— Я не хочу никакого пикника, — проскрежетал он. — Габриель, я…
— Но мы с Джейн хотим, и мы поедем, — пропела Габриель и выскочила из комнаты.
Ее исчезновение было настолько быстрым, что Александр не успел ничего предпринять. Через минуту он уже услышал, как она говорит о чем-то с миссис Рутберг в кухне. Изумительные ароматы, доносящиеся оттуда, совершенно его не соблазняли.
Пикник? Что с ней происходит? Он задумчиво прищурился. Габриель не могла не чувствовать, как сильно он ее хочет… Неужели его очевидное желание испугало ее? Может быть, неожиданное предложение отправиться на природу вызвано воспоминаниями об их ночи любви? Вдруг для нее это оказалось слишком сильным испытанием? Его бросило в дрожь при мысли, что он причинил ей боль. Однако, вспомнив о том, как она отвечала ему, как самозабвенно отдавалась, он немного успокоился. Она была девственницей и, возможно, поэтому чувствовала себя смущенной и ошеломленной его страстными требованиями… и своими желаниями.
Александр нахмурился. Ему следовало шевелиться быстрее и затащить ее наверх, где он смог бы сразу положить конец ее опасениям. Он ласкал бы ее так нежно, доставил бы ей такое наслаждение, что она навсегда забыла бы о сдержанности с ним. Но она застала его врасплох, и он упустил свой шанс. Его тело ныло от чувственного напряжения, которое легко разрасталось до вожделения при самом крохотном поощрении с ее стороны. Может быть, если он попытается снова…
Он вошел в кухню. Миссис Рутберг ставила противень с печеньем в духовку, Габриель вынимала из буфета хлеб.
— Александр, сколько ты можешь съесть сандвичей? — оживленно спросила она.
Габриель улыбалась светской улыбкой, которая действовала на него раздражающе, потому что она дарила ее всем, а ему не хотелось делить ее ни с кем.
— Пшеничный или ржаной? — снова спросила она с бесстрастным дружелюбием официантки.
Александр подавил вздох. Это было совсем не то, на что он надеялся. Но, поскольку позиции Габриель были укреплены присутствием миссис Рутберг, у него не было возможности провести молниеносную кампанию обольщения и заставить ее передумать.
— Я не привередлив в еде. Все, что сделаешь, будет прекрасно, — сказал он с сокрушенным вздохом.
Итак, пикник неминуем и ему предлагается остыть. Он покинул кухню, размышляя над невероятным событием: Александр Холидей пошел на поводу у женщины!
11
— Признайся, что здесь совсем не плохо, — игриво настаивала Габриель, передавая Александру очередной сандвич.
Они сидели на толстом стеганом одеяле, одолженном миссис Рутберг. Ухоженный обширный парк, гордость городка, зарос высокими деревьями, уже зазеленевшими свежей весенней листвой. Быстрый ручей пересекал парк, падая с шестифутовой высоты перед тем, как влиться в небольшую протоку.
Габриель и Александр выбрали место под ветвями огромного дуба. Джейн крепко спала в переносной кроватке, не замечая перемены обстановки.
— Я знаю, что тебе не очень хотелось ехать, но теперь ты доволен, правда? — Габриель порылась в плетеной корзинке, также одолженной им миссис Рутберг, и вытащила еще два яблока, два апельсина, домашнее печенье и пакетик орехов.
Александр принялся за сандвич — индейка, сыр, салат и помидор — уже третий по счету.
— Надо отдать должное миссис Рутберг, она собирает отличные корзинки для пикника. Этого ланча хватило бы, чтобы накормить какую-нибудь страну «третьего мира».
— Я собрала этот ланч, — поправила Габриель. — И конечно, я заплатила за продукты.
— Разумеется. Миссис Рутберг точно знает, как заработать. За внешностью доброй бабушки скрывается инициативный и жесткий предприниматель.
— Что ты имеешь в виду?
Габриель бросила на него быстрый, полный дурных предчувствий взгляд. Это замечание прозвучало так, словно его произнес прежний циничный Александр Холидей.
Он вытянул ноги, устраиваясь поудобнее.
