«Подкожное. Опарафинил» — от этих новых понятий подкашивались ноги.
Потому что всё это касалось и моей любимой.
Потому что меня оплевали и предали.
Первое чувство?
Нет, не может быть!
Он врёт! Он врёт!
Сердце колотилось, как бешеное.
Он врёт, чтобы сбить меня с катушек.
Он такой, этот придурковатый Толян.
Самец с маслянистыми глазками!
Скотина! Сволочь! Он врёт!
«Опарафинил!» «Оргазм!»
Не верю!
Не верю…
Я шёл по дороге и вслух материл ненавистного Толяна.
И вдруг я понял, куда иду.
Ноги сами несли меня.
Кровь шумно стучала в моих ушах.
Я шёл к моей Тамаре.
Куда я ещё мог идти!
А вон и её дом! Наверняка она ждёт меня!
Сейчас я позову мою девушку, и всё выяснится.
Лживый Толян будет лизать мне задницу!
Я найду способ рассчитаться с ним.
Скотина! Мерзкая скотина! Гад!
А вот и тропинка, ведущая к калитке!
Тамара появилась передо мной неожиданно.
Мы едва не столкнулись носом к носу.
Видимо, она только что вышла из дома.
Я взглянул на её лицо и почувствовал, что сейчас упаду.
Ответ был в глазах моей девушки. Никогда я не видел её такой.
Хорошо, что я стоял у заборчика и схватился за него рукой.
Мы смотрели друг на друга молча.
Не было сил что-то спрашивать. Не было.
Точнее, было страшно задавать вопросы.
Наконец я сглотнул от волнения и выдавил из себя жуткие слова.
— Зинчук… Ты была с ним? — совершенно упавшим голосом спросил я.
Она ответила едва слышно, но для меня это было, как раскат грома.
— Да, — сказала она.
— У вас что-то… было? — не знаю, как я смог произнести ещё и это.
— Что-то было, — совсем тихо ответила Тамара.
Словно кто-то с русской щедростью дал мне поддых. Ногой.
Хотелось что-то сказать, закричать, но не было воздуха.
— Ты предала всё, что между нами было, — наконец сказал я.
От волнения во рту было сухо, в глазах зарябило.
Тамара молчала.
Она печально смотрела куда-то себе под ноги.
— Тамара, как ты могла?.. — прошептал я.
Она молчала.
— Прощай… — сказал я тихо.
Хватило сил повернуться. Хватило сил сделать несколько шагов.
Затем я понял, что падаю.
— Подожди! Я помогу тебе! — раздался голос Тамары.
Я почувствовал, что она схватила меня за руку.
— Пусти меня! Ты сучка! Уже помогла! Предательница! — закричал я.
Лицо Тамары вмиг стало совершенно бледным.
Я злобно выдернул свою руку и побежал прочь.
Хватило сил не оглянуться назад.
Одним прыжком я перемахнул через нашу заветную кладочку.
Теперь я не бежал, а просто быстро шёл.
Спешить было больше некуда. Всё ясно.
Колючий комок раздирал горло.
Ах, как хотелось зареветь в голос!
Как хотелось зареветь! Кто бы знал!
Я шёл по шоссе и ничего не видел перед собой.
В эту минуту я презирал всех девчонок на свете.
Куклы, тёлки, самки, сучки, шалавы, проститутки!
А ещё — матом, матом, матом! От этого было легче.
Холодная, жуткая ярость терзала моё сердце.
«Тамара, Тамарочка, как ты могла?» — шептал я.
Но ответа не было.
«Повешусь», — подумал я твердо.
Мысль показалась удивительно простой и правильной.
«Нет, утоплюсь», — вариант с веревкой мне не понравился.
«А как же мать, отец?» — подумал я о родителях.
«Брошусь с Белой Скалы. Умру от любви!»
Казалось, что это будет подвиг, и я был готов к нему.
И вдруг я увидел, что какая-то тёмная фигурка движется мне навстречу.
— Приветик, — ласково произнёс знакомый голос.
Я словно очнулся.
Это была Ирка Зоммер.
Она была в лёгком осеннем пальто.
— Привет, — произнёс я хриплым голосом.
— Гуляете? — ехидно спросила Ирка.
— Гуляем, — в тон ей ответил я.
— От Тамары дефилируете? — уточнила Ирка.
— Нет, — соврал я.
— Говорят, они вам наставили рога, — хихикнула она.
