- Макс сам эти фотографии поставил сюда? - спросила Алиса у вошедшего в гостиную Антона. Тот оторвался от чтения документов, которые нес в кабинет, поднял удивленный взгляд на свадебные фотографии и невозмутимо дернул плечом:
- Все правильно. Это же его история.
***
Макс учил Антона управлению финансами компании, подготавливая его на роль своего заместителя, а Антон в свою очередь учил Макса беззаботному ребячеству. Алиса в который раз замечала из окна, как они гоняли в баскетбол на небольшой асфальтированной площадке перед особняком, и с каким жаром Макс выполнял виртуозные данки, даже несмотря на то, что так и не переоделся из рабочей одежды в домашнюю - рубашка от пота липла к его телу, отросшие волосы взъерошились и падали на глаза.
Алиса заметила, что ворота приоткрылись, и на участок зашел, удерживая портфель под мышкой, а телефон у уха, один из клиентов Макса, прилетевший на подписание очередного серьезного договора.
«Неловко вышло», - подумала Алиса с невольной ехидной усмешкой, но, не успела она дернуться в сторону двери, чтобы пойти и сгладить фамильярность, как Антон сам рванул клиенту навстречу, держа мяч в локтевом захвате. Он пожал клиенту руку, слитным движением головы стряхнул темные волосы, закурчавившиеся от влаги, со лба и что-то быстро пояснил, кивнув в сторону Макса.
Романов, тяжело дышащий после возни у баскетбольного кольца, во время которой пытался обойти прыткого Антона и забить очередной мяч, кратко махнул клиенту рукой. У него наверняка не осталось сил даже извиниться или прояснить ситуацию.
А потом произошло то, что Алиса предпочитала называть необъяснимым обаянием Антона - клиент поставил портфель у высокой кирпичной ограды, стянул пиджак с плеч, ослабил галстук и плавно направился к кольцу. Все трое, забыв напрочь о контрактах и работе, продолжили игру так, будто каждые выходные собирались здесь для дружеского матча.
- Дети, - хмыкнула Алиса и пошла за телефоном, чтобы разрешенные полчаса в неделю поболтать с Сашей.
***
Как-то в декабре, когда в Валетте вовсю готовились к Рождеству, и дух его добрался даже до их особняка, коснувшись незримым вниманием богато наряженной душистой ели и сети мигающих гирлянд в просторной спальне, Антон присел возле камина и загадочно заявил:
- Чего-то не хватает.
Макс, который в этот момент писал письмо отцу Алисы с просьбой отпустить Архангельского с надлежащим конвоем к ним на неделю-другую, поднял на него пристальный взгляд. Антон с удовольствием прямо посмотрел в ответ - старая привычка, от которой он не мог и не хотел избавляться. «С тех пор, как по-настоящему увидел тебя впервые, все не могу наглядеться» - неловко признавался Антон.
- Например? - Макс отправил письмо, подозревая, что присутствие в особняке брюзжащего капризного Саши окажется приятным сюрпризом только для Алисы.
- Например, маленького человечка в этом огромном доме не хватает, - прозрачно намекнул Антон и вытащил из-за стопки дров для камина припрятанную коробку со сборным игрушечным мотоциклом. На его губах мелькнула осторожная лукавая улыбка, а серые глаза весело сверкнули в свете живого огня. - А теперь попробуй мне скажи, что у тебя нет любимчика среди воспитанников спонсируемого тобой приюта.
***
- Это еще кто? - с опаской протянул Архангельский, когда на повороте с кухни показался сероглазый мальчуган со встрепанной черной шевелюрой и бросился обнимать его ноги с радостным воплем:
- Дядя Саша приехал!
Дядя Саша. В самом деле, вопиющая фамильярность.
Алиса поставила дорожные сумки на тумбу в прихожей и стянула с шеи легкий шелковый шарф, ласково потрепав Андрюшу по волосам. Тот с восторгом глядел на приехавшего из аэропорта Сашу, сминая во влажных кулачках ткань его брюк, а Архангельский, впервые, кажется, оказавшийся не в силах рявкнуть «отвали», рассеянно смотрел на него в ответ, думая о том, что эти большущие светлые глаза, наполненные восторгом, кого-то до боли в груди напоминали.
