— Где ты пропадал, Яго, дорогой? — спросила незнакомка. — Я не видела тебя уже две недели.
— Я был очень занят, Маргарита, — холодно и сдержанно ответил Яго.
— Ты слишком много работаешь, мой дорогой. А кто твоя маленькая спутница?
— Это моя племянница, леди Алтея Чаннинг, — сухо сказал Яго. — Алтея, это миссис Маргарита Деллингфорт.
Алтея чуть присела в реверансе. Ответный реверанс миссис Деллингфорт был вообще еле заметным. К счастью, Яго в этот момент смотрел в сторону и не заметил оскорбления, нанесенного племяннице. Ситуация становилась все более напряженной, это начало действовать Алтее на нервы, и без того уже натянутые. В другое время ее увлекли бы даже едва заметные нюансы в беседе между дядей и миссис Деллингфорт, но сейчас Алтее хотелось только одного: чтобы эта дама с холодными глазами покинула их. Алтея прислонилась к Яго и стала обмахиваться веером.
— Дядя, мне очень жарко, — проговорила она, надеясь, что голос прозвучал достаточно слабо и жалобно.
— Не хочешь ли присесть, моя дорогая? — спросил он.
— Тебе не нужно было приводить ее сюда, она больна, — сказала миссис Деллингфорт.
— Ах, я вовсе не больна, — возразила Алтея. — Просто немного устала.
— Извини, Маргарита, мне нужно позаботиться о племяннице, — сказал Яго, направляя Алтею к одному из кресел, стоящих возле стены.
— Не очень изящное отступление, дядя, — пробормотала Алтея, ускоряя шаг, чтобы идти с ним в ногу.
— Меня это не волнует.
— Роман закончился, да?
— Безусловно, но она отказывается признать это.
— Она довольно красива. — Алтея села в кресло, к которому ее подвел Яго, и поправила юбку.
— Знаю — вот поэтому я и попался в западню. — Он взял два бокала вина с подноса, проходящего мимо официанта, и подал один Алтее. — Наши отношения были очень недолгими. Мне стыдно, но, как только я удовлетворил свою похоть, все прошло, и я начал замечать в Маргарите только отталкивающие черты.
Увидев, как его зелено-карие глаза затуманили грустные мысли, Алтея ласково погладила дядю по руке.
— Между прочим, я тоже почувствовала в ней что-то неприятное. Мне кажется, она очень холодна.
— Именно холод я и почувствовал. — Яго нахмурился и глотнул вина. — Я почувствовал то, что чувствую рядом с человеком, который скоро умрет, хотя она будет жить, я уверен.
— Откуда же холод?
Яго поморщился:
— Трудно объяснить, но в ней как будто чего-то не хватает, будто что-то исчезло или это что-то забрали.
— Душу?
— Немного странно, но, пожалуй, это объяснение не хуже любого другого. Как только мое слепое вожделение прошло, я не мог себя заставить даже притронуться к ней, потому что ощущал лишь холодную пустоту.
Я пробормотал какое-то высокопарное извинение и сбежал. Кажется, она до сих пор не может поверить, что я не хочу больше иметь с ней дела. Думаю, она привыкла к всеобщему восхищению.
Алтея пила вино, наблюдая затем, как миссис Деллингфорт беседует с красивой светловолосой дамой.
— Кто это с ней сейчас?
— Ее сестра, мадам Клодетта де Роше.
— Они француженки?
— Эмигрантки. Мужа Клодетты убили за то, что он оказался не на той стороне в битве за власть, а Маргарита вышла замуж за англичанина вскоре после приезда в Лондон.
— Стыдись, распутник. Замужняя дама? Ай-яй-яй.
— Вдова, малышка. Ее муж умер через полгода после свадьбы.
— Как вовремя. Ну, по крайней мере, Маргарита не пахла розами. Если бы пахла, мне пришлось бы пообщаться с ней подольше.
Яго задумчиво нахмурился:
— Нет, от Маргариты розами не пахнет. От Клодетты пахнет.