Честное слово — мне показалось, что земля покачнулась.
Ладно Толян, он — соучастник, но откуда Ирка уже всё знала?!
— Ты сплетница, — злобно проговорил я.
— Неправда.
— Правда. Ты сплетница. Хроническая.
— Напрасно пенишься — тебе просто не повезло.
— Откуда ты знаешь?
— Оттуда. Сорока на хвосте принесла.
Она улыбалась. Нагло так.
Мне хотелось ей врезать.
Уж лучше бы я её ударил.
Лёгкий ветерок распахнул полы иркиного пальто.
Я увидел её стройные, высоко открытые ноги.
Платье было коротким, словно юбка фигуристки.
И белые гольфы ниже колен.
— Пойдём со мной, — сказал я и схватил её за руку.
— Куда?
— Пойдём, — сердито повторил я.
— Не пойду, — упёрлась Ирка.
— Пойдём, — я потянул её в сторону от шоссе.
— Нет! — завизжала она.
— Нет, ты пойдёшь!
Я рванул к себе девичье тело.
Конечно, я был сильнее её.
Мы сошли на тропинку. Теперь нас никто не мог видеть с автотрассы.
Я тянул девушку за собой, а она тщетно пыталась сопротивляться.
— Нет, нет, — капризно лепетала Ирка, но шла за мной.
— Сейчас я тебе сделаю подкожное, — убеждённо сказал я.
Мне вспомнился Толян с его оригинальным жаргоном.
— Нет! — испуганно воскликнула Ирка.
— Пойдём! — прорычал я.
Девушка едва не вырвалась из моих рук.
— Ах, ты так… — процедил я сквозь зубы.
И обхватив её двумя руками за талию, поднял над землёй и понёс перед собой, словно тяжёлый куль.
— Пусти! Пусти… Я закричу, — хныкала Ирка.
— Кричи, никто не услышит, — нагло ответил я.
Действительно, здесь нас уже вряд ли кто-то мог услышать.
Нёс я её недолго и недалеко. Шагов двадцать-тридцать.
Как раз до того места, где рос редкий кустарник, а вся земля была покрыта толстым слоем густой травы.
Пацаны почему-то называли эту траву «собачья постель».
— Вот тут мы и ляжем, — сказал я.
И, не давая Ирке встать на ноги, повалил её на эту самую «собачью постель».
Потом я грубо навалился на девушку, стараясь коленом раздвинуть её ноги. Наша борьба была короткой. Я оказался сильнее. Ирка закрыла лицо руками. Мне послышалось, что она всхлипывает. В прежние времена я непременно отпустил бы её. В прежние, но не в этот вечер. Просто она попалась мне на пути, и ей не повезло.
«Хватит водить меня за нос!» — злобно подумал я.
Затем я слегка приподнялся и вздрагивающей рукой задрал кверху подол её короткого платья. Ирка лежала, сжав ноги. Ярким пятном белели её маленькие трусики. Я ухватил их с двух сторон и потянул вниз, к коленям. Ирка всхлипнула, но не оттолкнула мои руки.
Хорошо помню, что в этот момент я почти не чувствовал никакой страсти. Была только злость и ненависть. Видимо поэтому я так быстро и спокойно сдвинул её трусики до колен, потом полуприсел и ловко снял их вовсе.
Наверное, в эту минуту ещё можно было остановиться.
Но я не остановился.
Ирка всё также лежала, закрыв лицо ладонями.
Мне показалось, что она всхлипывает и тихонько плачет.
«Притворяется, как всегда!» — подумал я.
Холодная злоба и тупая решительность управляли мной.
Я стоял на коленях, прямо передо мной белели иркины гольфы.
— Не надо, прошу тебя, — испуганно проговорила Ирка.
— Надо! Кто-то же должен сделать тебе это в первый раз.
— Не надо! Ты меня совсем не любишь…
— Перестань… Я очень хочу тебя, — ласково сказал я.
А вот это была сущая правда.
Желание вдруг охватило меня, словно ожог.
Обнаженное девичье лоно манило к себе.
Я расстегнул молнию своих брюк. Взял Ирку под коленки и развёл в стороны её ноги. Теперь я видел тёмный треугольник, к которому прежде так стремился.
Мой дружок задорно торчал кверху.
Словно знал, какие радости его ждут.
Я навалился на Ирку.
— Пусти, не надо, — жалобно пробормотала она.
