но что сказать отцу?
– Не говори ему, что я могу быть... – Оливия запнулась – она все никак не могла выговорить это!
– Но как же я ему объясню свой срочный отъезд?
– Скажи, что я заболела.
– Оливия, я никогда не скажу ему такое! Папа сойдет с ума от волнения. Я скажу правду, он обрадуется, вот увидишь.
– Особенно он обрадуется, когда ты сообщишь, что я даже не знаю, кто отец этого гипотетического ребенка. И, мам, даже если я вдруг беременна... – Оливия все же хоть и с трудом, но выговорила это слово, – я буду делать аборт. Ты же понимаешь, что я сейчас...
– Ладно, – прервала ее Эстель. – Об этом поговорим, когда я приеду и мы точно все узнаем. А пока что я скажу отцу все как есть. В конце концов, мы можем тебе только советовать, решать за тебя мы не можем. Ты знаешь, что лет с десяти мы тебе доверяли безоговорочно. И ты не совершила еще ни одну глупость.
– Не считая того, что переспала неизвестно с кем и даже не помню толком об этом, – горько произнесла Оливия.
– Прекрати даже думать об этом. Что толку, если изменить все равно ничего нельзя? И кто знает, может быть, уже к следующему лету ты будешь благодарить Бога за эту ночь?
– Мама! – предупреждающим тоном протянула Оливия.
– Все-все! До завтра, милая.
Оливия положила трубку и облегченно вздохнула. Несмотря на то что мама как всегда умудрилась все сделать по-своему, теперь, когда она поделилась своими тревогами с самым близким человеком, стало гораздо легче на душе.
Уже через десять часов мама приедет ко мне и все будет хорошо, подумала Оливия, заворачиваясь в теплый плед. Она положила голову на подушку и не заметила, как уснула.
Резкий дверной звонок разорвал утреннюю тишину в квартирке Оливии. Она резко вскочила и от головокружения чуть не упала. Уже знакомая и привычная тошнота подкатывала к горлу.
Что такое? – удивленно подумала Оливия. Кто это так поздно? Она бросила быстрый взгляд на часы и поняла, что уже утро. Она проспала всю ночь и даже не заметила, когда уснула! Оливия бросилась к двери и уже через несколько секунд, уткнувшись носом в плечо матери, вновь начала всхлипывать.
– Ну-ну! – Эстель погладила дочь по голове. – Что это ты? Лет с трех не видела тебя плачущей!
– Я так рада тебя видеть! – честно призналась Оливия. – Проходи. Я очень хотела тебя встретить, но, не поверишь, после того как мы вчера поговорили, прилегла на диван и тут же уснула.
– Очень даже верю! – рассмеялась Эстель. – Я, помню, тоже постоянно хотела спать...
– Мама! – укоризненно воскликнула Оливия. – Я не хочу даже думать об этом. Что отец?
– Сказал, что будет счастлив стать дедом. И что, если ты решишь посвятить себя карьере, он с удовольствием займется внуком или внучкой. А еще лучше, если их будет сразу двое.
– Я так поняла, вы уже все спланировали?
Эстель лишь пожала плечами, как бы говоря: ты же знаешь отца.
– Мам, я же тебе вчера сказала, что даже если я... В общем, ребенка не будет!
– Давай сначала выясним, есть ли вообще, о чем спорить, – миролюбиво предложила Эстель и протянула дочери пакетик с тестом.
– Когда ты только успела? – пробормотала Оливия, не слишком удивляясь. Вот если бы мама не привезла тест, она бы удивилась.
– Я же знала, что ты еще полдня будешь решаться дойти до аптеки, раз уж три недели не могла собраться!
– И как им пользоваться?
– Там все подробно написано. У тебя есть пластиковые стаканчики?
Оливия кивнула.
– Отлично! Тогда возьми один и отправляйся в ванную. Только, Лив, сделай все как следует, не хотелось бы ошибиться!
Дочь тяжело вздохнула и удалилась. Она так хотела, чтобы они ошибались, чтобы все это было неправдой и она сейчас увидела доказательство этому. Но со вчерашнего вечера ничего не изменилось. Оливия тяжело вздохнула и разорвала пакетик.
Эстель только сейчас позволила волнению вырваться наружу. Видя, как переживает дочь, она просто не могла себе позволить даже побледнеть, но сейчас, когда Оливии не было в комнате, Эстель заломила руки и закусила губу. Впрочем, она была почти на сто процентов уверена, что скоро станет бабушкой, достаточно посмотреть на Оливию! И все же очень волновалась.
