С коляской и впрямь порой гуляла бабушка. Она была несколько более общительной, но тоже очень печальной. А потом все они исчезли. Видимо, переехали. Во всяком случае, никого из них с той поры больше не встречала.
Мужчина мало изменился. Разве что заметно посвежел и научился улыбаться.
— Мы с вами незнакомы, — ответила я, — но действительно виделись несколько лет назад. С детьми во дворе гуляли. И мой сын, и ваша дочка были тогда совсем маленькие, в колясках. И у вас... — Я осеклась, не зная, стоит ли продолжать.
Он резко погрустнел:
— Да. Увы, жена умерла при родах.
— Какое несчастье.
— Да, — повторил он. — Мы с Наташей так ждали ребенка. Хотели девочку, девочка и родилась. Но Наташа Ниночку так и не увидела. — Ему явно, даже по прошествии лет, мучительно было вспоминать об этом.
— А почему вы девочку хотели? — бодренько включился в разговор Тошка. — Мальчики лучше.
Он улыбнулся и потрепал Тошку по коротко стриженному затылку:
— Мальчика мы тоже потом хотели.
— А надо было сначала.
Он рассмеялся:
— Жаль, с тобой не посоветовались, — и, повернувшись ко мне, полюбопытствовал: — Вы по-прежнему в том же дворе живете?
Я кивнула.
— А вы переехали?
— Вернее, уехал. Не мог там ни жить, ни квартиру продать. Только теперь на продажу решился. Понимаете, все в этой квартире с Наташей связано. Да что мы стоим! — вдруг резко сменил он тему. — Наверняка ведь домой торопитесь! Залезай, спасатель шариков! Подвезу!
— Не стоит, мы пешком.
— Не, мам, я хочу, — уже карабкался в высокий джип Тошка.
Мне ничего не оставалось, как следовать за ним.
— Спасибо.
Уже закрывая за мной дверь, хозяин джипа вдруг спохватился:
— Извините, я вам не представился. Я Юрий Макарович Железняков. Естественно, для вас просто Юра.
— А я Артамон Михайлович, для вас просто Тошка, — с важностью изрек мой сын. — А мама у меня Екатерина Васильевна Каверина. И я Каверин. А папа Сивоконь. Меня по матери записали, чтобы потом не дразнили.
К сей исчерпывающей информации мне добавить оказалось абсолютно нечего.
Юра расхохотался:
— Вот и познакомились. Теперь я совершенно все про вас знаю. Найду на любом конце света. Никуда от меня не скроетесь!
— А вот и не найдете! — снова вмешался мой сын. — Вы нашего адреса не знаете! — и быстро продиктовал адрес.
— Только, знаешь, ты другим людям свой адрес лучше не говори, — напутствовал его Юрий. — Мне-то можно, а так незнакомым не стоит.
— А нас, в саду, учат совсем по-другому. Как потеряешься, сразу всем говори адрес. Иначе не найдут.
— Тут ты, брат, пожалуй прав, — вынужден был согласиться Юрий. — Но лучше не теряйся.
— Не буду. Я умный.
Он притормозил возле нашего подъезда и, обернувшись к Тошке, спросил:
— Подъезд три? Я не ошибся?
— Этаж шестой, квартира сто семьдесят три! — выпалил тот.
— Тебя на шестой этаж прямо на машине доставить? — хохотнул Юра.
Сын мой очень серьезно ответил:
— Вы ведь не Гарри Поттер. У вас машина не летает.
— Увы, я не Гарри Поттер, — он снова погрустнел.
— Так что мы с мамой теперь на лифте поедем, — логически заключил мой сын.
— Спасибо, Юра, что подвезли, — сказала я.
— Совершенно не стоит. В компании, знаете, как-то веселей. И сын у вас замечательный.
У меня возникло смутное ощущение, что ему очень не хочется с нами расставаться. Вот так бы еще долго сидел и разговаривал.
Однако оставаться дольше было неудобно. Да и Тошка, уже выпрыгнув из машины, засунул обратно шарик в салон и прокричал:
— Желтик говорит вам спасибо и до свидания!
— И ему того же, — откликнулся Юрий. — Катя, очень рад был с вами познакомиться.
— Я тоже.
Наши глаза встретились. Я смутилась. Он, по-моему, тоже, ибо мигом отвел глаза, уставясь на ключи в замке зажигания. Потом, встрепенувшись, перегнулся через меня и отворил дверцу.