— Надо, Ирочка! Надо! — страстно прохрипел я.
Левой рукой она по-прежнему закрывала глаза, а правой пыталась прикрыть своё сокровище, но я действовал ловчее и без труда преодолел её сопротивление.
Теперь я лежал на ней и с диким восторгом ощущал, что мой дружок расположился как раз там, где нужно.
— Не надо, — панически воскликнула Ирка.
— Надо! Пусти меня! — убеждённо прорычал я.
И сделал толкающее движение бедрами.
Ничего себе! Невероятно, но я сразу попал туда, куда должен был попасть. Отлично!
От восторга и радости я издал страстный вопль.
Я толкнул сильнее и с наслаждением ощутил, что проникаю внутрь девичьего тела. Никак не ожидал, что будет так туго.
Ирка взвизгнула.
— Перестань! Мне больно! — пропищала она тонким голосом.
— Отлично! Девочка моя! Отлично! — взревел я в ответ.
И сделал ещё движение. И ещё. И ещё…
Восторг от проникновения был неописуемым. Туда, туда, туда…
Мне показалось, что в это мгновение вся земля мелко задрожала.
Словно сквозь сон я услышал, как Ирка воскликнула: «Мамочка!»
Но было поздно. Никакая мамочка уже не смогла бы ей помочь.
Теперь мой дружок был в ней полностью. Получилось! О господи!
Девушка громко застонала.
С дикой, животной радостью я понял, что овладел ею.
Не уверен, но, по-видимому, я лишил её девственности.
И начался мой первый в жизни настоящий танец самца.
Я двигался так, как должен был двигаться, сама природа заставляла меня совершать эти первобытные толчки. Мне было хорошо. Никогда в жизни не было так невообразимо хорошо.
Никогда…
Ещё, ещё, ещё, ещё, ещё, ещё…
— Ирочка… Девочка моя, — шептал я, сгорая от страсти.
Но, видит бог, мне хотелось шептать другое имя.
Ещё, ещё, ещё, ещё, ещё, ещё…
И тут я почувствовал, что вот сейчас…
Сейчас всё случится… Сейчас… Уже близко…
На мгновение вспомнилась наука бывалых о том, что нужно, заботясь о своей девушке, кончать куда-то в сторону, но, видимо, не существовало силы, способной хоть на мгновение прервать эту сладострастную скачку. Я не смог остановиться, и, полностью отдавшись зову природы, ещё глубже вонзился и там, в самой глубине девичьего тела завершил эту невыносимую, волшебную муку. Новый звериный вопль вылетел из моего горла.
В этот миг я понял, что означает фраза «поток страсти».
Дёрнувшись ещё несколько раз и, ощутив фантастическое облегчение, я припал к Ирке и уткнулся носом в её шею.
«Вот она, моя первая девушка», — радостно подумалось мне.
Всё моё тело мелко дрожало от пережитого страстного взрыва.
Чувство невыразимой благодарности охватило меня.
— Ира, Ирочка, как хорошо! А ты не хотела, — укоризненно прошептал я.
— Что ты наделал? — заплакала она в ответ на мои слова.
— Наделал… Не плачь, — ласково и нежно промурлыкал я.
Как мне было хорошо! Я целовал её в шею.
Секс! Настоящий секс! Как я мечтал об этом!
Нежная истома и сладкая усталость… Секс…
— Что ты наделал? — как заведённая повторяла Ирка.
И тут до меня дошло. Что я наделал?!
— Не хнычь, — строго сказал я.
Но она выла всё громче и громче.
В эту минуту я ощутил жуткий страх.
Действительно, — что я наделал!
Я овладел своей сверстницей.
А вдруг она забеременеет?
Ведь я «опарафинил» её. «Вдул!»
Без презерватива! По полной! Кошмар…
А если она расскажет родителям?
Ведь Ирка сопротивлялась. Как могла…
Может она сказать, что я её изнасиловал?
Может… Она всё может.
— Ира! Перестань. Успокойся, — я не знал, что и говорить.
— Дурак! Насильник! — воскликнула она сквозь слёзы.
Теперь мне стало нехорошо. Ну почему так устроена жизнь!
Три минуты назад было хорошо, а теперь — совсем наоборот.
Потому что я был дурак и насильник.
— Вставай. Оденься, — виновато произнёс я.
— Пошёл вон! Самец! — закричала она.
Самец? Да. Но почему — «пошёл вон»?