Алтея внимательно посмотрела на обеих сестер, и ей захотелось на время получить дар кузена Модреда. Что-то в этой паре беспокоило ее. Хмурое лицо Яго свидетельствовало о том, что и он чувствует беспокойство. Насколько проще было бы справиться с ситуацией, если бы Алтея умела извлекать правду из головы врага. Хотя, конечно, ничего приятного в обладании таким даром нет. Если уж они с Яго почувствовали неприятие к обеим сестрам, то можно себе представить, как страдал бы бедный Модред, обладая особо острой чувствительностью. Алтея предпочла бы избежать общения с сестрами-француженками, но придется, по крайней мере, приблизиться к сестре, любящей розы. Есть шанс узнать ее получше, возможно, даже будет видение. Поскольку на кон поставлена жизнь человека, она не позволит себе спрятаться от неприятной правды.
— Думаю, нам стоит немного понаблюдать за ними, — сказала Алтея.
— Потому что они француженки и от Клодетты пахнет розами?
— Уважительная причина, между прочим. Может, удастся раскрыть наше дело, не слишком раскрываясь самим.
Яго кивнул:
— Правильно. Простое расследование. Я даже знаю нескольких человек, которые могут мне в этом помочь. А принимая во внимание нескольких любовников, которые были у этих дам, я удивлен, что за ними до сих пор не следят. Слишком уж они привязаны к мужчинам, владеющим ценной информацией, теперь-то я это понимаю.
— И никто не видел в них угрозу, потому что они красивые женщины.
— Не хотелось бы признавать это, но ты, пожалуй, права. Конечно, это все пока еще только предположения. Тем не менее, за ними нужно проследить просто потому, что они француженки и близко знали многих влиятельных мужчин.
Внезапно Алтея насторожилась, но мгновение спустя уже сама не могла объяснить почему. Потягивая шампанское, она заставила себя успокоиться и сосредоточиться на ощущениях. К своему удивлению, она поняла, что ощущает маркиза. Он раздражен, но что-то немножко развеяло его раздражение. Он рад встрече со своей кузиной, поняла Алтея.
— Элли!
Она медленно поморгала и остановила взгляд на своем дяде:
— Прости. Ты что-то сказал?
— Я просто хотел узнать: у тебя было видение? — тихо спросил он. — Ты была далеко отсюда.
— Ах, нет. Не видение. Просто ощущение.
— Ощущение?
— Да. Он здесь.
Глава 2
Хартли Гревилл, седьмой маркиз Редгрейв, приветствовал свою пышную кузину леди Беатрис Бартлеби со всем очарованием, на какое только был способен. Леди Беатрис была дамой добросердечной, хоть и глуповатой. Будучи на пятнадцать лет старше Хартли, она больше походила на славную, преданную тетушку, чем на кузину. Когда он был еще мальчиком, кузина не раз утешала его. Благодарность за те времена и привела Хартли в ее дом. К тому же леди Беатрис в отличие от других родственников не старалась найти ему жену, за что Хартли также был ей очень благодарен.
Он обменялся приветствиями с ее улыбчивым мужем, который знал о жизни Хартли гораздо больше, чем Беатрис. За грубовато-добродушной внешностью деревенского жителя скрывался блестящий ум. Хартли улыбнулся еще шире, когда Уильям тайком подмигнул ему. Они оба знали: Хартли пробудет здесь недолго и, как только позволят правила хорошего тона, сбежит от мамаш, озабоченных поиском мужей для своих дочек, и от самих этих дочек.
— Ах, Хартли, сегодня вечером у нас будет несколько занимательных сюрпризов, — сказала Беатрис. — Один из этих гостей-сюрпризов спрашивал о тебе.
Хартли несколько напрягся, поскольку тут было много людей, с которыми ему лучше было бы не встречаться, однако вежливо спросил:
— И кто же это, кузина?
— Один из тех, кто редко посещает подобные мероприятия. Можно сказать, отшельник, да и вся его семья такая. Позор, он ведь милый молодой человек. Он привел с собой племянницу.
— Он? — Хартли показал взглядом на Яго.
Беатрис кивнула:
— Яго Вон, барон Уппингтон. Я не знала, что ты знаком с ним.
— Я и не знаком по-настоящему. Это, скорее, шапочное знакомство. Он не сказал, почему ищет меня? — Поскольку Уильям не подал ему предупреждающего знака, Хартли немного успокоился.
— Нет, он просто спросил, будешь ли ты. Возможно, он хочет познакомить тебя со своей племянницей, милой молодой леди. Она вдова, бедняжка. Ей, должно быть, не больше двадцати, она лишилась мужа, очевидно, сразу после свадьбы. Так грустно.
