Бобби прикоснулась к его руке, но жест получился неловким.
— Понимаю. Но я не верю тому, что сказала Бриджит…. Мэри показывает мне прошлое с какой-то целью. Зачем ей это делать, если бы она просто хотела нашей смерти? Она пытается привести нас куда-то, я знаю это.
Кейн выглядел изнуренно, в то время как ей нужно было, чтобы он был сильным. Бобби вспомнила, каково было ощущать себя Мэри — как она испытывала стыд на уроке, а затем страх и одиночество, прячась в туалете. Она не была злом.
Доктор Кан спешила по коридору, не сводя с них глаз.
— Что происходит?
— Ничего, — пробормотала Бобби.
Доктор Кан заглянула в комнату Бриджит, затем, нахмурившись, снова взглянула на них.
— Так и знала, что этот визит был плохой идеей. — Она холодно наблюдала за ними. — Откуда вы вообще знаете Бриджит? Вы, без сомнений, намного моложе ее.
Пора было уходить.
— Мы друзья семьи. Мы уже уходим. Извините, если расстроили ее. Мы не хотели.
— ОСТАЛОСЬ ДВА ДНЯ. — Пьяный голос Бриджит эхом разносился по всему отделению. Кейн отдернул свою руку от Бобби и затопал вниз по коридору. Получив еще один раздосадованный взгляда от врача, Бобби последовала за Кейном к выходу, потянув его за рукав.
— Кейн, — Бобби понизила голос и приблизилась к нему, не допуская, чтобы персонал психиатрического учреждения подслушал их разговор. — Пожалуйста. Если призраки — это духи, застрявшие на земле, может быть, ее нужно освободить. Возможно, если мы сможем выяснить, что ее держит здесь, мы можем сделать так, чтобы это не повторялось снова и снова. Просто… поверь мне.
Кейн смягчился и посмотрел на нее. Их лица были всего лишь в сантиметрах друг от друга — это было самое близкое расстояние, на котором она когда-либо находилась от губ парня. Они опасно притягивали.
— Верю.
Бобби больше не могла выдержать. Находиться так близко от него было опьяняюще, а ей нужна ясная голова. Она отступила.
— Хорошо. Бриджит видела во сне кладбище — возможно, мы могли бы пойти и проверить его. Интересно, похоронена ли она там. — Бобби размышляла, могла ли на ее надгробном камне содержаться подсказка — имя родственника или еще что-то — кого-то, кто мог бы помочь им понять, какое незавершенное дело могло быть у Мэри.
— Нам стоит посмотреть на него. — Кейн, казалось, смирился с поиском. — Просто такое чувство, что бы мы не делали… Как мы сможем остановить то, что может парить за окном? То, что живет внутри зеркала?
Не смотря на то, что даже упоминания невероятных отпечатков рук было достаточным, чтобы вызвать у нее волну мурашек по коже, Бобби не могла отступить.
— Я не знаю. — Она снова понизила голос. — Но сидеть в темной комнате и покачиваться — тоже не поможет, верно?
Впервые за долгое время Кейн рассмеялся.
— Ты права. Давай сядем на автобус до Оксли. Полагаю, время полакомиться десертом, я — Хэнк Марвин.
Ее пустой желудок заурчал от самой мысли о еде.
— Хорошо. Я бы и на шоколадку согласилась. Но сначала мне нужна ванная.
Они покинули отделение, и сразу же стало светлее и свежее, словно отделение существовало в своем собственном мрачном измерении. Дэвид, медбрат, проводил их до ближайшего туалета. Бобби пришлось признать, что она, как и Бриджит, начала чувствовать отвращение к комнатам с зеркалами, особенно после того, что показал ей Кейн прошлой ночью.
— Подождешь меня здесь, ладно?
Он понимал ее беспокойство.
— Конечно.
Бобби вошла в туалет, разочарованно найдя обе кабинки пустыми. Единственная полоска света гудела над головой, заполняя комнату бледным рассеянным светом. Над раковиной висело зеркало, но она демонстративно отвернулась от него, зная, что если посмотрит достаточно внимательно, то больше не будет в комнате одна. Как можно быстрее она сделала свое дело, но, как бы сильно ей не хотелось убраться из комнаты, она должна была помыть руки, иначе ощущала бы себя грязной все оставшееся утро.
