— Нет. — Она быстро покачала головой. — Нет, я не хочу, чтобы ты мне лгал. Никогда.
— Я не буду, милая, — утешил ее он, гладя ее по щеке с безграничной нежностью. — Ты можешь верить всему, что я буду тебе говорить.
— А как насчет того, чего ты мне не будешь говорить?
Он пожал плечами:
— То, что я тебе не буду говорить, тебе и знать не надо. Это нас не касается.
Она сглотнула в легком ошеломлении.
— Временами ты так невероятно самонадеян. Но самое забавное состоит в том, что ты, похоже, не отдаешь себе в этом отчета. Ты просто принимаешь свою самонадеянность как само собой разумеющееся. Интересно, ты и меня будешь воспринимать само собой разумеющимся?
Он решительно замотал головой, отрицая это:
— Никогда. Я буду заботиться о тебе, Хонор. Я буду защищать тебя. Я как можно больше времени буду проводить с тобой в постели, и я всегда буду говорить тебе правду. Но клянусь, я никогда не буду воспринимать тебя как само собой разумеющееся. Как я могу? Я достаточно долго пожил на этом свете, чтобы понимать, что некоторые вещи уникальны во вселенной.
— Но ты же меня не любишь, — печально сделала вывод она.
На его лице мгновенно вспыхнул гнев.
— То, что я к тебе чувствую, не имеет никакого отношения к розовому, нежному и эфемерному понятию, такому как любовь. Это чертовски более определенно и более реально. Я связан с тобой обязательством, леди. И прошу тебя в ответ тоже быть связанной со мной обязательством. На которое мы оба можем положиться, надежно и с уверенностью. Если я собираюсь запутаться вместе с тобой в этой паутине, то я собираюсь как можно туже замотаться всеми нитями.
— Потому что ты всегда связываешь концы с концами, — закончила она за него.
— Всегда. — Он снова расслабился. — Почему ты продолжаешь давить на меня, милая? Ты же знаешь, все уже уладилось, верно?
— Думаю, что да. Для тебя.
— Это работает обоюдно. Любой шанс высвободиться из ловушки, в которую мы оба с тобой попали, исчез, когда ты пришла в гостиную искать меня сегодня ночью. — Он наклонил голову, чтобы скрепить эти слова поцелуем. — Я не желаю больше продолжить этот разговор, Хонор. Некоторое время.
Его ладонь многозначительно заскользила по ее руке, пока его пальцы не переплелись с ее пальцами. Затем он поднял ее руку и развернул так, чтобы поцеловать уязвимую внутреннюю сторону ее запястья.
Хонор мгновение колебалась, пытаясь сдерживаться, чтобы заставить его продолжить диалог, который только что имел место. Потом она отказалась от этой попытки. Какой смысл? Она и так многого добилась. Она заставит себя быть довольной тем, чего достигла сегодня ночью. В конце концов, она с самого начала знала, что Конн Ланлри ничего не понимает в любви. Вряд ли можно ждать, что на него снизойдет откровение сверх всего, что случилось сегодня. А сейчас она будет благодарна тому, что отношения между ней и мужчиной, которого она любит, не сорвались в пропасть, на краю которой они так ненадежно балансировали. Они с Конном спасли их вместе.
«А, в конечном счете, любовь придет», — уверяла себя Хонор, сдаваясь под натиском прикосновений Конна. Ему доверие нелегко давалось, и она надеялась, что сегодня ночью его вера в ее честность упрочилась. Еще будет время, чтобы на этом выстроить все остальное.
Через некоторое время Хонор проснулась, смутно сознавая, что лежит в постели одна. Ей потребовалась минута, чтобы сориентироваться, а когда она окончательно поняла, что осталась одна, то, запаниковав, резким рывком села в постели;
— Конн?
— Я в кухне. Вернусь через минуту. Мне просто нужен стакан воды.
— О!
Хонор с облегчением посмотрела на часы рядом с кроватью. Было половина третьего ночи. Теперь, проснувшись, она и сама почувствовала жажду. Она сонно отложила одеяло в сторону и прошлепала босиком в кухню. Конн стоял у раковины и пил воду из стакана, изучая еще один снимок Стиляги.
— Эй, тут холодно, — предупредил он, когда Хонор потянулась к буфету, достать стакан для себя. — Тебе следовало бы надеть халат.
— Хорошо тебе говорить, — буркнула она, оглядывая его наряд, состоящий лишь из белых трусов. — На тебе надето еще меньше, чем на мне.
Она зевнула, наполняя стакан.
