Всё это означало, что осталась только она — сначала Сэди, потом Ная, а теперь в любую секунду мог исчезнуть и Кейн, а она — в заточении. Они потерпели поражение. Бобби никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Ей оставалось только ждать.
Все, что у нее было в темнице — это время для обдумывания. Сколько бы Бобби не пыталась избегать воспоминаний о Нае, ей это не удавалось: вечеринка, на которую они ходили в костюмах Беллатрис и Добби; Ная в Британском музее, ощупывающая голые попы статуй, пока охранник не вывел ее из помещения; «анонимные» валентинки, которые Ная отправляла каждый год независимо от обстоятельств. Бобби так сильно будет по ней скучать. Она подавила горький смешок — утешало то, что она будет ощущать эту дыру в своем сердце максимум двенадцать часов. Кто знает, может они еще воссоединятся.
Она также думала о Кейне. Кейн проделал с ней настоящий сказочный трюк — он разбудил ее поцелуем. За пять дней она пережила больше, чем за все свои шестнадцать лет. Теперь его нет, а она хотела его так, как никогда ничего не хотела в жизни (включая винтажную печатную машинку, которую она умоляла купить, когда ей было двенадцать).
В Изоляторе невозможно было определить, сколько прошло времени. Она все еще была в пижаме, без часов и без телефона. Снаружи доносился плеск волн, разбивающихся о скалы, во дворе не прекращался стук дождя. Водосточный желоб или вроде того, должно быть, тоже протекал, поскольку за ее окном что-то непрерывно капало и брызгалось, скапливаясь в дорожку.
Нет… стоп.
«Конечно же, — подумала она. — Мэри…»
Капли, стекающие на плитку в холле; душевой комнате; ванной комнате старост. Она всю неделю слышала это капанье… где-то за пределами слышимости. Теперь оно достигло высшей степени интенсивности.
Бобби сидела на кровати до тех пор, пока ее ноги и ягодицы не онемели настолько, что она стала ходить, чтобы восстановить кровообращение — не то, чтобы там было много пространства для передвижения. В комнате становилось все темнее и темнее, ее размеры будто уменьшались и уменьшались, а тем временем буря снаружи все усиливалась. Раздались раскаты грома, словно небо проголодалось, через неровные интервалы замерцали молнии.
Время от времени за матовым пластиком в двери появлялось расплывчатое лицо. Бобби предположила, что это Прайс проверяет ее, но она не знала наверняка. Минуты превратились в часы (наверное), и Бобби почувствовала, что теряет контроль. Кейн и Ная, Ная и Кейн. Паника превратилась в гнев, руки нервно задергались.
В конце концов она вскипела от ярости и бросилась на дверь. Она не могла ждать ни секундой дольше. Стараясь сохранять голос ровным и нормальным, она позвала через стекло:
— Эй! Там есть кто-нибудь? Я сейчас спокойна. И готова поговорить. — Ответа не было. Она прижала лицо к окошку, но не смогла ни увидеть, ни услышать ничего в коридоре. — Пожалуйста, может мне кто-нибудь сказать, что происходит?
Ничего. Ей было холодно. Она потерла руки, чтобы согреть их, и снова опустилась на раскладную кровать. Прижавшись спиной к прохладной штукатурке, она уставилась на дверь. Теперь Бобби успокоилась, но лгать она не будет. При необходимости она бы начала все с самого начала и рассказала бы всю историю — вызов, Сэди, Бриджит, Джуди. Как бы безумно все не звучало, никто не сможет отрицать, что происходило что-то невозможное, по определению словаря, паранормальное. Боже, если будет необходимо, она заставит Прайс позвонить Джуди или в больницу. Все подсказки были там — если присмотреться достаточно внимательно, любой увидел бы странную закономерность.
Бобби закрыла глаза и оперлась головой о стену.
Струйка воды за окном замедлилась до четкого кап, кап, кап.
Кап, кап, кап.
Ее глаза открылись. Уголком глаза, краешком периферийного зрения, она увидела — что-то задвигалось.
Бобби взвизгнула и скатилась с кровати на пол.
В том месте, где стена была гладкой и ровной, появился отпечаток заглядывающего внутрь лица — лица девушки. Словно сделанная из латекса, стена растянулась и изогнулась, пальцы давили по обе стороны от лица, будто она пыталась пройти через стену.
