— Какое счастье! У них наконец будет настоящая семья! Я уверена, что они станут замечательными родителями бедным малышам. — Габриель улыбнулась. — Я так рада, что готова расплакаться!
И она действительно расплакалась, качая Джейн. Слезы ручьями катились по ее щекам. То, что, возможно, началось как слезы радости за брата и его жену, быстро перешло в душераздирающие рыдания. Колетт старалась успокоить ее, перемежая нежные банальности тактичными вопросами о Джейн.
Джек исчез из комнаты и вскоре появился полностью одетый.
— Дорогая, я вижу, что у тебя и без меня полно дел, — сказал он бархатным голосом. — Ты необходима сестре, так что я попрощаюсь, и…
— Нет, подожди! Пожалуйста, не уходи, Джек! — Колетт соскочила с софы.
Ее отчаяние было таким явным и сильным, что Габриель вынырнула из глубин собственного несчастья. Ее сердце сжалось. Глаза сестры сияли любовью к мужчине, стремление которого уйти было столь же очевидным, как желание Колетт удержать его.
О, Колетт, когда приходит пора расставания, все, что ты можешь сделать, — это отпустить, уныло подумала Габриель. Я узнала эту горькую истину на собственном опыте всего несколько часов назад.
— Мы еще не обедали, — задыхаясь, продолжала Колетт. — У меня в морозильнике чудные блинчики с курицей. Я могу…
Ее прервал настойчивый звонок в дверь.
— Я открою, — быстро сказал Джек.
Габриель ожидала, что он выскочит за дверь, как только такая возможность представится. Но этого не произошло, потому что дверной проем был заблокирован двумя внушительного роста и вида мужчинами.
Габриель с трудом удержалась от того, чтобы не вскрикнуть. Нет, не может быть! Сердце ее упало. Она была так уверена, что в квартире Колетт их с Джейн никто не найдет.
Лицо Джека Корсо осветилось восторженной улыбкой.
— Вы Майкл Колфилд! — воскликнул он, обращаясь к пожилому мужчине. — Я узнал вас по журнальным фотографиям, на финансовых страницах, разумеется, — добавил он, почтительно протягивая руку для рукопожатия. — Джек Корсо. Ужасно рад познакомиться. — Он повернулся к Колетт, его красивое лицо раскраснелось от восторга. — Дорогая, я не знал, что ты знакома с самим Майклом Колфилдом.
Колетт перевела ошеломленный взгляд с Джека на Габриель, затем на двух мужчин, преграждающих путь ее возлюбленному.
— Я с ним незнакома.
Александр вошел в квартиру. Его глаза встретились с глазами Габриель, и она быстро перевела взгляд на Джейн, лежащую у нее на коленях.
— Отец, почему бы тебе не пойти с Колетт и Джеком пообедать, а мы пока с Габриель поговорим. — Голос Александра был тихим, но таким непреклонным, что Габриель задрожала. Инстинктивно, из чувства самосохранения она встала и начала медленно отступать к двери в спальню, прижав девочку к себе.
— Хорошая мысль! — подхватил Майкл Колфилд. — Колетт, Джек, уверен, вы можете порекомендовать хороший ресторан.
— Да, сэр, я точно могу, — просиял Джек Корсо. — Скажите, какую кухню любите, и я назову лучшее место. Колетт, дорогая, идем скорее.
Он протянул ей руку, и она колебалась лишь долю секунды, прежде чем взять ее.
— Что привело вас в наш ничем не примечательный городок, мистер Колфилд? — спросил Джек, включая свое обаяние на полную мощность. — Надеюсь, вы получите удовольствие от здешних достопримечательностей.
Корсо говорил не умолкая, когда все трое покидали квартиру.
Александр и Габриель остались одни. Она продолжала пятиться к спальне, слишком потрясенная его внезапным появлением, чтобы придумать что-нибудь другое.
— Кто этот сладкоречивый красавчик, прилипший к моему отцу? — спросил Александр, медленно, но целеустремленно приближаясь к ней.
