— Сожалею, что лягнула вас. Это так неблагородно с моей стороны. Это гораздо больше, чем я ожидала, ваша светлость.
Назови она его «ваша светлость» ещё разок, он перекинул бы её через колено.
— Уверен, я заслуживаю большего, чем просто благодарность, — резко произнёс герцог.
Она замерла.
— Послушайте-ка, я не из женщин, что предлагают…
— Чёрт, да назови же меня Саймоном.
Глаза девушки расширились.
— О!
Пока краска заливала её щёчки, он перевёл дух.
— Ты думала, я собирался просить о чём-то другом, правда?
Она опустила взгляд.
— Нет, я-я не… я лишь думала…
— Что я попрошу о поцелуе. Или о чём-то таком же возмутительном, — Саймон шагнул ближе. — Наверно, ты даже надеялась на это.
— Конечно, нет! — однако не смогла встретиться с ним взглядом. — Я уже говорила, что мне совершенно не хочется…
Застав Луизу врасплох, он притянул её к себе и поцеловал. Внезапно, решительно… кратко. Когда она подняла на него ошеломлённый взгляд, он сказал:
— Ну, вот твой поцелуй. Теперь скажи Саймон.
Она быстро подавила, рвущийся на волю смех. Её губы вновь чопорно поджались, только предательски подрагивала.
— Говорила же, я не буду так сближаться с вами, — она упёрлась ему в грудь. — И я, конечно, не подразумевала, что вы…
Он снова поцеловал её и отступил назад, пока она его не оттолкнула.
— Я счастлив дарить тебе сколь угодно поцелуев, покуда ты называешь меня Саймоном.
Она разрывалась: то ли злиться, то ли смеяться.
— Вы отлично знаете, я не просила вас…
Он подался вперед, чтобы снова поцеловать её, но она спешно прижала руку к его губам.
— Прекратите, сэр!
— Саймон, — напомнил он ей в упор обтянутых перчаткой пальчиков. — Назови меня Саймоном, и я остановлюсь.
Из неё вырвался очередной смешок.
— Вы глухой, что ли? Повторяю, я не хочу называть вас Саймоном, пока на самом деле хорошенько вас не узнала.
Не отпуская её руку от своих губ, герцог начал один за одним целовать её обтянутые перчаткой пальчики.
— Так ты предпочитаешь, что бы я продолжал целовать тебя…
— Вы знаете: я говорила не об этом, — хрипло прошептала девушка.
Однако она не оттолкнула и не пыталась остановить его, когда он расстёгивал крошечные пуговки её перчатки, открывая её пахнущее сиренью запястье для лёгкого, словно прикосновение пёрышка, поцелуя. Его сердце гулко забилось в ответ на беспорядочный, неистовый ритм её пульса. Слава господу, Луиза не так уж невосприимчива к нему, как делает вид.
— У тебя такие хорошенькие ручки, — он стащил с неё перчатку, целуя каждый дюйм, что он обнажил. — Такие изящные пальчики.
Саймон почувствовал возле своего лба её возбужденное отрывистое дыхание.
— Не будьте посмешищем. У меня короткие, коренастые пальцы. Из-за этого я так плохо играю на арфе. Все так говорят.
— Они ошибаются.
Сунув перчатку в карман брюк, он провёл губами вдоль её указательного пальца, чтобы поцеловать оголённую ладонь. Когда её пальцы прикоснулись к его щеке в трогательной ласке, он возликовал.
— Я помню твою игру на арфе. Это было изумительно.
Девушка сотрясалась от смеха.
— Тогда вы или не в себе, или у вас нет слуха, либо вам припоминается игра на арфе совершенно другой женщины. Возможно, Регины.
— Не о руках моей сестры я грезил в Калькутте. Я мечтал не о её пальцах, ласкающих мне щеку, — он понизил голос. — Так, как ты сейчас.
Напряженно замерев, она попыталась отдёрнуть руку, но он и не думал ей такое позволить, пока не смягчит её, лаская открытым ртом её ладонь.
— Не верю, вы и минуты не думали о моих пальцах, — произнесла Луиза, но в её взгляде читалось, как сильно она хотела от него правды.
Как ни странно, он хотел её поведать.
— Нет?
Он остановился в разгар покусывания её очаровательного мизинца, схватил другую руку и потёр через перчатку её безымянный палец.