Избегая вглядом своего отражения, Бобби прополоскала руки под краном. И вот тогда она впервые заметила это. Когда она подняла рукава куртки Barbour вверх, чтобы не намочить их, то увидела воспаленную красную царапину. Как она ее получила? Царапина не кровоточила, больше походила на заживающий шрам.
Стряхивая воду с рук, Бобби подняла рукав выше. У нее отвисла челюсть. Порезы были на всем предплечье.
— Какого…? — Ужасные ссадины рассекали ее кожу — некоторые длинной в сантиметр или два, больше — просто крошечные отметины, но некоторые были глубокими ранами. В отчаянии, Бобби закатала свой правый рукав и обнаружила то же самое. Ее руки были в порезах, которые никогда не наносились.
Глава 15
Дела могильные
Бобби провела по коже, тщетно пытаясь смахнуть их. Она закрыла глаза и сосчитала до пяти, молясь, чтобы все это было только в ее голове — еще один кусочек сна — но когда она снова открыла их, болезненные алые шрамы все еще были на месте. С губ сорвалось отчаянное рыдание.
— Кейн! Кейн! — закричала она, не в силах вымолвить ничего больше.
Он ворвался в уборную, и, судя по раздувающимся ноздрям и сжатым кулакам, был готов к драке. Бобби бросилась к нему, еле сдерживая истерику в голосе.
— Смотри! Посмотри на мои руки!
Он поморщился, когда провел пальцами по ее коже.
— Что случилось?
— Ничего! Я не знаю! Они просто появились! — Это было уже слишком. Она дошла до критической точки и больше не могла держаться ни секунды. Все ее усилия оставаться позитивной и оптимистичной пропали в мгновение ока. Мэри заставила ее бояться.
— Господи! — Кейн протянул руки, и она шагнула в его объятия, широко распахнув глаза, стараюсь не моргать. Бобби боялась, что если она закроет глаза, то из них потекут слезы, а плакать она не собиралась. Его свитер пах травами — чисто и надежно — он пах домом.
Несправедливо. Она хотела помочь Мэри, по-настоящему хотела, и вот — это. Что же дальше?
— Зачем она это делает? Чего она от нас хочет?
Кейн не ответил, только крепче прижал ее к себе.
Полчаса спустя, Бобби доела Kinder Bueno и запила его лимонной фантой, пока они ждали автобус.
— Лучше? — спросил Кейн.
— Немного, — покраснела Бобби. Ужас утих, хотя порезы не исчезли. Она не могла думать ни о чем кроме них. Еще одна невероятная вещь, произошедшая за последние три дня. И она была самой плохой — пострадало ее тело. Она чувствовала себя оскверненной, уязвимой, и это делало Мэри более реальной. Она не была каким-то туманным призраком, она могла добраться до них.
Он успокаивал ее, в свою очередь, демонстрируя выдержку. Он обратил внимание на то, что хоть порезы и были настоящими, она не испытывала никакой сильной боли, и все могло было быть намного хуже. Бобби хранила свои новые страхи при себе — ни к чему слова, шрамы на ее руках говорили обо всем.
— Прости, что сорвалась. — Она попыталась пошутить, но голос ее дрогнул. — Можем мы свалить это на резкое снижение сахара в крови?
Кейн улыбнулся. Ямочки на щеках.
— Думаю, можем. Вообще-то, принимая во внимание все, что случилось, мы еще неплохо держимся.
— Точно. — Бобби сглотнула готовые прорваться слезы. «Плакать — непродуктивно», — сколько раз она говорила это Нае, когда какой-нибудь случайный парень не отвечал на ее сообщения. — Может быть, если бы у нас было две недели, у нас было бы больше времени на то, чтобы сидеть, плакаться и утешать друг друга.
— Но все же, — Кейн допил свой второй Red Bull. — Если хочешь плакать, то поплачь. Этим утром я довольно-таки сильно взбил свою подушку.
— Это эвфемизм? — вырвалось у Бобби, о чем она тут же пожалела. Боже, теперь он решит, что она «дерзкая». Нет ничего хуже, чем быть «дерзкой».
Кейн выдохнул Red Bull через нос.
— Мило. Теперь понятно, чем вы там занимаетесь.
— Прости. Мне не следовало так говорить.