— Я… я познакомилась с ним здесь только что, — неестественно высоким голосом произнесла она. — Думаю, он увлечен Колетт.
— Это Колетт, возможно, увлечена им, а он увлечен только собой, — заметил Александр.
— Как ты догадался, что я здесь? И почему решил отыскать меня? — прошептала Габриель.
— Хорошие вопросы, особенно последний, — задумчиво произнес он. — Конечно, хорошо развлекаться, веселиться, когда ты совершенно свободен и ни перед кем не отчитываешься. Никаких обязательств, никакой ответственности. Твое время и деньги принадлежат только тебе. И вдруг в какой-то момент все это начинает терять смысл. Ты осознаешь, что у тебя нет друзей, с которыми можно поговорить по душам и на которых можно положиться. Нет женщины, которой можно довериться и которая близка тебе. Вдруг даже секс теряет свою привлекательность, становится просто упражнением, способом снять напряжение.
— Александр!
— Надоел мой самокритичный монолог? — Он невесело улыбнулся.
— Ты все помнишь! — воскликнула Габриель. — Ты должен был вспомнить Колетт, чтобы найти меня здесь!
— Да, — кивнул он. — Я помню все, моя прекрасная нереида.
Габриель бросило в жар, потом в холод. Она не смела надеяться.
— Когда? — требовательно спросила она.
— Прошлой ночью. Это происходило постепенно. Сначала меня осенило, что ты не можешь быть девственницей, если мы женаты пять лет.
Она потупилась, и ее щеки залил жаркий румянец.
— Но только после того, как мы снова занялись любовью, после того как покормили ребенка в полпятого утра, я вспомнил все. Наш план с вымышленным браком, чтобы вывести Грегори на чистую воду. Единственный провал в моей памяти — от аварии до того момента, как я пришел в себя в больнице.
— Значит, когда мы гуляли утром, и во время встречи с отцом, и на пикнике… Значит, все это время ты все помнил? — прошептала она.
Он снова кивнул.
— Почему же не сказал мне?
— Я пытался. Ну, некоторым образом, — поправился Александр, когда она осуждающе взглянула на него. — Я же говорил, что тебе не стоит волноваться и что все будет хорошо. Я сказал, что ты моя и я никогда не отпущу тебя.
— Ты говорил это и до того, как твоя память вернулась, — напомнила Габриель. — Откуда мне было знать…
— Дело в том, что я не знал, как сказать тебе и как ты воспримешь эту новость. Возможно, я боялся, что ты испугаешься и сбежишь.
Они уже были в спальне Колетт. Габриель так трясло, что она едва могла стоять. И тут Хантер, сиамский кот, появился из-под кровати, поприветствовал их громким мяуканьем и прыгнул на подушку. Габриель не отводила взгляда от кота, загадочно смотрящего ей в глаза.
— Вернемся в гостиную, — предложил Александр. — Здесь у меня соперник, отвлекающий твое внимание.
Он протянул руки к Джейн.
— Дай ее мне.
Глаза Габриель наполнились слезами, но она повиновалась.
Он внимательно посмотрел на нее, взял Джейн и вернулся в гостиную. Габриель последовала за ним. Он вынул одеяло из сумки, расстелил его на софе, затем осторожно уложил на него малышку. После медленно выпрямился и повернулся к Габриель.
— Почему ты оставила меня? Нет, лучше скажи, почему ты сбежала от меня. Потому что ты именно сбежала, Габриель!
— У меня не было другого выхода! — воскликнула она, подавляя рыдания. — Я не могла сказать тебе правду, боялась, что ты придешь в бешенство. Но рано или поздно ты бы все узнал и возненавидел меня.
— Никогда не слышал большей глупости! — Его глаза сверкали. — Я же сказал, что люблю тебя, и ты ответила, что любишь меня. Что может быть реальнее?
— Но ты думал, что мы женаты!
Выражение его лица смягчилось.
— И ты решила, что я не захочу тебя, когда вспомню, что это не так? — Он подошел ближе и запустил пальцы в ее темные шелковистые волосы. Его голос стал тише. — И моя маленькая нереида собралась и уехала?
