Неумолимо бежали минуты. Ли не подходил к ней, но Трейси знала: он за ней наблюдает. Она не решалась взглянуть в его сторону. Из медсанчасти пришел Джо, за ним молодой матрос нес драгоценную черную кожаную сумку.
— Доктор, давайте я отправлюсь вместо вас, — предложил Джо. — Там можно протянуть радиосвязь в каюту пострадавшего, и вы будете говорить мне, что делать.
Поверх его головы Трейси поймала взгляд капитана.
— Спасибо, Джо, — тихо проговорила она, — но это моя обязанность.
Дальше все произошло очень быстро. Китобойное судно подошло к базовому кораблю, на него перекинули линь. Трейси уже была в непромокаемом комбинезоне и сапогах (предварительно натянув три пары носков, чтобы сапоги не слетели с ноги).
Требовалось полное внимание двух капитанов, чтобы удерживать оба судна на параллельном курсе, и все-таки Ли нашел время шепнуть ей несколько слов ободрения.
— Не бойтесь, — сказал он Трейси, когда девушка покидала мостик в сопровождении Майка, — мы доставим вас в полной сохранности.
— Я и не боюсь, — ответила она и внезапно поняла, что и впрямь больше не боится; Ли позаботится о ней точно так же, как заботится обо всей команде своего корабля.
У места транспортировки собрался народ. Множество рук протянулось, чтобы помочь как следует закрепить девушку и чемоданчик на брезентовом сиденье. Моряки обменялись сигналами с другим судном, видневшимся внизу, и Трейси крепко зажмурила глаза, когда выскользнула за пределы корабля в пространство над пенящимися волнами. Сколько времени минуло с тех пор, как она пережила подобное ощущение в Кейптауне, поднимаясь на фуникулере? Целая жизнь? По мере того как она опускалась все ниже и ниже к бурлящим волнам, мелкие брызги долетали до нее все чаще, обжигая холодом, ветер набрасывался на люльку, раскачивал ее на лине, словно болтающуюся подвеску, так, что на бесконечно длящиеся секунды она зависала горизонтально, а потом снова швырял в вертикальное положение. Полуослепшая Трейси увидела на борту «Терье» темную массу, кинувшуюся ей навстречу, расплывчатые белые круги вместо лиц людей, втянувших ее на судно. В следующее мгновение ее ноги коснулись качающейся палубы, омытой морской пеной, сильные руки подхватили и не дали упасть.
После того как Трейси помогли отвязаться и выбраться наружу, рослый норвежец поднял ее и по скользкой палубе перенес в укрытие. Через несколько секунд они были внутри тускло освещенной каюты, и мужчина, сидевший у койки, с явным облегчением поднялся.
— Я Свен Лифсон, — представился мужчина. — Спасибо за то, что решились путешествовать в такую ночь.
— Все обошлось, — улыбнулась Трейси.
Скинув комбинезон, она тут же направилась к молодому человеку, лежавшему с закрытыми глазами, и прислушалась к тяжелому дыханию.
— Нужно больше света, чтобы осмотреть его, хотя вы правильно сделали, что убавили освещение.
В углу стоял тазик с водой. Трейси вымыла руки, насухо вытерла чистым полотенцем из привезенного чемоданчика и попросила Свена и второго моряка очень осторожно перевернуть пациента.
У основания черепа она обнаружила большой быстро темнеющий кровоподтек. Осторожно обследовав чуткими пальцами область головы вокруг ушиба и над ним, Трейси пришла к заключению, что кость не задета, и перенесла внимание на ухо. Спинно-мозговая жидкость едва сочилась, но и этого было достаточно, чтобы указать на трещину. Это могло требовать, а могло и не требовать лечения — все зависело от того, как будет чувствовать себя пациент первые несколько дней.
— Ну, как он? — спросил Свен, не в силах больше ждать.
Трейси выпрямилась:
— Еще несколько минут, и я смогу ответить на ваш вопрос. Будьте добры, переверните его снова на спину.
Теперь последовала обычная процедура: проверить пульс, послушать дыхание, измерить давление. Она проверила реакцию зрачков на свет и записала в блокнот, проставив время. Через полчаса она повторит снова все процедуры, тем самым отслеживая, насколько глубока потеря сознания.