— У тебя шрам на втором суставе, вот здесь, от укуса терьера. Ты рассказала о нём на том обеде у Айверсли.
Когда она позволила Саймону немного подержать её руку без перчатки под столом.
— Вы… вы это помните? — глаза её расширились и их волнующая чернота так и манила затеряться в них.
Он стащил с неё другую перчатку и сунул в карман. Положив руки девушки себе на плечи, он притянул её ближе, так что она оказалась прижатой к нему от бедра до груди.
— Я помню всё, — хрипло произнёс он.
Потом завладел её губами, его взыгравшая кровь требовала опустошить медовые уста Луизы. К чёрту это ожидание благоприятного случая, эту осмотрительность и боязнь напугать её излишней стремительностью. Её жаннодарковский щит можно разбить, только напомнив ей, что она желанная женщина и слишком пылкая, чтобы чахнуть, как старая дева.
Слишком неистова и так чертовски соблазнительна, что слов нет. На вкус она — чай с лимонными пирогами — такая до мозга костей английская, что это одурманивало его, но и такая же диковинная для него, как смесь миндального молока и кокоса. И когда она раскрыла эти мягкие как шелк губы, заманивая его внутрь, атаками встречая его язык, он чуть не уложил её вниз под берёзу и вязы и не удовлетворил свою изнывающую потребность.
Для женщины, которая в последнее время, казалось, вела монашескую жизнь, Луиза, несомненно, превосходно целовалась. От одной лишь мысли о мужчинах, которые, вероятно, посмели целовать её, пока он был в Индии, его поцелуй стал более грубый, более собственнический…
Задыхаясь, она оторвалась от его рта, одновременно утопая руками в его волосах.
— Что еще вы… помните о нашем времени вдвоем?
По крайней мере, она не оттолкнула его.
— Заметно больше, чем ты, — прозвучало резче, чем Саймон предполагал, и он уткнулся ей в элегантную лебединую шею. — Я полагаю, ты была слишком занята с теми идиотами при дворе, чтобы думать обо мне.
— Идиотами при дворе? — повторила она.
— Теми, которые учили тебя так хорошо целоваться.
Когда она отступила и уставилась на него с обиженным выражением, герцог пожалел, что не придержал свой проклятый язык.
— Так вы и вправду считаете меня распутницей, такой как моя мать.
Дьявол, он знал, как она ранимо относилась к этому.
— Считай я тебя распутницей, я бы не ухаживал за тобой, — когда она попыталась освободиться из объятий, он и не думал отпускать её. — Но ясно же, что ты от кого-то научилась целоваться.
Девушка впилась в него взглядом.
— И что с того? Как много женщин вы целовали, пока были в отъезде?
— Если б я сказал, ты бы не поверила.
— Уверяю вас, поверила бы, — она вскинула подбородок. — Вы со своей вереницей индийских любовниц, вероятно, посоперничали бы с раджой.
— Нет, — кратко ответил он. — Любовниц не было.
Глаза её заблестели в наступающих сумерках.
— Значит, были «возлюбленные».
— Не было и «возлюбленных». Я семь лет, как монах, соблюдал обет безбрачия.
Она скептически посмотрела.
— Я больше не наивная девчонка, так что не надо щадить мои нежные чувства. Я достаточно увидела и услышала в Ньюгейте и знаю, что мужчины обычно не отказывают себе… в определенных вещах. Вы можете сказать мне правду.
— Зачем бы мне так лгать?
— Чтобы я подумала, что вы берегли себя для меня, или похожий бред.
Саймон грустно улыбнулся ей.
— Я мыслил более практично. Не хотел рисковать заразиться… или испытать предательство. Так случилось — я изрядно насмотрелся, как опасно иметь дело с индийской любовницей, особенно для мужчины моего положения.
Учитывая варианты, самым благоразумным казалось — самоудовлетворение.
Однако, судя по виду Луизы, это её не убедило.
— Значит, вам надо прямиком в публичный дом, сэр.
— Прошу прощения?