- Это Андрей Максимович, прошу любить и жаловать, - представила Алиса и незаметно пихнула Сашу под бок - мол, будь повежливее. Но Архангельский даже забыл про то, что хотел вынести Алисе мозг речью о том, как сильно утомляют перелеты в эконом классе между дурно воняющими копами, так сильно был поражен наличием в доме ребенка.
Теперь от внимания не укрылись и примостившийся у стены самокат, и стопка русских учебников за второй класс, лежащих на столе в гостиной, и игрушек, шальной детской рукой разбросанных по углам.
- А родители где? - спросила Алиса, заставив Сашу вздрогнуть и от удивления выронить перчатки. «Родители, вон оно что».
- О, папа там окно чинит с Никитой, - Андрюша неловко замялся, утерев вздернутый усыпанный веснушками нос рукавом майки, и наградил Алису виноватым насупленным взглядом исподлобья. Жест заядлого хулигана.
- Мы просто не слишком осторожно играли в Дикий Запад, - пояснил вышедший с кухни Антон, и при первом же взгляде на него Саша мгновенно понял, кого мальчуган так напоминал. Вот чем же не шутит судьба - худощавый костлявый паренек превратился в статного мужчину с гордым разворотом раздавшихся в ширину плеч, четче обозначившейся мускулатурой и легкой щетиной на волевом подбородке. Уже не прежний храбрящийся воробей. Архангельский сощурился, готовый ощериться на любой неожиданный выпад, и едва заметно напрягся - все-таки, между ними стояло многое, о чем не так-то просто было забыть. Но Антон лишь поглядел на Андрюшу, держащего Сашу за брючину, тепло открыто улыбнулся и сделал широкий приглашающий жест рукой. - Проходи, Саш. Чего стоишь, как неродной?
***
- А эти двое подружились за каникулы, - заметил Максим, когда они вечером сидели на открытом балконе, выходящем на пустынный обагренный закатными красками пляж. Романов держал в одной руке бокал с вином, а другой бережно обнимал сидящего на его коленях Антона.
Где-то внизу, ногами загребая пенистые гребешки лениво накатывающих на берег волн, шагали Саша и Андрюша, беззаботно болтая. Звонкий мальчишеский смех доносился сюда далеким отголоском, заставляющим обоих мужчин невольно улыбаться, подчиняясь бесконечной веселой энергии этого звука. Он с самого начала был их сыном, с того самого момента, как выбежал во дворе приюта навстречу с написанной на мордашке уверенностью в том, что именно эти люди заберут его домой.
- Андрей - в некотором роде личное раскаяние Саши, - заметил Антон, поглаживая Макса по напряженным плечам. - Ты только посмотри, как оттаяло черствое сердце нашего дяди Саши, - он тихо рассмеялся, указывая на Архенгельского, со смехом брызгающего морской водой на юрко прыгающего вокруг Андрюшу. - Наш заяц кого угодно затащит в сети своего обаяния.
- Как и ты, - отозвался Макс ехидно и поцеловал фыркнувшего Антона в пряные от вина губы. Когда они оторвались друг от друга, едва уловимо нежно соприкоснувшись лбами, Антон шепнул, серьезно взглянув на Романова:
- Ты знаешь, а ведь Яна бы гордилась нами. И нашим решением по поводу Андрюши.
Макс согласно кивнул - слов, впрочем, и не требовалось, все прозвучало, как очевидная истина - спокойно улыбнулся и пристроил голову Антона у себя на плече, вновь взглянув на полосу живописного пляжа, уходящую вдаль.
- Когда я думаю о том, что ты значишь для меня, - произнес Макс задумчиво, поглаживая Антона по спутанным волосам и ощущая кожей тепло его дыхания. - То понимаю, что слова «все» для этого чувства чертовски мало.
Комментарий к Эпилог. Тем больше есть у меня
Я бесконечно благодарна всем, кто прочел эту историю и не остался равнодушным.
Прощаться с героями было тяжело, но настало время отпустить их вперед в светлое будущее - кто знает, что еще приготовила для них судьба.
Надеюсь, что только счастье:)
Fin ~
========== Экстра. Скажи, что все не напрасно ==========
Комментарий к Экстра. Скажи, что все не напрасно
Небольшой отрывок об Андрее, который очень долго лежал в черновиках.
Но бьется у сердца жажда,
Которую, словно боль,
Одни называют блажью,
Другие — судьбой.