— Что ж, могло быть гораздо хуже, — сказала она Свену. — Через час-два он начнет приходить в сознание.
— А если нет? — осторожно спросил моряк.
— Тогда и будем думать, что делать.
Трейси села на стул, с которого недавно поднялся Свен.
— А пока ему нужен полный покой… — Она замолчала, чуть усмехнувшись, когда сообразила, насколько невыполнима ее рекомендация. Разве можно усмирить стихию, раскачивающую судно, или заставить замолчать скрипящие перекрытия над головой? — Насколько это возможно, — договорила она. — Пожалуй, его лучше привязать к постели, чтобы не перекатывался. Есть у вас старые простыни или что-нибудь в этом роде, чтобы разорвать на полосы?
— Ja, я займусь этим. — Свен повернулся к мужчине, оставшемуся вместе с ними в каюте, и что-то сказал на родном языке тоном, каким отдают распоряжения.
— Вы здесь капитан? — полюбопытствовала Трейси, когда человек вышел, и губы Свена раздвинулись в широкой улыбке, показав крепкие белые зубы.
— Я старший помощник. Капитан сейчас на мостике.
Ну конечно. Трейси почувствовала себя тупицей. Разве найдется в мире капитан, который покинет свой пост в такое время? Ведь ответственность за судно и людей целиком лежит на его плечах.
Принесли простыню из крепкой небеленой хлопчатобумажной ткани. Свен разорвал ее на полосы с такой легкостью, словно это было тончайшее полотно, и, следуя ее указаниям, беспомощного парня примотали к койке, чтобы обеспечить ему хоть относительную неподвижность.
— Я должен идти, — сказал Свен после того, как это было сделано. — Вы справитесь?
Трейси кивнула:
— Да, теперь справлюсь.
— Я пришлю вам кофе, — пообещал Свен. И вернусь, как только смогу.
Оставшись одна, Трейси села между койкой и переборкой, приготовившись провести возле пострадавшего всю ночь. Теперь, когда спешить было некуда, она сидела, удивляясь, отчего ей было страшно во время шторма на «Звезде». «Терье» сильно кренилось то в одну, то в другую сторону, а волны, которых на борту корабля-фабрики почти не было слышно, со страшным грохотом обрушивались на нос китобойного суденышка, заливали палубу и вновь убегали в море. За короткое время, прошедшее с момента ее появления на этом судне, погода ухудшилась. Задержись они хотя бы на пятнадцать минут, перебраться на «Терье» ей бы уже не удалось.
Принесли кофе, черный как смоль и страшно горячий. Трейси пила его, как нектар, живительной струей согревавший озябшее тело. Пока она хорошо выдерживала качку. Оставалось только надеяться, что так будет и дальше. Морская болезнь в такое время была бы совершенно некстати.
— Как вы думаете, сколько продлится этот шторм? — спросила она Свена, когда тот заглянул в каюту.
— Несколько часов, — ответил он. — К утру погода станет получше.
— А перед тем как стать лучше, она может ухудшиться еще сильнее?
— Может, но не на много. Не нужно бояться. «Терье» не утонет.
Его предсказания сбылись, хотя несколько раз в течение этой бесконечной ночи Трейси думала, что конец близок. Около пяти утра появились явные признаки того, что состояние молодого матроса начало улучшаться. С этого времени он медленно, но верно начал приходить в себя. Наконец затрепетали ресницы и открылись глаза — в тот самый момент, когда стюард принес доктору поднос с завтраком.
По просьбе Трейси он пошел за старпомом. К тому времени, когда подошел Свен, глаза парня обрели осмысленность и взглянули на вошедшего.
Свен заговорил с ним, дождался ответа, произнесенного с запинкой слабым голосом, и перевел взгляд на Трейси.
— У него очень болит голова.
— Ничего удивительного. — Она успокаивающе улыбнулась пареньку. — Скажите ему, что с ним все будет в порядке. Я дам ему лекарство, снимающее боль.
На этот раз парень заговорил погромче. Его слова заставили старпома улыбнуться. Выпрямившись, Свен перевел:
— Он говорит, что доктор еще красивее, чем ему рассказывали, и спрашивает, останетесь ли вы с ним.