Конечно, это не просто намек, что он…
— Я видела, что Маркус становится словно не в себе, когда Регины нет рядом больше, чем несколько дней, поэтому могу представить как мучительно семилетнее воздержание. Вот почему вы и ухаживаете за женщиной, которая не желает выходить за вас замуж. Вам нужно краткосрочное решение, некая «возлюбленная» или любовница…
— Мне не нужна «возлюбленная», — он достаточно повидал их, «воспитываясь» у дедушки, что хватит на всю жизнь. Эта была главная причина его сдержанности в Индии, хотя он едва ли мог поведать ей об этом. — И, конечно, мне не нужна любовница, — знакомства с дедушкиной бессердечной любовницей Бетси было достаточно. Он обхватил руками её щеки. — Я хочу жену. Я хочу тебя.
Её пухленькая нижняя губка дрогнула, когда он провел по ней большим пальцем.
— Но я не хочу вас, — возражала Луиза с некоторым отчаянием в голосе.
— Тогда откуда ревность к моим мнимым индийским спутницам?
Она попалась и знала об этом, так как залилась румянцем от смущения.
— Мы предназначены друг другу, Луиза, — он прислонил её спиной к дереву, устроив западню. — И мы оба это знаем. Поэтому тебе нет смысла бороться с этим.
И исполненный триумфа, он ещё раз накрыл её губы своим ртом.
Глава 10
Дорогая Шарлотта,
Вы знаете, я восхищаюсь вашими успехами. Но, я уверен, вы одиноки. Да, ваш брак был крайне неудачным, но если бы вы заново смогли прожить свою жизнь, разве рядом не было бы такого человека, с которым, возможно, вы были бы счастливее? И отбросили бы свои амбиции ради мужчины?
Луиза застонала, когда Саймон опять начал целовать её. Это не то, чего она хотела, это сладкое… пьянящее… святые небеса, он снова сводил её с ума, он и его крепкое, разгоряченное тело, придавившее её к вязу. Как у него вышло так легко сломить её сопротивление?
Такого никогда не случалось с другими мужчинами, только с Саймоном. Казалось, только он был способен соблазнять её до беспамятства: она теряла волю, страх…
— Саймон, пожалуйста, — шептала она, когда он осыпал поцелуями её рот. Возможно, если бы он молила…
Ликующий смех сорвался с его губ.
— Я же говорил: я заставлю тебя называть меня Саймоном до того, как закончится день.
Теперь, ей никогда его не убедить, что она не хочет его. И он по полной воспользуется этим знанием… как всегда.
— Ты так хорошо знаешь мою распутную натуру, — горько произнесла она.
— Не распутную — страстную, — выдохнул он. — Ничего в этом плохого нет.
«Только пока она целует его», — язвительно думала Луиза.
— Если бы я считал вас распутной, Луиза, я бы не ухаживал за вами.
Она замерла. Неужели так просто помешать его ухаживанию?
Любой мужчина, соблюдавший семь лет обет безбрачия, чтобы избежать осложнений и болезней не пожелал бы неразборчивой в связях жены. И она должна что-то предпринять до того, как окажется замужем за мужчиной, который, возможно, лишил бы её благого дела, чтобы она могла родить ему детей…
Нет, это не должно случиться.
— Распутная — именно это я имею в виду, — прошептала она ему у жёсткой, с бакенбардами, щеки. — Ты был прав на счет «идиотов при дворе». Они учили меня целоваться. И больше того.
Его губы в нерешительности замерли возле её горла.
— Больше?
С колотящимся сердцем она приукрашивала ложь.
— Да. Я пыталась с этим бороться, пыталась скрыть, но ты разоблачил меня.
Он отпрянул и впился в неё яростным, обжигающим, словно голубое пламя, взглядом.
— О чём это ты?
Луиза медлила. Она многим рисковала, делая такое заявление. После напряженной работы по преодолению семейной репутации, смела ли она разрушить достигнутое?
Или не смела? Хотя он и помог ей с лордом Трасбатом, это еще не значит, что она может ему доверять. Настораживал его упорный интерес к их кандидату. И если бы она поддалась его заигрываниям, а в результате обнаружила бы, что они часть другой интриги…
Нет, она бы этого не перенесла. Вместе с тем, он единственный мужчина, который не мог бы и не стал бы вредить её репутации. Он не рискнул бы обрушить скандал на семью сестры. Попытайся он, она бы просто сказала, что он солгал, вымещая ей за свою высылку в Индию.
Она окинула его бесстыдным взглядом, в духе своей матери, как она полагала.