(Аквариум — «Бег»)
Андрей любил Мальту.
Южное побережье и его песчаные пляжи, обмываемые ласковым морем. Яхты и лодки, вспарывающие кружево пенистых волн на полном ходу. Архитектуру Валетты, ее выбеленные дома и узкие улочки, запах пряностей и теплый ветер, играющий в отросших волосах. Золотые и серебряные украшения мальтийских женщин, сверкающие в рыжеватых закатных лучах. Шумные причалы, итальянский говор, незнакомую речь туристов из самых разных уголков мира, гул прибоя и щебетанье птиц. Сладкую содовую из кофейни мсье Виладжо в старой части города. Прохладу в тени величавых соборов, подпирающих шпилями ясное голубое небо. Барашки редких облаков, на мгновение прикрывающие вуалью жаркое солнце, но тут же уплывающие вдоль линии пирса к далекой фигуре маяка и тающие за горизонтом.
Андрей любил Мальту всей душой и всегда с особым благоговейным трепетом ждал наступления осени, излюбленного периода отдыха для отпрысков русских богачей.
Сам не зная, почему, Андрей любил исподволь наблюдать за молодыми людьми, говорящими на его родном языке, яркими, веселыми, но вечно чуть скучающими по долгу немыслимого богатства и отсутствия развлечений, которые могли бы их удивить. Они были настоящими. Заносчивыми, иногда даже грубыми, иногда — наивными и простыми, зато всегда честными. Андрей прибивался к их шумной толпе, общался, заводил случайные знакомства, а потом, когда время их отдыха подходило к концу, отдалялся, не в силах думать о разлуке и буднях, которые потянутся без тех, с кем он успел породниться, и пропадал из их жизней.
Эта осень не стала исключением. Только что-то неуловимо изменилось — под сердцем ныло одновременно грустно и сладостно. Во всем теле становилось легко при мыслях о прогулке с новыми друзьями. При мыслях о том, когда все уже разойдутся по отелям и особнякам, и они останутся вдвоем на подсвеченном фонарями пирсе.
— Куда-то собрался? — прервал размышления Андрея Макс, когда он после ужина стал спешно собираться, носиться по дому в поисках ключей, плавок и полотенца. — Не припомню, чтобы ваш археологический клуб собирался после восьми.
Андрей стушевался, поймав взгляд отца — с долей хитрецы в глубине карих глаз. Максиму в прошлом месяце стукнуло сорок три: он был красив, как красивы бывают лишь зрелые мужчины, в которых крепкое здоровье и природное обаяние сливаются в ударную смесь с внутренней харизмой и дышащей во всем теле силой.
— Это не по учебе, пап, — пробормотал Андрей, убирая в сумку кошелек. Он на мгновение задумался, вырастет ли однажды из неуклюжего костлявого птенчика в такую гордую птицу высокого полета. — Я просто иду гулять с друзьями.
На пороге соседней комнаты показался долговязый Антон с перекинутым через плечо кухонным полотенцем. Он так подозрительно сощурился, что у Андрея пропали все сомнения — со вторым отцом не прокатит сделать вид, будто все идет по плану.
— Гулять, — повторил Антон скептически. Его тонкие губы изобразили нечто, напоминающее едкую усмешку. — Не поздно ли выходишь? Уже темнеет.
— Мне восемнадцать, — прибегнул к главному козырю Андрей, гордо выпятив подбородок. Жест он невольно перенял от самого Антона, что тот немедленно заметил, закатив глаза.
— И что же это за друзья? — уточнил он невозмутимо, пропустив коронный аргумент мимо ушей. Где-то позади бормотал телевизор, журчала вода и мелодично позвякивали тарелки: Алиса мыла посуду. — Какая-нибудь девчонка? Я ее видел?
Андрей почувствовал, что кровь прилила к щекам, и невольно отвел взгляд. Как ни крути, а бессовестно врать папе в глаза он не хотел.
— Тош, он же не на допросе, — ласково пожурил мужа Макс, пряча усмешку в ладони. Судя по пульту в кармане домашних штанов, он шел смотреть футбол и остановился в холле лишь потому, что не смог пропустить шоу родительской опеки в исполнении Антона.
— Я же должен знать, где шатается мой совершеннолетний сын, — отозвался Антон, ткнув пальцем в сторону Максима. — А ты слишком попустительски относишься к этим его прогулкам.