Наконец Оливия вышла из ванной. Ее лицо было непроницаемым, но это сказало Эстель гораздо больше, чем любые эмоции. Оливия молча протянула матери тест: окошечко было ярко-голубым, как весеннее небо.
– Значит, мы не ошиблись, – тихо сказала Эстель.
– И что делать дальше? – растерянно спросила Оливия.
– Для начала реши все для себя. Только прошу, дорогая, не принимай скоропалительных решений, о которых потом будешь сожалеть всю жизнь! Хотя бы поговори с врачом.
Оливия вздохнула и кивнула.
– Хочешь, я схожу с тобой? – нежно обнимая дочь, спросила Эстель.
Оливия покачала головой.
– Все же мне тридцать пять, пора быть самостоятельной. Но ты побудешь со мной хотя бы до понедельника?
– Я останусь у тебя столько, сколько ты захочешь.
4
Доктор Стейтси белозубо улыбался своей новой пациентке, всем своим существом выражая радость от общения с ней. Оливия даже стало немного неловко, она-то никакой радости не испытывала! Но доктор Стейтси считался лучшим специалистом, которого могла позволить ее страховка, так что приходилось напрягать мышцы лица и посылать доктору не менее восторженные улыбки.
– Итак, мисс Хэмстон, с чем вы ко мне пожаловали?
– Понимаете, у меня задержка... три с половиной недели. Вчера я купила тест...
– И как?
– Положительный результат. Но ведь возможна и ошибка? – с надеждой спросила она.
– Понимаете ли, дорогая моя мисс Хэмстон, когда наступает беременность, организм начинает вырабатывать определенные гормоны, нет ни одного состояния, когда бы это могло повториться. Так что вероятность ошибки ничтожно мала.
– И все же она есть? – настаивала Оливия.
– Ошибка может быть в том случае, если плод не укрепился и произошел выкидыш. Получается, вроде как бы гормоны в норме, а беременности уже нет. Но у вас уже большой срок задержки, так что, если вы все еще не можете поверить, мы сейчас сделаем анализы и я вас осмотрю.
– А в этом случае результат будет точным?
Доктор усмехнулся.
– Знаете, я в своей жизни видел больше беременных женщин, чем не беременных, так что уже научился определять беременность практически на глаз. У вас все признаки налицо. Но чтобы вы не волновались, мы проведем все положенные процедуры.
Оливия согласно кивнула, чувствуя, что пора сдаваться и решать, что же делать дальше.
Через два часа доктор принялся улыбаться еще шире, хотя Оливия была уверена, что это уже невозможно.
– Я не ошибся, мисс Хэмстон, вы ждете ребенка. Ваш срок пять недель. Так что уже меньше чем через восемь месяцев вы сможете увидеть своего малыша!
Оливия опустила глаза и почувствовала, что стремительно краснеет.
– Что-то не так? – участливо спросил доктор.
– Понимаете, я не могу сейчас родить ребенка! – умоляюще сказала Оливия.
– Почему же?
– Я... я не готова.
– Вы говорите глупости, мисс Хэмстон! И в вашем-то возрасте! – недовольно прервал ее доктор и, чтобы подчеркнуть свои слова, постучал стетоскопом по столу. – Вам уже тридцать пять лет, ваш организм сделал все, чтобы вы не опоздали. Как я понимаю, эта беременность случайная?
Оливия лишь кивнула и отвела глаза, все же неприятно признаваться, что все проблемы из-за неаккуратности.
– Так вот, наше тело часто знает гораздо лучше нас, что, как и когда нужно делать. Оно чувствовало, что может упустить последний шанс. Скажите, вы делали когда-нибудь аборт?
– Нет.
– Когда двадцатилетним не рекомендуют прерывать первую беременность, сами понимаете, что можно советовать в вашем возрасте!
– Не такой уж у меня и возраст, – сердито бросила Оливия.
– Да, для карьеры, любви и тому подобное вы еще молодая женщина. Но для рождения ребенка... В общем, мисс Хэмстон, это ваш последний шанс родить. Я говорю вам это вовсе не потому, что хочу получить еще одну пациентку. Поверьте моему опыту, слишком часто ко мне приходят женщины за сорок, отчаянно пытающиеся забеременеть. У многих в анамнезе несколько абортов, совершенных, когда им было не до того. И чем все заканчивается? В лучшем случае они лежат семь месяцев в клинике, а потом начинаются преждевременные роды и большинство младенцев не выживает.