Я не уходил. Нельзя было уходить.
— Оденься. Пойдём домой, — я говорил, а в душе скребли кошки.
— Отвернись! Скотина! — она захлебывалась от слёз.
— Давай, я тебе помогу… — я протянул ей руку.
— Не прикасайся ко мне! Свинья! — она оттолкнула меня.
Я сидел на корточках и смотрел, как Ирка поднялась и отвернувшись, стала приводить себя в порядок. В эту минуту мне, как никогда прежде, захотелось, чтобы время вдруг повернуло вспять.
Но время не повернуло назад.
Холодная клешня животного страха сжала мне сердце и уже не отпускала.
— Я провожу тебя, — тупо пробормотал я.
Ирка молча уходила от меня по тропинке.
Одним прыжком я догнал её, и мы пошли рядом.
— Дай руку, — виновато сказал я.
— Пошёл вон, мерзавец! — закричала она и повернулась ко мне лицом.
Я взглянул на неё и обмер. Слёзы ручьями текли по её щекам. Никогда в жизни я не видел такого страшного, заплаканного лица. Мне даже показалось, что передо мной не Ирка, а какая-то другая, незнакомая девушка, и что, вообще, всё это только кошмарный, фантастический сон. Кадры из фильма ужасов.
Больше я ничего ей не говорил. Не было нужных слов.
Когда я пытался идти с ней рядом, она ускоряла шаг.
Поэтому я просто молча шёл сзади. На полшага.
Я думал, что Ирка успокоится, когда мы подойдём к её дому.
Поговорим. Она перестанет плакать. Мы поцелуемся.
Действительно, ведь я так и не поцеловал её в губы.
Нужно исправить эту оплошность. А главное — успокоить.
Ведь всем девчонкам когда-то делают это в первый раз.
И все плачут. Так должно быть. Поплакала — и будет.
В следующий раз ей не будет так больно. Я обещаю.
Когда она теперь сможет прийти на свидание?
Я буду осторожен, а у неё случится оргазм…
Я готов был пообещать ей что угодно.
Лишь бы она перестала реветь.
Но нет.
Я ничего не сказал Ирке, ничего не пообещал.
Ей не нужны были мои трусливые и лживые обещания.
Всё также тихо подвывая, она отворила калитку и, не оборачиваясь, быстро прошла в тёмный двор.
— Ира! Подожди! Давай поговорим! — я хватался за соломинку.
Девушка словно не слышала моих призывных слов.
Открылась дверь и коридорном окне вспыхнул свет.
Свет вспыхнул, и все мои надежды погасли.
Мне почему-то снова подумалось, что это происходит не со мной.
Когда я пришёл домой, родители уже спали. Я тихонько юркнул в свою комнату, быстро разделся и улёгся в постель. Долго не мог заснуть. События минувшего вечера не давали мне покоя. Тамара меня предала — в это было трудно поверить. Но — факт… Я стал мужчиной, но как нехорошо это произошло. Что теперь будет? Хотелось спрятаться в лесу и жить в какой-нибудь тайной пещере. Одному. Чтобы никто не смог меня найти. Чтобы меня все забыли. Нет на свете такого человека и не было! Кто сделал Ирку Зоммер женщиной? Не знаю! Не я!
Не помню, как я уснул.
Мне приснилось, что я иду по длинному коридору и в самом его конце подхожу к большому зеркалу. Посмотрев в зеркало, я вздрогнул от неожиданности — вместо моего отражения на меня печально смотрела Тамара.
— Хорошо тебе с Толиком? — тихо спросил я.
— А тебе с Ирочкой? — печально ответила она.
— Я не люблю её, — сказал я.
— Зачем же ты сделал это?
— Что?
— Зачем ты её изнасиловал?
— Я её не насиловал.
— А как называется то, что ты сделал?
— Не знаю. Вдул… Опарафинил… — господи! Что я нёс!
— Тебя за это накажут.
— Никто меня не накажет, — мой голос задрожал.
— Жизнь накажет, — прошептала она.
— А тебя? — хриплым голосом спросил я.
— И меня, — Тамара отвела взгляд.
В тот же миг зеркало помутнело.
Тамара исчезла. Мне стало нехорошо.
Я размахнулся и изо всей силы треснул кулаком в центр зеркала.
Затем я снова пошёл по коридору.
Здесь меня ждали. Дверь открылась.
— Подпишите протокол, — сказал мужской голос.