Трейси рассмеялась — частично от облегчения. Конечно, опасность еще не миновала полностью, но мыслительные способности парня не нарушены, и он в состоянии даже шутить, а это очень хороший признак.
— Останусь, но не на борту «Терье», — ответила она. — Когда ветер стихнет и его можно будет переправить на «Звезду»?
— Часа через два, не раньше. Пока все еще штормит.
Свен взглянул на нее в упор:
— А его обязательно перевозить на базовый корабль?
— Ему необходим полный покой.
А ей — поскорее вернуться туда, где находится Ли.
— Когда вы свяжетесь со «Звездой»? — поинтересовалась она как бы между прочим.
— Мы поддерживали связь всю ночь, — ответил Свен и взглянул на наручные часы. — Через десять минут мы снова выйдем на связь. Хотите поговорить с капитаном?
Трейси очень хотела. Даже не столько поговорить, сколько услышать его голос. Но она покачала головой:
— Мне лучше не покидать каюту. Пока еще не исчезла опасность рецидива. Просто передайте, что я готова вернуться, как только это станет возможно.
— Ja, передам. — Он повернулся, чтобы уйти, увидел на шкафчике забытый поднос с завтраком и добавил: — Уже остыл. Я распоряжусь, чтобы принесли еще.
Время тянулось невероятно медленно. От болеутоляющих и успокоительных лекарств пациент Трейси задремал. Когда в каюту зашли сообщить, что теперь можно перебираться на «Звезду», он уже спал.
Всю ночь китобойное судно оставалось на расстоянии нескольких километров от базового корабля. Теперь «Терье» снова с ним сблизилось, на этот раз при сравнительно спокойной погоде. Вскоре носилки с тепло укутанным молодым норвежцем уже поднимали наверх. На прощанье Трейси пожала руку Свену и капитану «Терье», огромному мужчине с хриплым голосом, который ей очень напомнил Арне Хольста.
Днем, да еще при очень умеренном ветре, обратный путь показался Трейси почти приятным. Уже стоя на палубе «Звезды», она помахала на прощанье морякам «Терье» и следом за носилками направилась в медсанчасть сквозь собравшуюся толпу. Позже, когда она оставила Джо с вновь прибывшим пациентом и шла по палате к выходу, ее окликнул Питер. Усталой и измотанной Трейси сейчас меньше всего хотелось говорить именно с ним, но оставить Питера без внимания девушка не могла.
Он сидел на кровати, опустив ноги на пол, полностью одетый и явно чувствовал себя почти по-прежнему. В карих глазах на мгновение промелькнула какая-то тень, но тут же исчезла.
— Насколько я слышал, ночка вам сегодня выпала беспокойная, — проговорил он. — Должно быть, потребовалось немало мужества, чтобы через море перебраться на «Терье» в шторм.
— У меня не было времени испугаться, — соврала Трейси, подавляя желание потереть рукой разламывающиеся от боли виски. — Я подойду к вам позже, хорошо? У меня еще есть кое-какие дела.
— Я надолго не задержу.
Он вытащил из тумбочки листок бумаги.
— Я получил это сегодня утром, — сказал он, не глядя ей в глаза. — От Дейрдры. Она уговаривает меня подождать с окончательным решением, пока не вернусь обратно. Пишет, что, если я захочу продолжать плавать, она не будет возражать.
Трейси испытала невероятное облегчение:
— Вы ведь поступите так, как она предлагает?
Питер застенчиво взглянул на нее:
— Наверно, да. Может, что-нибудь да получится.
— Я уверена, что получится, — горячо поддержала его Трейси. — Питер, я очень рада. Иначе меня бы замучила совесть оттого, что я испортила жизнь вам обоим.
Следующий час прошел в лихорадке накопившейся работы, но наконец-то все успокоилось, и она отправилась к себе принять душ. Трейси шла к каюте по палубе, глубоко вдыхая свежий воздух, и надеялась, что это поможет ей избавиться от тумана в голове. Облака висели теперь не так низко, между ними кое-где появились просветы, волнами перекатывалось море — серо-зеленая бесконечность. «Поразительно, — как ко всему этому привыкаешь, как холод и постоянная опасность становятся частью твоей повседневной жизни, — размышляла девушка. — После этого любая другая работа покажется слишком простой и неинтересной».