— Я была очень сердита, после того как вы отправились в Индию, а я ко двору. Поэтому совершила нечто, о чем позже сожалела. Я позволила нескольким мужчинам испытать мои чувства.
Он прищурился.
— Как испытать?
— Известно как — поцеловать меня и интимно прикоснуться, и… ну, то, что не позволительно леди.
— Равно как позволить мужчине заняться с ней любовью? — холодно произнёс герцог.
Она подавила смущение.
— Я-я дочь своей матери, вы знаете.
— Видимо да, — сказал он тоном, который нельзя было разобрать, как и его выражение лица в быстро тускнеющем свете. — Хотя странно, что о тебе в связи с этим не пошла молва. Даже наоборот, говорят, ты была — сама благопристойность.
— Я проявляла внимательность и осторожность.
— Понятно. — Но он её не отпускал, и Луиза не могла сказать, поверил ли он ей.
— Это случилось при дворе, и, видишь ли, король счел своим долгом это скрыть.
Это произвело впечатление.
— Король знал об этих… интрижках?
Ложь застряла в горле, но окажись Регина права, что король с Саймоном не в ладах, значит, Саймон никогда не стал бы проверять истинность её слов.
— Безусловно. Он именно тот, кто скрыл это и заставил джентльменов молчать. — Она выставила подбородок. — Если ты мне не веришь, спроси его об этом.
— Я больше не хотел бы доставлять тебе неприятности, — странным голосом ответил Саймон. — Хотя мне интересно, зачем бы тебе раскрывать мне свой маленький секрет.
Она пожала плечами.
— Ты хочешь ухаживать за мной, и я посчитала справедливым уведомить тебя, что я не девственна.
— О… я понимаю. И мне не надо узнавать о твоем прошлом.
— Тебе… тебе не надо? — девушка совершенно не ожидала такой реакции.
И того, как он удерживал её теперь, навалившись всем телом, развязно поглаживая руками талию, превратив её кровь в стремительный поток. Он легонько коснулся ртом её уха.
— О да, — прошептал он. — Я всегда грезил тобой. Уверен, ты это знаешь.
То, что он смог это сказать, несмотря на её заявление о распутстве, пронзило её волнительной дрожью.
Позже Саймон всё разрушил.
— И теперь, мне незачем жениться, чтобы заполучить тебя. Поэтому ты мне рассказала, да? Чтобы дать мне понять — ты разрешишь мне некоторые вольности?
— Конечно, нет!
Мерзавец, хам…
— Хочешь быть моей любовницей, Луиза? — его горячие уста все еще парили возле её уха, когда он расстегнул ей жакет и, проскользнув рукой внутрь, накрыл сквозь платье её грудь. — Ты ничего не теряешь. И я могу быть так же осторожен, как любой другой твой любовник.
Будь он проклят, это в планы не входило. Она тщетно старалась спихнуть его руку.
— Я не пыталась намекать…
— Ах да, я, верно, ошибся, и ты похоже придумала эту пуританскую сказочку о своем постыдном прошлом, просто чтобы избавиться от меня.
Она застыла, потом отпрянула и увидала его сияющее весельем лицо.
Этот самонадеянный негодяй смеялся над ней! О, ей следовало бы знать, что он не поверит. Он всегда был так до ужаса уверен в себе, всегда так уверен в ней. Она бы напрочь стёрла эту ухмылку с его губ, даже ценой своей жизни.
Девушка заставила себя прижать его руку плотнее к своей груди.
— Лгать об этом? Нет, конечно. Я лишь честно предупредила. — Она обвила руками его шею, и стала возле него волнообразно двигаться, так, как по её наблюдениям, делали некоторые похотливые женщины в Ньюгейте с арестантами.
К её радости улыбка Саймона исчезла. Только тогда она и правда потянулась к нему с поцелуем, вовлекая в это губы и язык и зубы, Луиза поцеловала его так бесстыдно, как могла.
Но торжество её было недолгим. Его рука переместилась к её груди: лаская, сминая, дразня. Она чувствовала это даже через муслиновое платье и льняную сорочку, даже через тонкий хлопок корсета. Зародившаяся от такой решительной ласки волна ощущений пронзила её тело до самых пальчиков ног, соски её затвердели и превратились в ноющие узелки, а из глубины горла вырвался стон.