Не смея отвести взгляд, Бобби на попе попятилась по полу. Лицо отступило в штукатурку, и стена снова стала просто стеной.
— Господи…
Стена слева от нее — та, что поближе, — покрылась рябью, и через нее снова попыталась протолкнуться рука, словно вслепую нащупывая ее. Бобби вскрикнула и вскочила на ноги, прижимаясь спиной к противоположной стене. Сквозь стену, скребясь, потянулись две тонкие руки. Но призрачные руки не могли проникнуть внутрь. Они отступили.
Секунду спустя, рядом с ней появился отпечаток лица Мэри. Бобби развернулась обратно к двери.
— Выпустите меня! — закричала она, барабаня по дереву. — Она пытается пробраться сюда! Пожалуйста! — Бобби осознавала, что это не поможет ее заявлению о вменяемости, но лучше быть безумной, чем мертвой. — Пожалуйста! Меня кто-нибудь слышит?
Лицо Мэри с широко открытым ртом поплыло вдоль стены, вся поверхность растягивалась и плыла, пока она пыталась пробиться через нее. Бобби развернулась лицом к мертвой девушке.
— Здесь нет зеркал, Мэри! Это не сработает.
Очертание лица остановилось и вопросительно посмотрело в ее сторону.
— Чего ты хочешь? — пробормотала Бобби в ужасе. — Я сделала все, что ты хотела… я очень старалась помочь тебе… почему ты просто не оставишь меня в покое? — Почему она? Почему из всех девушек в мире, которые произнесли ее имя? Почему Мэри прицепилась именно к ней?
Лицо отступило — медленно, почти в трансе. Бобби вцепилась в дверную раму, словно это был спасательный плот. Мощь Мэри была сильнее, чем когда-либо, но, видимо, ей по-прежнему была необходима отражающая поверхность, чтобы должным образом перейти в реальность.
— Выпустите меня. — Бобби прислонилась головой к двери, зная, что никто не слышит ее. — Пожалуйста, — слабо добавила она.
В убогой комнате стояла тишина. Стены были просто стенами. Единственным звуком было ее собственное неровное дыхание. Прижавшись спиной к двери, Бобби оглядела камеру. Мэри так легко не сдастся, не тогда, когда в ее ловушке была жертва.
— Мэри? — прошептала Бобби. — Где ты?
Кап.
Шум стал громче, чем когда-либо. Ближе.
Кап, кап.
Бобби увидела это. Высоко над ее головой, исчезая с обеих сторон в стене, по потолку проходили коммуникационные трубы. В центре старой трубы был заржавевший стык, и Бобби увидела плотную большую каплю, просачивающуюся из ржавой детали. Она стекала на стык, собираясь подобно слезе, секунду висела, а затем падала на пол с мокрым шлепком.
У Бобби раскрылся рот. Это была Мэри. Она сделала так, чтобы это произошло.
Кап, кап, кап.
Капли начали собираться в центре линолеума. Мэри создавала способ проникнуть внутрь. Капли превратились в струйку, протечка увеличилась.
Бобби развернулась к двери и застучала по ней кулаками.
— Ради бога, вытащите меня отсюда!
Из лужи, белая, как мел, поднялась рука.
Глава 24
Теряя тебя
Бобби услышала, как в замке повернулся ключ. Распахнувшись, дверь врезалась в нее и отбросила назад, прямо в ожидающие пальцы Мэри. В этот же момент чьи-то руки схватили ее за плечи и потянули из комнаты. Бобби со стуком захлопнула дверь, надеясь удержать мертвую девушку внутри.
Она обернулась и оказалась лицом к лицу с Кейном. Упав в его объятия, она чувствовала, как он увлекает ее в безопасность коридора. Зарывшись в его груди, она смутно слышала непрерывно гудящий звон пожарной сигнализации.
— Ты в порядке, — прошептал он в ее волосы. — Ты в порядке.
Подняв глаза, она страстно поцеловала его в губы. Этому было несколько причин. Первая — она никогда в жизни не была так рада видеть кого-либо, она могла бы поцеловать даже миссис Крэддок. Вторая — это был Кейн. Третья — она действительно думала, что больше никогда его не увидит, и если бы так случилось, то больше не было бы никаких поцелуев, а ей хотелось по-настоящему хорошего финала. Она отстранилась, но он не выпустил ее из своих рук, словно так же, как и она, не мог вынести мысли о том, чтобы отпустить ее.