— Надеюсь, еще увидимся, — бросил он, глядя куда-то в сторону.
— Конечно, конечно, — торопливо пробормотала я, выбираясь наружу.
Тошка послушно взял меня за руку, и мы вошли в подъезд. Может, мне показалось, но я спиной чувствовала, что Юра провожает нас взглядом. Во всяком случае, машина, пока мы были на улице, не отъезжала.
— Отличный дядя, — трещал в лифте Тошка. — И машина у него большая, красивая, нам бы такую. Попрошу у папы, когда приедет.
У меня сжалось сердце. Не скажешь же ведь ему, что папа к нам никогда не приедет, разве что в гости, его навестить, да и то, подозреваю, не скоро. А уж на такую машину нечего было рассчитывать, даже если бы папа не ушел.
Как я стану Тошке объяснять, куда делся папа? Время идет, рано или поздно это сделать придется, а Миша на себя подобную миссию точно не возьмет. Ясно уже: все неприятное ложится на мои плечи. Даже не представляю, какими словами говорить с пятилетним ребенком о том, что случилось в нашей семье! Парадокс в том, что Михаил даже мне не признался, что ушел к другой. Интересно, когда он собирался поставить меня в известность? Или надеялся, что доложат другие люди? То есть Иркин звонок — часть его плана? Он попросил Глеба, а тот — свою Ирку. Возможно, даже и не просил, а идею подал, а Ирка рада стараться. И Мише сплошные удобства. Избежал тяжелого и неприятного разговора. К чему настроение себе портить, когда такое новое счастье привалило!
Я должна, обязательно должна с ним поговорить! Не ради себя, ради Тошки. Мы должны выработать общую, приемлемую для сына версию. Чтобы, с одной стороны, он понял ситуацию, с другой — не травмировался.
Спать Тошка укладывался трудно и долго. Он был полон впечатлений от шарика и поездки на джипе. Наконец, выговорившись, он крепко уснул, а я пошла звонить Михаилу.
Напрасно. На мои звонки и СМСки он не отвечал. С горя набрала номер Дуськи. Послышался ее сонный и одновременно простуженный голос:
— Катька, прости, но сейчас не могу. Подхватили с Илюхой какую-то заразу. Все в соплях. Напилась лекарств, и теперь отрубаюсь. У тебя все в порядке?
— Более-менее, — уклончиво отвечала я. Не грузить же ее в таком состоянии своими проблемами.
— Тогда давай завтра, а? — взмолилась она. — Может, хоть немного очухаюсь.
VII
Мишу я не смогла выловить и на следующий день. По мобильному он на мои звонки по-прежнему не отвечал, а на работе его мне сообщили, что ближайшие две недели он в отпуске. Испарился, так сказать, человек бесследно. Унижаться до обзвона знакомых я не собиралась. Не хочет встречаться — не надо. Если через две недели не объявится, сама решу, что сказать Тошке. А если Мише не понравится мое объяснение, пусть пеняет на себя.
Вечером мне опять позвонил Сергей:
— Я просто, Катя, узнать, не возникли ли у тебя какие проблемы.
Ясное дело, решила я, Михаил сам к телефону подходить не желает, однако, видимо, стал волноваться, по какому поводу я его добиваюсь. И отправил на разведку старого друга. И прекрасно: сейчас он у меня получит! И так вкрадчиво спрашиваю:
— Тяжкая ноша — старая дружба, да? От имени и по поручению звонишь?
В трубке обиженно засопело:
— Катя, не хочешь со мной разговаривать, я не настаиваю. Но звоню исключительно по собственной инициативе, от чистого сердца. Знаю ведь: ты одна. Мало ли что...
— А почему, интересно, твой лучший друг от чистого сердца не позвонит? Я для него, разумеется, теперь пустое место, но здесь, видишь ли, еще такая маленькая чепуха, к нему относящаяся, осталась, как его сын.
— Катя, поверь, я с Михаилом не разговаривал с начала прошлой недели.
— Вот как! — с еще большим сарказмом воскликнула я. — Неужто дружба пошла на убыль.
— Напрасно смеешься. Мне последнее время как-то не очень приятно с ним общаться. Так что не бойся. Я звоню не по его поручению, да и о тебе не собираюсь ему докладывать.
Вроде он произнес это вполне искренне, но мне все равно не верилось. Откуда вдруг такое расположение ко мне?