— Нет, все нормально. — Кейн открыл пачку Doritos. — Давай поговорим о чем-нибудь другом. Мы никогда ни о чем больше не говорили, кроме призраков.
Эта была истинная правда. На самом деле, кроме того, что он учился в Рэдли, ездил на небольшом ВМХ байке[12] и, вроде как, встречался с Грейс, она не знала о своем напарнике ничего. Только это. Оу, и еще про бурную семейную историю.
— Ты прав. Давай, расскажи мне что-нибудь.
— Например, что?
— Например, о себе. — Может быть, если она сосредоточится на нем, то не будет думать о порезах на руках. Одна мысль о них заставляла ее кожу покрываться мурашками. Просто думай о Кейне.
Снова пошел дождь — капли барабанили по крыше автобусной остановки, которую наполовину покрывали скользкие, мокрые оранжевые листья.
— Э-э, даже не знаю, — сказал он. — Я довольно-таки обыкновенный.
— Это вряд ли.
— Ну, я увлекаюсь спортом, искусством и фотографией. Если… знаешь… если он настанет, то в следующем году я собирался в университет изучать графический дизайн.
У Бобби загорелись глаза. Она проигнорировала часть, касающуюся Мэри. Просто думай о Кейне.
— О, круто. Я не думала, что ты «творческая» личность.
— Ха! Так себя называет мой учитель-хиппи по искусству. Почему ты так не думала?
Смутившись, Бобби пожала плечами.
— Всего лишь заблуждение, полагаю. Я увидела толстовку и ВМХ и решила, что ты относишься к… Не знаю, к типу хулиганов-бунтарей, ну или типа того.
Кейн усмехнулся.
— Это потому что я смуглый? — Он подмигнул, и они оба рассмеялись. — Это же Рэдли Хай. Довольно ужасная школа — ты делаешь то, что должен, чтобы ужиться. И показываешь людям только то, что хочешь, чтобы они увидели, понимаешь? Либо так, либо тебе дадут пинка под зад. В Кройдоне было то же самое.
— Ага. Пайпер Холл — такая же ужасная. Все в своих ящичках: например, есть девушки, играющие в хоккей, девушки, поющие в хоре, симпатичные девушки; даже альтернативные девушки однотипны. Ты можешь выбрать любой ящик, какой тебе нравится, за исключением того, который покажет настоящего тебя.
Он кивнул.
— Это убивает. Усердно стараться не выглядеть так, что ты стараешься. Я пытаюсь совмещать все это. Свои рисунки, катание, увлечение стрит-артом. Смотри. — Он задрал свитер и показал серую футболку с принтом скелета препарированной лягушки. — Я сам это сделал.
— Ух ты — это на самом деле круто. — Когда он ее приподнял, Бобби мельком увидела верх его боксеров. Они были мягкими, из хлопка, и выглядывали над поясом его джинсов, резинка плотно облегала мускулистые выступы, пробегающие по его бедрам. Что-то теплое и радужное зашевелилось внутри нее. Просто думать о Кейне — действительно срабатывало. Он был как раз тем тонизирующим напитком, который ей был нужен.
— Спасибо. Я хочу сделать побольше таких — может быть, продавать их в интернете. Опять же, если только…
— Я поняла.
— А что насчет тебя? Вязание крючком и прочая дребедень?
— Ха! Не совсем! Боже, боюсь даже предположить, что ты слышал.
— Все богачки?
— Неа.
— Лесбийские оргии?
— Только по последним средам месяца, — с иронией ответила Бобби.
— Разочаровывает. Секс, наркотики и рок-н-ролл?
— Нет, нет и только девушки-готы.
— Провал. Все шикарные?
— Все относительно. У нас есть молодая королевская особа среди учениц младших классов, так по сравнению с ней я почти плебейка. Есть вступительные экзамены, так что если ты невероятно умный, то можешь получить стипендию и все такое.
— А как насчет тебя?
— Получила ли я стипендию? — Бобби потянула рукава вниз там, где они задрались — она не хотела вспоминать о призрачных ранах до тех пор, пока не смогла бы полностью раздеться и увидеть реальную картину. Порезы постоянно маячили на переднем плане ее сознания, словно в ее череп попала муха. — Нет. Хоть я и ношу очки, на самом деле я не такая уж умная. Моя мама была достаточно известной актрисой в восьмидесятых — она играла Дездемону в одном старом фильме, версии «Отелло». Мама всегда работает в разных местах, так что отправила меня в школу-интернат для «моей же собственной пользы».