— Неужели я не могу сделать простого замечания без того, чтобы его тут же не начали анализировать со всех сторон? Теперь тебе только остается вставлять в каждое предложение сегодняшнее число, чтобы сориентировать меня во времени, как предупредительной больничной сиделке.
Габриель рассмеялась.
— Хочешь десерта?
— Надеешься задобрить меня?
— Может быть, — лукаво призналась она. — Ты так раздражен с того момента…
— Как ты решила отправиться на пикник, да? — закончил за нее Александр.
Габриель покраснела от досады. В ней быстро вскипал гнев — замечательное средство отгородиться от боли.
— И ты пытаешься наказать меня за то, что я не оказалась с тобой в постели! Вместо того чтобы наслаждаться прекрасным днем, чудесным парком и вкусной едой, ты дуешься!
— Если и дуюсь, то, по крайней мере, веду себя честно. А твоя восторженность так же фальшива, как… — Он резко замолчал.
Так же фальшива, как наш брак? Эти слова зазвенели в ее голове. Сам того не сознавая, он нашел крайне удачное определение их отношений. Но ему не стоит беспокоиться, ведь их фальшивому браку осталось жить всего несколько часов.
Габриель встала на колени и начала убирать остатки еды обратно в корзинку.
— Мне не следовало спать с тобой прошлой ночью, — пробормотала она, злясь на себя, на него и на жестокую судьбу, поманившую надеждой и тут же отобравшую ее. — Мы прекрасно ладили всю прошлую неделю, пока дело не касалось секса.
— И напрасно. — Александр схватил Габриель за руки и прижал к своей груди. Его глаза исследовали темные бархатные глубины ее глаз. — Ты моя, — хрипло и неистово прошептал он. — Я не собираюсь отпускать тебя и не позволю себя оттолкнуть.
— Александр, — простонала она, задыхаясь, когда его рот приблизился к ее губам.
— Я знаю, малышка, я знаю.
Его руки скользнули под ее свитер, лаская нежную кожу. Он целовал ее, и она отвечала на его пьянящий поцелуй со всей любовью и страстью, которые не могла скрыть.
— Уйдем отсюда, — предложил он. — Я хочу остаться с тобой наедине, хочу показать тебе, как сильно… — Александр не договорил и прижался губами к ее шее.
Легкий ветерок пошевелил ветви, и Габриель ощутила его освежающую прохладу на своем пылающем лице. Когда она почувствовала, что ловкие пальцы Александра добрались до застежки ее бюстгальтера, она вцепилась в его руки и оттолкнула его.
— Александр, мы здесь не одни! — Ее голос был низким и хриплым.
Он понимающе улыбнулся и отодвинулся.
— Ты права. Ни к чему шокировать посторонних публичным проявлением пылких чувств. У них может возникнуть желание вызвать полицию, хотя бы из простой зависти.
Александр улыбался. Его настроение явно улучшилось, подумала Габриель. Он ворчал, как разбуженный медведь, когда она ему отказала, но, поняв по ее несдержанной, пылкой реакции, что желанная цель близка, засиял, как этот солнечный день. Только что она постигла древнюю истину о мужской натуре.
Габриель чувствовала себя опытной, искушенной и мудрой… но недолго. Затем действительность вновь заявила о себе. Она ему не жена, и сегодня вечером, после того как Майкл Колфилд сообщит Александру о том, что их брак не больше чем выдумка, исчезнет последний шанс на то, что она когда-нибудь станет его законной супругой.
Ее сердце болезненно ныло, когда она шла за Александром к машине, когда наблюдала за тем, как он осторожно пристраивает переносную кроватку на заднем сиденье. Он так ласково обращался с Джейн, так любяще и заботливо. Он нужен ребенку как отец, а ей необходим как муж. Они — семья! До сегодняшнего вечера…
Джейн! Сердце Габриель вдруг бешено забилось, и на нее нахлынула тошнотворная волна страха. До этого момента она полагала, что девочка останется с ней, когда Александр уйдет. Теперь ей пришло в голову, что третьим телефонным звонком Майкла Колфилда — после первого Лайзе Холидей и второго Александру — будет звонок своему старому приятелю Дортсману. Конечно же Колфилд сообщит адвокату, что его сын не женат.