А Сергей продолжал:
— Катя, только не стесняйся. Если тебе нужны деньги, могу дать, а отдашь когда захочешь.
— Спасибо, нам с Тошкой пока вполне хватает. Я сама зарабатываю, да и от Миши кое-что осталось.
— А-а, — по-моему, он даже расстроился.
— Если потребуется, я тебе скажу, — решила успокоить его я. Кто знает, вдруг и впрямь припрет?
— Обязательно скажи. — Он заметно приободрился. — И еще, если вот машина нужна в сочетании с грубой мужской силой... Ну, там за продуктами съездить, полочку какую повесить... В общем, Катя, я на все с удовольствием готов.
Для выполнения миссии лучшего друга это было, пожалуй, сильновато, и последние слова Сергея поневоле заставили меня глубоко задуматься. Он что, на общение со мной навязывается? Действительно сам по себе, или это все же Мишина просьба переключить брошенную жену на себя, в терапевтических, так сказать, целях?
— Катя, не пугайся! Я очень хочу тебе помочь! И мне совсем не трудно! И Михаил совершенно ни при чем. Он вообще о тебе даже не думает. Это просто я очень хочу тебя видеть.
Его напор на самом деле начинал меня пугать. Что изменилось? Может, его загипнотизировали? Ну да, я разгипнотизировалась, а Сергей наоборот. А если его именно это и привлекло? Я же теперь вроде как свободная женщина, а им ни разу не охваченная. И мучиться, как завести знакомство, не надо. Давно друг другу представлены.
Чтобы хоть этот вопрос разрешить, брякнула напрямик:
— Сергей, как-то я раньше не замечала с твоей стороны особой радости, когда ты меня видел.
Он замялся.
— Катя, ты понимаешь... — Длинная пауза.
— Что я должна понимать? — поторопила, не выдержав.
— Хочешь честно, да? — Ну, прямо третий класс школы!
В тон ему откликаюсь:
— Валяй честно.
— Ты... мне... всегда очень... нравилась. — С усилием выдавил он из себя. — Если бы мы с Михаилом друзьями не были, то давно бы уж...
Вот это открытие! Выходит, он мне все эти годы хамил, чтобы Миша не заподозрил в нем какие-то чувства ко мне. Воистину, век живи, век учись и все равно дурой останешься.
— Сережа, а если я Михаилу твои слова передам?
— Да сколько угодно! — воскликнул он. — Теперь уже скрывать незачем! Ох, какой-же он пень! Такую женщину оставил! Но, Катя... уж если честно так честно, да? Я ему даже благодарен.
Я еще сильнее насторожилась, ибо совсем не была убеждена, что мечтаю ровно о том же, о чем Сергей. И, стремясь хоть немного увести его от темы, поинтересовалась:
— А Сабина Фыгина, выходит, тебе не нравится?
— Откуда ты про нее знаешь?
— А я все, что мне надо, знаю!
— Миша сам рассказал? Он же вроде пока не собирался!
Ага! Проболтался, голубчик. Значит, Миша меня с ним подробно обсуждал!
— Не Миша, — произнесла я вслух. — Он пока молчит, как партизан. Боится, видно, признаться.
— Боится, жутко боится, — подтвердил Сергей. — Он сперва вообще не собирался от тебя уходить. Но потом она поставила его перед фактом.
Так, так, вот молодчина! Снова проговорился! Вот вам и крепкая мужская дружба.
— Перед каким фактом? — невинным голосом переспросила я.
Только после этого до Сергея, видно, дошло, что он совершил оплошность, и он принялся мямлить какую-то невразумительную чушь.
Впрочем, я-то догадывалась, перед каким таким фактом могла поставить Мишу Сабина, что он столь позорно сбежал из дома. И я решила окончательно загнать Сергея в угол:
— Имеешь в виду ее беременность?
— И это знаешь, — охнул он. — Но откуда? Они же пока от всех скрывают.
Во дурень! На понт его взяла, он и купился!
— То, что знают трое, знают все, — хихикнула я.
— А кто третий? — не понял он.
— Ты.
— Да я же могила. Ни одной живой душе не говорил.
Я зашлась от хохота.
— Мне только что сказал!
— Ах ты, черт! Ведь ты не знала!
Мне его даже сделалось жалко. И я, во спасение его мужского самолюбия, пустилась на маленькую ложь:
— Да, в общем, сама догадывалась. А ты просто подтвердил.