Хартли кивнул, подумав, Что Би — единственный человек в Англии, который считает приемлемым знакомить его с молодой вдовой. Барона Уппингтона он знал лишь мимолетно, но не верил, будто тот на что-то рассчитывает, представляя ему одну из своих родственниц. Лишь немногие знали, что репутация повесы основана больше на слухах, чем на фактах, и если не считать случаев, когда обольщение было инструментом для получения необходимой информации, «победы» маркиза чаще всего оказывались ложью. Барон Уппингтон не был в числе этих немногих избранных.
Но Хартли не верил, что барон Уппингтон намерен выступить в качестве сводника. Проснулось любопытство, и Хартли не смог его подавить, несмотря на опасность, в которую оно могло его втянуть. И потом, расставшись с кузиной и направляясь к своим друзьям Олдусу и Джиффорду, он размышлял, какие ловушки могут расставить сводники. Годами ему удавалось ускользать от них. Не составит труда сделать это и на сей раз.
Всего в паре шагов от своих друзей Хартли краем глаза уловил движение и заметил, как барон Уппингтон поднялся с кресла у стены. Хартли посмотрел на спутницу его светлости и резко остановился. Его поразило внезапное чувство. Леди, поднявшаяся со своего места и так пристально глядевшая на него, была совсем не из тех, кто мог заинтересовать его.
Ему было достаточно одного быстрого опытного взгляда, чтобы разглядеть и оценить ее: маленькая, изящная и темноволосая. Густые черные волосы, отливающие синевой в свете свечей, строго зачесаны вверх, лишь несколько вьющихся прядей смягчают впечатление, но этот стиль подходит к ее маленькому лицу в форме сердечка. Кожа цвета слоновой кости в сочетании с густыми черными волосами напомнила ему камею, потому что черты лица были совершенны, как будто их высекла опытная рука художника. Брови как темные дуги, и даже оттуда, где стоял Хартли, были видны густые длинные ресницы. Шея длинная, нежная, бледная, которая так и просит, чтобы мужчина уткнулся в нее носом. Заметив внимательный взгляд маркиза, дама упрямо вздернула подбородок. На изящно очерченных скулах появился легкий румянец, она смущенно опустила глаза, и Хартли едва сдержал улыбку. С обликом милой невинности не сочеталось только одно — рот. Он был довольно большой, с греховно манящими полными губами.
Фигура стройная, даже слишком, но приятная выпуклость над скромным вырезом платья наверняка может доставить удовольствие любому мужчине. Хартли внезапно охватило желание положить ладони на ее бедра, убедиться, насколько они женственны, но он прогнал эту мысль из головы. «Какое мне дело до этой маленькой вдовы?» — сказал себе Хартли, но внутренний голос насмешливо назвал его лжецом.
Тут маркиз встретился с ее твердым испытующим взглядом, и сердце так и подскочило. Глаза у нее были такие огромные, казалось, они слишком велики для ее лица. Цвет необычный — серебристо-голубой. Цвет глаз он разглядел хорошо, потому, что она смотрела на него так же открыто, как и он на нее. Хартли почувствовал себя немного неловко, его охватило странное чувство, будто он ее знает, но он был уверен, что никогда не встречался с этой леди. И никогда не видел подобных глаз. Он бы их запомнил, если бы увидел, в этом Хартли не сомневался. И все-таки ему было нелегко отделаться от этого ощущения.
— Милорд, не можете ли вы уделить нам немного времени? — спросил лорд Уппингтон.
— Конечно, — ответил Хартли, подходя к этой паре ближе.
— Позвольте представить вам мою племянницу, Алтею Чаннинг, леди Коултарст. Алтея, это Хартли Гревилл, маркиз Редгрейв.
— Очень рад, — пробормотал Хартли.
Алтея сдержала улыбку, когда он поклонился и поцеловал ей руку. Это был не просто вежливый намек на поцелуй. Даже сквозь перчатку она почувствовала тепло его чувственных губ. По руке пробежала легкая дрожь, и в голове прозвучало слово «опасный». Маркиз вызвал в ней какое-то чувство, Алтея не смогла бы определить, какое именно, но оно ее сильно взволновало. Она приехала в Лондон не для этого.