— Ты жив, — задыхаясь, проговорила она.
— Да.
— Как…? Как ты снова попал внутрь?
— Я включил пожарную сигнализацию… разве ты не слышала ее?
— Нет… потому что я была не одна.
— Что? — Кейн повернул голову, чтобы заглянуть в комнату. — Ты в порядке?
— Сейчас — да. Но нам нужно уходить отсюда — не знаю, смогут ли двери остановить ее. — Крепко держась друг за друга, они двинулись по коридору. — Который сейчас час?
— Около трех.
— Я пробыла там весь день?
— Почти. Это место кишело полицией. Мне пришлось ждать, пока они не уехали, прежде чем я рискнул вернуться назад. — Он протянул Бобби ее очки. — Вот, они были на полке снаружи.
Это было так заботливо, что она чуть снова не поцеловала его, но это могло подождать.
— Полагаю, они ищут Наю. — Бобби попыталась заставить голову работать. — Прежде чем они сделают какое-либо заявление, им необходимо проверить, не сбежала ли она и все такое.
Кейн взял ее за руку и потянул в сторону столовой.
— Пойдем. У нас мало времени. Через минуту они поймут, что это ложная тревога, и кто-нибудь обязательно вспомнит, что ты была там заперта.
Бобби последовала за ним в сторону выхода рядом с кухней. Она знала, что при пожарных учениях персонал и ученики должны собираться на хоккейных площадках. Это могло дать им несколько минут, но их было недостаточно для того, чтобы она могла переодеться или хотя бы взять обувь. Она потянула его за руку, замедляя его.
— Спасибо, что вернулся за мной.
Он выглядел озадаченным.
— Ты шутишь? — Он, казалось, подыскивал нужные слова. — Я беспокоюсь о тебе.
Она улыбнулась, зная, что на таком раннем этапе их отношений, если таковые между ними действительно существовали, это было самым правильным, что он мог сказать.
— Спасибо.
И просто, чтобы они оба были уверены в том, кто они друг для друга, она поцеловала его еще раз. Она собиралась использовать каждую оставшуюся минуту.
Он покраснел.
— Пойдем. Доводя меня до возбуждения, ты вряд ли поможешь нам убежать…
Бобби поняла, что он имел в виду, и собиралась ответить, но он уже тянул ее к выходу. Пожарная сигнализация продолжала звенеть, когда они вбежали в квадратный дворик между старым зданием и Крылом Миллара. Черное, как ночь, небо было подобно открытой ране. Из него, отскакивая от бетонных плит, лил дождь. По двору, словно озера, растекались огромные лужи.
Бобби отпустила Кейна и накрыла голову руками.
— Постой. Куда мы идем?
Кейн остановился и стоял в центре двора, капли дождя стекали по его лицу.
— Не знаю. Просто подальше отсюда, пока меня не арестовали за твое похищение или что-нибудь еще.
— Мы пойдем на кладбище. Может, мы сможем найти… — Слишком поздно она заметила то, что собиралось произойти. Первое, что она подумала, когда увидела Кейна, неосмотрительно стоявшего в центре гигантской лужи, было: «Он промочит ноги». Второе было… «Кейн!».
Из воды появилась мраморно-белая рука и сомкнулась вокруг его лодыжки. Осознав, что происходит, Кейн округлил глаза, его рот раскрылся в потрясенном немом крике.
Его ноги исчезли в луже, как будто под ним открылся люк, рука тянула его вниз. К тому времени, как Бобби добралась до него, Кейна поглотило уже до пояса.
— Кейн! — Обеими руками она схватила его за правую руку и потянула со всей силы. Он весил гораздо больше нее, и то, что удерживало его, было сверхсильным.
— Боб… — Кейн стиснул зубы, его левая рука искала, за что зацепиться. Ногти царапали мокрую брусчатку, пытаясь удержаться. Вода достигла его груди.
Бобби со всей силы тащила его обратно, откидываясь назад и используя ноги в качестве опоры. Но этого было недостаточно. Ее колени подогнулись, она упала, увлекаемая вместе с ним.