– Но ведь... – робко начала Оливия.
– Вы хотите сказать, что это не про вас? Все так думают, мисс Хэмстон, абсолютно все! Если вы не желаете думать о здоровье вашего будущего ребенка, подумайте хотя бы о себе! Поздние роды гораздо хуже, чем ранние. Что вас останавливает сейчас? У вас есть работа, и она останется за вами. Когда ребенок родится, конечно, придется нанять няню, есть еще родственники, которые хотя бы иногда будут помогать вам. Подумайте, мисс Хэмстон, многие женщины работают и растят ребенка!
– Я все это понимаю, доктор! – раздраженно прервала его Оливия. – Для меня это не составляет проблемы, дело в другом.
– В чем же?
– Я не имею ни малейшего понятия, кто отец моего ребенка! – выпалила Оливия.
Вместо смятения и растерянности на лице доктора появилось недоумение.
– Вам это мешает любить ребенка?
– Нет, но...
– Тогда что же? Как минимум треть моих пациенток растят детей в одиночестве. Это не правильно, но такое уж нам с вами выпало время. Только помните, что, если ребенка будет любить хотя бы один человек, это уже неплохо. Многие дети лишены и этого.
– Понимаете, я забеременела исключительно из-за того, что выпила лишнего.
– И сколько же вы выпили?
– Бокала два шампанского.
Доктор расхохотался.
– Это, конечно, не очень хорошо и во время беременности вы должны вообще отказаться от алкоголя, но объем вы назвали смехотворный. У вас достаточно здоровый организм, Оливия... Можно я буду вас так называть?
Она согласно кивнула.
– Уверяю вас, – продолжал доктор, – ребенок не пострадал. В любом случае чуть позже мы возьмем пробы околоплодных вод, и, если будут какие-то нарушения в развитии, я сам предложу вам сделать аборт, как бы противно моей природе это ни было.
– Доктор, прошу вас! Чем больше срок, тем хуже мне будет! Дайте направление сейчас! – взмолилась Оливия.
– Вы понимаете, что больше не сможете родить? – уточнил доктор.
Оливия сглотнула, но уверенно ответила:
– Да.
– И все же настаиваете на аборте?
– Да!
– Скажите, Оливия, вы выполните одну мою просьбу? Все же вы пришли ко мне за советом...
– Смотря, что это будет за просьба, – осторожно ответила Оливия.
– Я прошу вас подумать еще хотя бы три дня. Я запишу вас на операцию на понедельник. Если вы так же будете уверены в том, что хотите избавиться от ребенка, мы сделаем вам аборт и постараемся, чтобы операция не повредила вам. На этом сроке три дня роли не сыграют, но я хочу, чтобы вы их использовали с пользой для себя и для ребенка.
– Договорились, – спокойно ответила Оливия – для себя она уже все решила. – Тогда встретимся через три дня. – Она встала и пошла к двери.
Уже когда она выходила, доктор Стейтси тихом голосом сказал ей:
– Только помните, что у зародыша, так почему-то принято называть человека до конца второго месяца в утробе матери, уже наметились голова, ручки и ножки, пройдет всего ничего – и у него начнет биться сердце. Подумайте о нем как о ребенке, а не как о куске плоти.
Оливия вздрогнула, но не обернулась.
Я все уже решила и не привыкла отказываться от своих решений, с трудом сдерживая дрожь, подумала она.
– Ну как? – встревоженно спросила Эстель, когда дочь вернулась домой.
– Мы договорились подождать три дня, а потом я уже решу, что делать дальше. Хотя, не знаю, зачем ждать...
– Ты так уверена, что не хочешь этого ребенка? – Голос Эстель задрожал, и Оливии стало жаль мать.
Но что она могла сделать? Как можно рожать, не желая ребенка и не зная, кто его отец?
– Оливия, дорогая, скажи мне честно, почему ты не хочешь дать ему шанс?
– Мам, я не смогу. Ты же знаешь, один только взгляд на сопливых малышей заставляет меня бежать как можно дальше! Я уже не говорю об ужасном животе... – Оливия даже передернулась от отвращения.
– Ладно, давай пока что не будем об этом говорить, – миролюбиво предложила Эстель. – Раз уж тебе так повезло и у тебя получилось целых три выходных дня, почему бы нам не сходить куда-нибудь? Кто знает, когда в следующий раз мы с тобой увидимся?
– Отлично! – Оливия тоже постаралась сделать вид, что все в порядке. – А не пойти ли нам в кино?