— Отстой. — Кейн доел чипсы и бросил пакет в мусорную корзину. — Но ты все равно умная. То, как ты говоришь, и все такое.
— А мне бы дали пинка под зад в Рэдли?
— О, однозначно! Однозначно! — засмеялся он.
— Мне нравится сочинять, — призналась Бобби. — Не знаю, хороша ли я в этом — я едва ли пользуюсь точками — но мне бы хотелось быть писательницей. Писать книги.
Кейн ухмыльнулся.
— «Творческая» личность?
— Ага. — Бобби улыбнулась в ответ. Сквозь мрак по улице зашумел автобус, проезжая мимо нависающих деревьев, которые задевали и хлестали его. Момент был разрушен. Блин. Она не хотела, чтобы разговор с Кейном заканчивался.
Они сели в автобус, показав свои билеты, и в Бобби ударила почти осязаемая волна запаха пота. Распаренное, влажное транспортное средство было отвратительно — оно пахло будто мешок влажного компоста, оставленного на солнце.
— Чувак, здесь воняет, — пробормотал Кейн, и Бобби собиралась было ответить, когда увидела то, что остановило ее на полуслове. — Что такое? — спросил он.
— Просто не останавливайся, — ответила ему Бобби, ведя его к самым задним сиденьям. В третьем ряду сидела приходящая ученица по имени Элоди Минчин. Бог знает, почему она ехала на автобусе в школу почти в полдень, да это было и не важно. Их увидели.
Кейн видел то же, что и она.
— О, задница. Ты думаешь, она на тебя донесет?
— Опять же, я переживаю не из-за Прайс.
— Грейс?
— Грейс.
Кейн, должно быть, уловил что-то — возможно, она скорчила такое же лицо, которое делала, когда была вынуждена есть ужасные оливки или каперсы — потому что неожиданно проговорил:
— Знаешь, между мной и Грейс ничего нет.
Бобби сделала равнодушный вид, как будто это не имело для нее никакого значения, хотя в ее голове проходил парад победы. Другая часть ее мозга пыталась вытолкнуть черные облака — Мэри — на передний план, но она не обращала на это внимания. Вся суть жизни заключалась в маленьких победах. Сейчас, на заднем ряду 38 автобуса, она позволила себе упиваться радостью от осознания того, что Кейна не интересовала Грейс Бруэр-Фэй.
— О, правда? А она это знает?
— Если нет, то ей бы следовало. Я был с ней прямолинеен.
Бобби решила продолжить дальше, пытаясь говорить как можно более беззаботно.
— А почему нет? Грейс супергорячая.
— Считаешь?
— А ты — нет?
Уголки губ Кейна опустились.
— Она — командно-горячая, но не командно-веселая, ты же понимаешь, о чем я? Она могла бы как-нибудь попробовать улыбаться.
Бобби подавила смех.
— Отстой.
— Ага. Мне не следует говорить о ней плохо. Она нормальная, но… просто нет. — Когда Бобби не ответила, он продолжил: — Трудно сказать, почему нет — почему тебе нравятся одни люди, а другие нет? Просто нравятся или нет.
Бобби думала над лаконичным и остроумным ответом, но решила говорить прямо.
— Я знаю, что ты имеешь в виду. Ты не можешь заставить себя.
Кейн кивнул и протер запотевшее окно рядом с собой.
— Некоторые люди просто сияют немного ярче других, и это не имеет ничего общего с тем, как они выглядят.
Внезапно Бобби не смогла говорить из-за кома в горле.
К тому времени, когда они добрались до собора Святого Павла, дождь уменьшился до мелкой измороси. Церковное кладбище было безлюдным, только одна дама с детской коляской принесла свежие цветы на могилу и выдергивала сорняки, которые посягнули на памятник. Бобби на мгновенье задумалась, к кому она пришла — возможно, к мужу или к матери, или отцу. Как бы там ни было, молодые люди прошли мимо нее в почтительном молчании.
Они последовали по дорожке вокруг церкви к казавшимся бесконечными рядам могил, которые ожидали за задней частью.
— С чего начнем? — спросил Кейн.
— Понятия не имею. Думаю, поищем надгробие с надписью Уортингтон …