— Я могу идти? — взмолился Андрей, нервно взъерошив шевелюру рукой. Он знал, что за воротами особняка его уже ждал мотоцикл, и сильно сомневался, что его своенравный владелец не вспылит и не уедет один в случае долгой задержки.
— Отпустим его? — присоединился Макс, украдкой подмигнув сыну. — До двенадцати.
— До часа, — робко вставил Андрей.
— До одиннадцати, — припечатал Антон безапелляционно. Несмотря на то, что тон его оставался строгим, что-то в озорном блеске глаз подсказало Андрею, что он от души забавляется ситуацией. — Окажешься у порога хоть пятью минутами позже, будешь спать на шезлонге у бассейна.
Андрей просиял, подхватывая сумку и вприпрыжку направляясь к двери.
— Люблю тебя, пап!
***
Когда Андрей свернул за угол и спустился вниз по улице к развилке, он заметил заскучавшего на обочине Женю.
Тот стоял, прислонившись поясницей к мотоциклу — в шортах, кожанке поверх какой-то растянутой майки — и курил «Лаки страйк», задумчиво уставившись на прибрежные скалы, о которые с грохотом разбивались массивные волны прибоя. Андрей на мгновение замер: он еще никогда не видел взбалмошного грубияна и в целом довольно неприятного типа Женьку в состоянии умиротворения и спокойствия. Спектр занятий у него был невелик: он либо учинял неприятности в компании собственных друзей, либо зажимал по углам хорошеньких девчонок, либо распивал спиртное и становился в сотни раз взрывоопаснее, чем обычно.
Наслаждаться тишиной, наблюдать за тем, как в огне, разлитом по горизонту, тонет солнечный диск, он не мог и не умел. По крайней мере, Андрей так думал.
— Привет, — тихо произнес он, дождавшись, когда Женя потушит сигарету и бросит окурок в урну. Тот обернулся, мазнув по Андрею безучастным взглядом голубых глаз. Свет закатного солнца ласкал его ровный профиль и путался в каштановых волосах. — Прости, я задержался.
— Не извиняйся, — сказал Женя сухо. — В конце концов, сегодня все решили остаться дома. Я один захотел прошвырнуться до пляжа.
Андрей опустил взгляд на кроссовки. Он не хотел гулять вдвоем с Женей, когда собирался этим вечером сходить с Мишей на пирс, но еще больше не хотел сообщать об этом Жене. Ни о том, что втюрился в его лучшего друга, ни о том, что Женя был худшей на свете компанией для прогулки.
— Это же ничего? — вдруг спросил тот, странно взглянув на Андрея. — Я подумал, что могу свозить тебя на заброшенный пляж, который прилегает к нашему особняку. Никто из наших еще там не был.
Андрей удивленно поднял глаза. Он еще никогда не слышал от Жени и слова, сказанного без обидного посыла, никогда не видел в нем искренней заинтересованности в чем-то вроде вечерней прогулки по живописному побережью Мальты.
— Я…
— Возьми, надень, — перебил его Женя уже настойчивее, возвращаясь к привычному приказному тону. Он протянул Романову собственный шлем. — Не хочу, чтобы ты случайно пострадал.
Андрей хотел, было, отказаться, но не решился под злым прищуром, и поскорее схватился за шлем, задев руку Жени. От этого прикосновения, непроизвольного и бессмысленного, что-то в нем перевернулось, отряхнулось от долгого сна и мучительно забилось. Что-то гораздо сильнее его разума, холодно утверждающего, что Женя — это некто несуразный, грубый и поверхностный в сравнении с добрым и мягким Мишей. Такого Андрей еще никогда не испытывал и подозревал, интуитивно, что больше никогда не испытает, тронув чужую, не женькину руку, его теплую мозолистую от обращения с рулем мотоцикла ладонь.
Андрей попытался затолкнуть это чувство обратно, выгнать из сознания, но это оказалось сильнее, во много раз сильнее его воли. Андрей решил упрямо игнорировать ощущение внутреннего подъема и неловко выхватил шлем, надевая его и застегивая ремешок под подбородком. Но странная слабость и мучительно-сладостные толчки под сердцем не затихли, только усилились в несколько раз, когда Женя вдруг улыбнулся искренне и тепло, потянувшись рукой к его лбу.