Габриель мысленно увидела два возможных варианта развития событий после этого звонка. В первом — Александр оставляет Джейн себе. Во втором — ребенка отдают в чужие руки, чтобы Александр мог начать новую волнующую жизнь, ведь он теперь Колфилд! Оба варианта исключали участие Габриель и потому были для нее невыносимы…
Она была так поглощена своими мыслями, что не проронила ни слова во время их поездки к пансиону миссис Рутберг. Александр тоже молчал. Но по его довольной улыбке и быстрым чувственным взглядам она поняла, что он думает лишь о том, как поскорее добраться до спальни.
Если бы только все было так легко и просто! Если бы они действительно были женаты и возвращались домой в предвкушении пылких ласк. Но они не муж и жена. И никакие самые страстные желания не изменят существующего положения.
Она не получит Александра. Хоть сердце ее не желало смириться, умом она уже приняла этот факт. И здравый смысл подсказывал, что пора убираться прочь.
Габриель взглянула на ребенка, лежащего в кроватке. Скорее всего Джейн проспит еще несколько часов до того, как захочет есть. Сумка на заднем сиденье полна кремов, бутылочек со смесями, подгузников.
Она заглянула в сумочку: деньги, кредитные карточки — все самое необходимое при ней. Конечно, ее вещи остались у миссис Рутберг, но та может выслать их, если ей заплатить.
Итак, конец. Нет смысла затягивать расставание, тем более что это может стоить ей Джейн. Узы, связавшие ее с девочкой, неразрывны, она никогда от нее не откажется.
А Александр? Габриель сглотнула комок, застрявший в горле. Как бы ей хотелось остаться с ним, но это невозможно. Он теперь Колфилд и вне ее досягаемости. Через несколько часов он узнает правду об их браке. Она не смеет рисковать и дожидаться последствий разоблачения, особенно когда на карту поставлено благополучие Джейн. Габриель со стыдом призналась себе, что, если бы не ребенок, она, забыв о гордости, умоляла бы Александра позволить ей остаться с ним на любых условиях.
Но мать приносит жертвы ради ребенка, мать ставит интересы ребенка выше собственных, а она — мать Джейн. Ей необходимо спрятать малышку подальше от Грегори Дортсмана и Колфилдов. А это означает оставить Александра. Немедленно!..
Он затормозил перед пансионом миссис Рутберг.
— Я положу ключи в сумочку, чтобы они не потерялись, — сказала Габриель, выхватывая их из рук Александра.
Он, разгоряченный и воодушевленный предстоящим, не заметил нервной дрожи в ее голосе и натянутой, неестественной улыбки. Он вышел из машины, обошел ее, собираясь помочь Габриель вынуть еще спящего ребенка.
Не успел Александр подойти к дверце, как Габриель перебралась на водительское сиденье. Вставив ключ в замок зажигания, она завела мотор, и машина сорвалась с места так резко, что шины завизжали.
Габриель быстро оглянулась на Александра, замершего на месте с открытым от изумления ртом. Она не смела представить, каково ему сейчас. Он, конечно, будет обижен, озадачен, расстроен… до звонка Майкла Колфилда.
И тогда он ее возненавидит. Габриель подавила рыдания и часто-часто заморгала. Она не имеет права на такую роскошь, как слезы. У нее ребенок, за которого она в ответе. Ей надо вести машину, а это требует бдительности и самообладания, даже если сердце разрывается от горя на части.
Дорожный знак показал поворот на автостраду, и Габриель уже готова была свернуть, когда почувствовала холодок надвигающейся опасности. Если Александр свяжется с Колфилдом или Дортсманом, один из них может появиться у дверей ее квартиры. Дортсман знает, где она работает. Телефонный звонок в офис — и они выяснят ее адрес. Ее сослуживцы доверчивы и любезны и, вполне вероятно, откликнутся на любую просьбу о помощи. Она не может рисковать.
Габриель посмотрела на Джейн. Слава Богу, девочка по-прежнему спала. Куда ехать? Юджин и Констанс живут недалеко, но и Александр, и Дортсман знают о них и легко найдут ее там. И есть еще одна причина, по которой я не могу искать помощи у брата и его жены, с грустью признала Габриель. Я не готова появиться у них с малышкой на руках, ведь сами они так долго хотели усыновить ребенка.