— Держись!
Кейн погрузился по шею. Он откинул голову назад, удерживая лицо над водой. Бобби дернула его за руку, чувствуя, как хрустнуло его плечо. Стало еще хуже.
— Бобби, — проговорил он. — Я…
Кейн закрыл глаза, уходя вниз, из воды теперь виднелась только его рука.
— Я не отпущу тебя! — прошипела сквозь зубы Бобби. Ее мокрые носки рвались о плитку, она изо всех сил пыталась найти способ ухватиться. Пальцы тщетно скользили по мокрой, словно смазанной маслом, руке Кейна. Держись. С криком Бобби почувствовала, как Кейна вырвали у нее. Я не отпущу его.
Повалившись вперед, Бобби упала головой в лужу.
тьма
кромешная тьма черная и плотная
Кейн… не отпускай… Кейн… пожалуйста… Кейн… КЕЙН
падение
исчезновение
бесформенность
небытие
бесконечное и безграничное
Где я?
Бобби Роу
Кейн?
пустота
дыра
вакуум
Бобби Роу
Где ты? Откуда раздавался его голос?
Мои руки… я не чувствую рук
растворение
испарение
невесомость
завывание, крики ветра. Бури. Шторма.
Бобби Роу
Кейн, Кейн, я падаю. Я не могу остановиться.
Разрушение… гниение… яма…
дым… оболочка
Бобби Роу
пустота безысходность печать боль мука горе страдание мучение
свет
окно
Я это вижу… я это вижу
Бобби Роу
Глава 25
Правда
Вытянув вперед руки, Бобби провалилась через отражение и приземлилась в центре затоптанного ковра. Перекатившись на спину, она хватала ртом воздух, словно тонула в темноте. Казалось, пустота заполнила ее легкие. Осмотрев себя внимательно, Бобби убедилась, что все ее части снова собраны воедино. Две руки, две ноги… она была в порядке. Что это было за место? Оно ощущалось, словно… словно забвение. Она чувствовала себя так… так потерянно и одиноко. В той пустыне у нее не было ни формы, ни физических ощущений — только слабое сознание, сотрясаемое бушующими волнами.
— Кейн? — прохрипела она. — Кейн? — Ответа не последовало. Но она слышала его голос. Его голос направлял ее к зеркалу, тогда где же он сам? Пребывал ли он по-прежнему в том… кошмаре?
Бобби заставила себя дышать равномерно и посмотрела вокруг. Она находилась в тусклой, заполненной дымом комнате. Рядом стоял низкий журнальный столик, вокруг него были расставлены четыре пухлых старомодных кресла — темно-зеленая кожа и металлические заклепки, крепившие материал вокруг каркаса. В центре стола стояла переполненная окурками пепельница.
Под темным окном, над столом, заваленным тетрадями для проверки, светила одинокая зеленая лампа. Чувствуя себя сильнее, Бобби поднялась с ковра, ноги не слушались (но, по крайней мере, она могла их чувствовать). Подождите секунду… она знала эту комнату. Это был кабинет доктора Прайс. Зеркало, через которое она ввалилась, было тем огромным позолоченным зеркалом. Мощного рабочего стола доктора Прайс не было, но безвкусное позолоченное зеркало висело там же, где и всегда.
Бобби посмотрела на себя и увидела, что она опять одета в колючую винтажную версию формы Пайпер. Она снова была Мэри.
Дверь открылась, и Бобби вздрогнула позади одного из кресел, наполовину ожидая, что Мэри ворвется внутрь. Но вместо этого, дверной проем заполнила знакомая мужская фигура. Кентон Миллар. Он заметил ее, и его рот раскрылся от ужаса.
— Мэри, ради бога, что ты делаешь в учительской? — Так значит в пятьдесят четвертом кабинет директора был учительской. — О чем ты думала? Мы должны были встретиться на кладбище в одиннадцать, как и всегда.
— Я прошу прощения, — проговорила Бобби не в состоянии сдержать слова. Мэри управляла ею. Слова не были ее собственными, даже если голос и был. Сейчас Мэри была сильной. Она манипулировала ею подобно невидимому кукловоду — Бобби встала на ноги. Это не был сон — она проживала воспоминание Мэри и была не в силах остановить его течение.