В ее каюте было прибрано, койка застелена. Трейси мельком увидела себя в зеркале: бледное лицо с усталым взглядом и слипающимися от сна глазами. «Бессонная ночь, — устало подумала она, — лишь усугубила то, что уже имелось в наличии…» Так она выглядела далеко не первый день.
Трейси искала в ящике чистое белье, когда в дверь постучали. Устало выпрямившись, она громко сказала: «Входите!» — и почувствовала, как напряглась в ее теле каждая жилочка, когда на пороге возникла знакомая фигура.
Ли бесшумно закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Впервые в его манере держаться девушка заметила признаки усталости. Трейси решила, что он явно не спал всю ночь и ощущал переутомление; все это ей было хорошо знакомо. Глядя на него, Трейси отчетливо различала шумы на корабле: жалобный скрип лебедки, поднимающей китовую тушу, визг пилы, перепиливающей китовую кость. Фабрика работала на полную мощность. Почему же Ли не на мостике, где он всегда находился в такое напряженное время? Что он делает в ее каюте?
— У вас измученный вид, — проговорил он. — Прошлой ночью вас не укачало?
Каким-то образом Трейси удалось выговорить:
— Нет. — Такой ответ был слишком уж лаконичным. Она в отчаянии пыталась придумать, что добавить. — Мне просто нужно освежиться.
— И только? — с обманчивым спокойствием спросил он. — Вы что же, считаете, что сумеете смыть под душем все, что произошло за последние недели?
— А что… мне нужно смыть? — прошептала Трейси.
У него на челюсти задергался мускул.
— Слова всегда нам только мешали понять друг друга, — заметил Ли. С нарочитой неторопливостью он снял фуражку, положил ее на шкафчик и пробежал рукой по волосам. — До тебя можно добраться по-другому.
Трейси попятилась, когда он целеустремленно направился в ее сторону, но через три шага наткнулась на переборку. Девушка выставила руки вперед, тщетно пытаясь удержать его на расстоянии, но он лишь слегка улыбнулся, взял за запястья и с силой опустил их вниз.
— Не вовремя ты начала меня бояться, — проговорил он. — Слишком поздно, Трейси. Теперь я тебя не отпущу. Мы предназначены друг для друга.
— Нет!!! — В одном слове слились протест и отрицание, сплавленные вместе в отчаянном призыве. — Ли…
Продолжить ей не удалось. Он отпустил ее руки и рывком притянул к себе. Он целовал ее с яростным голодом, с требовательностью, которая не допускала никакого сопротивления, пока для Трейси в головокружительном вихре не исчез весь мир, пока в ней не осталось ничего, кроме потребности всем сердцем откликнуться на этот голод.
Наконец Ли позволил ей перевести дыхание, но не отпустил от себя. Голова девушки была опущена, глаза закрыты. Он решительно поднял рукой ее подбородок, заставил взглянуть на себя.
— Скажи, Трейси, — велел он. — Я хочу услышать, как ты говоришь это вслух.
— Ладно. — Голос ее звучал тихо, но отчетливо. — Ли, я люблю тебя. Так сильно, до боли. Теперь ты удовлетворен?
— Удовлетворен? — коротко рассмеялся он. — Тебе придется сказать это тысячу раз, не меньше, прежде чем я почувствую хоть малейшее удовлетворение. — Легким, как перышко, прикосновением кончика пальца он обвел контур ее губ и мягко добавил: — С моей стороны было нечестно заставить тебя сказать первой, правда?
Первой! Медленно, на ощупь, ее рука поднялась к горлу. Трейси чувствовала то же, что чувствует заблудившийся в пустыне путник, который увидел впереди блеск воды, но боится протянуть к ней руку из страха, как бы это не оказалось очередным миражом. С трудом она прошептала:
— Значит, ты тоже любишь меня?
— Что же еще это может значить? Да ведь… — Он замолчал. Выражение его лица изменилось, руки крепко, до боли, сжали ей плечи. — Как, по-твоему, я отношусь к тебе, Трейси?
Ее щеки запылали румянцем.
— Я думала, ты используешь меня, чтобы… чтобы…
— Отыграться на тебе за старые обиды? — договорил за нее Ли. — Я виноват в том, что ты не поняла моих намерений… хотя уже то, что я пришел сюда, должно было открыть тебе глаза.