Она мысленно прикинула остальные возможности. Друзья вряд ли помогут: ситуация, в которую она попала, требовала помощи близких. Сводные братья за границей со своими семьями, сводная сестра Кэти — на Западном побережье, так что сейчас рассчитывать на нее не приходилось.
Оставались родная сестра Мелани и сводная сестра Колетт. Обе в пределах досягаемости, обе живут одни в собственных квартирах.
Долго выбирать между ними Габриель не стала. Если она свалится на голову рассудительной, искушенной в житейских делах Мелани с ребенком и историей о своих необычайных приключениях, та наверняка попытается пристроить ее в ближайшее заведение для душевнобольных.
Габриель направилась к Колетт. Пусть Мелани и родная сестра, но нежная, понимающая Колетт всегда была ей ближе.
Джейн проснулась, когда они въехали в пригород, и беспокойно захныкала. К тому времени как Габриель остановила машину на стоянке перед домом сестры, малышка уже вопила изо всех своих сил.
— Все в порядке, дорогая, — успокаивала ее Габриель, быстро преодолевая два пролета лестницы, ведущей к квартире Колетт. В доме был лифт, но она не могла ждать ни секунды. — Еще немного, милая, и ты получишь свой обед.
Габриель никогда не чувствовала себя более одинокой и потерянной, чем сейчас, стоя в пустом коридоре с плачущим ребенком на руках.
Она нажала на кнопку звонка один, два, три раза. Ничего. Она стала продумывать план своих действий на случай, если Колетт ушла на весь вечер. Когда нажала на кнопку в четвертый раз, дверь распахнулась.
— Слава Богу, ты дома! — воскликнула Габриель… и застыла на пороге, раскрыв рот.
Дверь открыла не Колетт. Мужчина. Он стоял, уставившись на женщину и плачущего ребенка с таким же недоуменным видом, что и у нее.
— Кто вы?
Габриель была слишком смущена, увидев незнакомца, чтобы вспомнить о приличиях и для начала поздороваться. Ее темные глаза критически осмотрели босого мужчину в расстегнутой на груди рубашке, столь ошеломляюще красивого, что она насторожилась еще больше.
— Я Джек Корсо, друг Колетт. — Красавец улыбнулся, удвоив, если не утроив этим свою привлекательность. — А я вас знаю. Вы Габриель, сестра Колетт. Я видел вашу фотографию.
Итак, он дружелюбен, и очарователен, и сногсшибательно красив! Габриель нахмурилась.
— Где Колетт?
— Она присоединится к нам через минуту, — любезно ответил Джек Корсо. — Позвольте взять вашу сумку.
Он быстро освободил ее от тяжелой сумки, и Габриель поудобнее перехватила Джейн. Но девочка продолжала вопить.
— Она хочет есть, и ее нужно перепеленать, — сказала Габриель, входя в гостиную и кладя ребенка на угловую софу.
— Сколько ей? Несколько недель? — любезно спросил Джек, наблюдая, как она возится с ребенком. — У моей сестры четырехмесячный сын. Я прекрасно помню его в это время.
— Габриель!
В комнату влетела Колетт. Волосы взлохмачены, розовая шелковая блузка и модные брюки надеты явно впопыхах.
Габриель вздрогнула. Итак, она выбрала совсем не подходящий момент для визита.
— Колетт, извини меня за вторжение…
— Ребенок?! — воскликнула сестра. — Габриель, ты взяла ребенка для Констанс у мошенника юриста, о котором рассказывала? О, просто невероятно! Тебя же невозможно было найти! Но ты слышала новости?
— Какие новости? — спросила Габриель. Она была еще не готова рассказать, что Джейн принадлежит ей.
— Новости о Юджине и Констанс и их приемных детях, — объяснила сестра, усаживаясь рядом. — Им позвонили из агентства на прошлой неделе, сразу после твоего отъезда.
Колетт говорила с Габриель, но ее взгляд не отрывался от Джека Корсо, непринужденно поправляющего свою одежду.
— Четырехлетняя девочка и ее братья трех и двух лет от роду осиротели в прошлом месяце. Агентство хотело устроить их всех вместе, и Юджин с Констанс немедленно согласились. Они заберут их послезавтра.