Красота маркиза была того рода, которая заставляет женщин совершать самые необдуманные поступки, но Алтею это не удивляло. За прошедшие годы его облик достаточно часто мелькал у нее перед глазами. Хорошо, что она не впервые сталкивается с таким высоким мужчиной: худощавый Редгрейв возвышался над ней больше чем на фут, его рост на несколько дюймов превосходил даже дядины внушительные шесть футов.
Алтея оглядела маркиза, признаваясь, что его красивые черты производят на нее чересчур сильное впечатление. Волосы у него были цвета теплого красного дерева, в свете свечей густые пряди слегка отливали рыжим. Маркиз оказался из числа тех, кто, несмотря на моду, не пудрит волосы, и это порадовало Алтею. Она с трудом подавила в себе желание запустить руку в его густую шевелюру. Его лицо — это произведение искусства самой природы, каждая его черта высечена рукой мастера: от высоких скул до волевого подбородка. Даже нос у него прекрасный. Крупный, прямой, достаточно узкий, чтобы не казаться слишком большим. Выразительный цвет волос подходил к цвету бровей, слегка изгибающихся дугой и повторяющих разрез темных янтарных глаз, и к цвету ресниц, таких густых и длинных, что им могли бы позавидовать женщины, но не настолько роскошных, чтобы выглядеть неуместными на его аристократическом лице. Его рот соблазнял Алтею так, как не соблазнял еще никакой другой, его полные губы обещали чувственную теплоту.
Слишком уж он совершенен, решила Алтея, чтобы какая-нибудь дама, будучи в здравом уме, решилась иметь с ним дело. Несмотря на свой дар, Алтея считала себя разумной и гордилась этим. Но в глубине души Алтея понимала: ей нестерпимо хочется узнать, что же кроется за этим красивым фасадом. И это беспокоило ее.
Лорд Редгрейв продолжал держать ее руку, и, осознав это, Алтея осторожно высвободила свою ладонь, с некоторым раздражением отметив, как красива его рука в дорогой перчатке. Поймав себя на мысли о том, как эта мужская рука могла бы ласкать женскую кожу, Алтея постаралась вернуться к вопросу, который привел ее сюда.
— Приятно познакомиться с вами, милорд, — пробормотала она, опустив руки и сцепив их перед собой. Такая поза, надеялась она, говорит о ее спокойствии и позволяет скрыть странное, но сильное желание коснуться его.
— Ваша племянница? — спросил Хартли, в его голосе прозвучала легкая насмешка.
— Дочь моего старшего брата, — объяснил Яго и добавил, поморщившись: — У меня есть племянник, который лишь на год старше меня. — И вдруг, нахмурившись, он обернулся к Алтее: — А почему бы тебе не обратиться с этим вопросом к Гетину?
— Его нет в Лондоне, — ответила Алтея.
— А где же он?
— В Америке. В последнем письме он написал, что планирует отправиться на юг континента, потому что слышал об интересных верованиях и обрядах рабов. Жду, когда он напишет, что же это за обряды.
— Вам нужно было что-то обсудить со мной? — спросил Хартли, прерывая их разговор, который принял за начинающийся спор. — Я могу вам чем-то помочь?
— Ах, и да и нет, — ответил Яго, снова обращаясь к Хартли. — Пусть лучше Алтея объяснит, зачем мы вас искали. — Яго поскреб щеку. — Боюсь, это сложно объяснить.
— Хорошая или плохая, простая или сложная, но чистая правда обычно лучше всего.
— Не всегда, — пробормотал Яго и про себя выругался, заметив Клодетту, направляющуюся к Хартли. — Ах, мадам, — сказал он, становясь между нею и Хартли, — вы хотите пригласить меня на танец? Какая же я бессовестная свинья. Я вынудил вас на такой необычный поступок. — Продолжая говорить, он взял Клодетту за руку и повел на танцевальную площадку.
Алтея стояла рядом с Хартли, с восхищением наблюдая за тем, как дядя грациозно и безжалостно кружит хмурую Клодетту.
— Проделано очень ловко, не находите? — прерывая недолгое молчание, спросила Алтея и улыбнулась лорду Редгрейву.
Тот перестал удивленно таращиться на Яго и Клодетту и повернулся к Алтее.
— Безусловно, это многие заметили, — сказал Хартли, отметив множество любопытных взглядов, направленных на него. Такой интерес к его особе совсем не желателен.