— У меня не было другого выхода, — повторила она, смахивая слезы. — До аварии единственное, чего ты точно не хотел, — это быть женатым. Ты настаивал, чтобы я вернула ребенка Дортсману, и обвинил меня в том, что я пытаюсь заманить тебя в ловушку.
— Это происходило до того, как в меня вбили немного здравого смысла. — Он вдруг усмехнулся. — Буквально.
— Не шути так! — Габриель содрогнулась. — Ужасно было видеть, как ты лежишь в больнице без сознания!
— Что возвращает нас к понятной лишь посвященным теории избирательной амнезии. Мой внутренний конфликт — это война с самим собой из-за тебя, детка. Ты была всем, чего я хотел, всем, что мне было нужно.
— И всем, чего ты избегал всю свою сознательную жизнь, — закончила она, поднимая на него огромные темные глаза.
Габриель обвила его руками и прижалась к нему.
— Я был идиотом, а удар по голове дал мне шанс узнать, как чудесно быть твоим мужем и отцом Джейн. — Его руки крепко сжали ее, словно успокаивая. Его губы, теплые, нежные, ласкали ее виски и шею. Это было настоящее блаженство. — Выходи за меня замуж, я хочу заменить это фальшивое кольцо настоящим. Я хочу любить тебя и быть с тобой до конца жизни. — Он улыбнулся, глядя ей в глаза. — Я хочу смеяться с тобой, просыпаться рядом с тобой, ездить на эти глупые пикники… Господи, спаси меня! Скажи «да»!
— Да! О да, Александр! — Она улыбалась ему сквозь слезы. — Это как чудесный сон, превращающийся в явь! Я так люблю тебя! Я хочу быть твоей женой, растить наших детей…
— Но мы должны пожениться немедленно, поскольку у нас уже есть первенец. — Александр вмиг посерьезнел. — Габриель, мы должны удочерить Джейн по всем правилам.
— Нам ведь не придется отдавать ее?
— Нет, милая, не придется. — Он снова улыбнулся. — Мой отец уже принял все необходимые меры. У нас есть первоклассный и высоконравственный адвокат.
— Что возвращает нас к вопросу о Дортсмане, — вздохнула Габриель.
— Я все рассказал отцу о его деятельности. Он бы потрясен и тут же позвонил старому приятелю. С этого дня тот прекращает заниматься своим полупреступным бизнесом. У отца есть люди, которые проследят за этим.
— Значит, в конце концов с мошенничеством Дортсмана покончено, — задумчиво сказала Габриель. — Темой газетной публикации он не станет, но и детей продавать больше не будет. Он сильно зол на нас?
— Да нет. Грегори не дурак. Он знает, лучше быть другом Колфилдов, чем их врагом.
— Колфилдов… — тихо повторила она. — Ты наконец примирился с отцом, своим настоящим отцом. Я так рада за вас обоих, Александр.
— Я еще не решил, прибавлять ли к своей фамилии Колфилд или остаться Холидеем. Ты что предпочитаешь?
Габриель улыбнулась.
— Чтобы ты сам принял решение.
— Я хочу принять пост в «Колфилд инкорпорейтед», предложенный отцом. Если не получится, найду какую-нибудь другую работу — в качестве адвоката, — подчеркнул он.
— Твои денечки свободного искателя фактов закончились?
— Конечно. Мне нужно содержать жену и ребенка. — Он нежно погладил Габриель по животу. — Может, и не одного. Я хочу, чтобы ты забеременела, — признался он. — И собираюсь продолжать в том же духе.
— Мне кажется или я действительно слышу, как захлопывается дверца столь ненавистной тебе прежде клетки? — рассмеялась она.
— Нет, милая, совсем наоборот. Ты освободила меня из плена одиночества и сомнений.
— Я так сильно люблю тебя, Александр. — Ее глаза были полны любви.
Вместо ответа он приник губами к ее рту. Больше не будет расставаний, не будет прощаний. Они неразлучны. Навсегда.