— Я планировал использовать тебя, чтобы согреться, как только вернусь снова в постель, — сообщил ей Конн рассеянно, наклоняясь ближе к фотографии Стиляги. — Знаешь, я думаю, Наследник унаследовал от своего предка стать и особенно сильные задние ноги.
Хонор слегка улыбнулась ему:
— Ты все неправильно понимаешь, Конн.
— Что? — Он повернул голову и посмотрел на нее с удивлением.
— Скачки. Я вижу, они действительно захватили тебя. Мой отец был таким же. Он пытался держать Стилягу просто в качестве сделки, укрытия от налогов. Но дело в том, что его захватили сами скачки.
Конн смотрел, как она пьет воду.
— Мой отец был таким же. Только посмотри на них двоих на фото. Можно подумать, что они выиграли дерби в Кентукки, а не просто скачки на приз.
Взгляд Хонор автоматически проследовал за его взглядом. Она редко рассматривала фотографии во всех подробностях. Когда она смотрела на фотографии своего отца и его делового партнера, она расстраивалась. В результате она взяла себе за привычку никогда не рассматривать фотографии.
Но по какой-то причине глубокий интерес Конна к фотографиям Стиляги заинтриговал ее. Впервые за несколько лет она отметила, что рассматривает сборище людей вокруг победившего коня.
Конн прав. Несмотря на то что произошло между ними позднее, в момент, когда делали эту фотографию, Ричард Сточиер и Ник Мейфидд были двумя счастливыми, очень довольным, владельцами скакуна.
— Они выглядят вполне довольными друг другом, — подтвердила она тихо.
— Как и все остальные на фото. Как все эти незнакомые люди умудряются создать толпу на фото?
— Полагаю, это что-то вроде такой игры. Как попасть в камеру, чтобы тебя показали по телевизору, когда появляется съемочная груши.
Хомор поняла, что не чувствует обычной смущающей печали, какая отложилась у нее в памяти и какую она испытывала в прошлом, когда смотрела на эти фотографии.
Из любопытства она прошла через кухню взглянуть на другой снимок. Ее тренированный взгляд начал выхватывать детали, автоматически отмечая цвет формы для верховой езды жокея, костюм ее отца пятнадцатилетней давности и ковбойскую шляпу на голове мужчины, стоящего прямо позади Ричарда Стоунера.
Хонор заморгала и наклонилась поближе.
— В чем дело? — спросил Конн, протискиваясь мимо стола, чтобы встать подле нее.
— Думаю, вот этот парень в шляпе позади твоего отчима есть и на других фотографиях.
— Вероятно, тренер.
— Нет, я так не думаю. В этой шляпе есть что-то знакомое, Конн.
Хонор задумчиво вернулась к другой фотографии.
— Та же шляпа. Не могу рассмотреть его лицо, но могу поклясться, в нем есть что-то знакомое…
Хонор перешла к еще одной фотографии, и на ней это лицо под полями ковбойской шляпы было гораздо яснее.
Конн! Это Итан Бейли. Немного стройнее, чем сейчас, и на пятнадцать лет моложе, но могу поклясться, это — Итан!
Кони наклонился через ее плечо, чтобы рассмотреть мужчину и шляпе.
— Ты права. Но Итан едва знал наших отцов. Почему он оказался на трех фотографиях круга почета вместе с отцом и Мейфилдом?
— А к тому же на трех разных ипподромах Он вряд ли из тех, кто бежит в круг почета, чтобы попасть на фото просто забавы ради. Подобное развлечение подходит лишь для мальчишек и стиляг.
Кони выпрямился, покачав головой
— Нам как-нибудь надо будет спросить его об этом.
Он взял Хонор за руку:
— Давай, любимая, вернемся в постель, У меня ноги замерзают. Вместе с некоторыми другими частями моего тела.
— И ты ожидаешь, что я согрею все эти твои части тела?
— Этo будет милый, сострадательный жест.
«Жест, подобающий жене», — с тоской подумала Хонор. Но оставила это замечание про себя.
— Знаешь, — лениво заметил Конн, когда прижимался к Хонор под одеялом мгновение спустя, — у меня такое ощущение, что я снова могу нормально мыслить. Я провел большую часть дня словно контуженый, разбитый, в похмелье и ярости. Теперь, наконец, все начало успокаиваться.
— Это, должно быть, облегчение, — тихо сказала Хонор, проводя пальцами по его волосам. — У меня сложилось впечатление, что ты не привык к потрясениям и недоразумениям, не так ли?
— Да, — буркнул он. — Не привык.
Он придвинул Хонор поближе к себе, блаженствуя в тепле, исходящем от нее.
— Ну, если тебя что утешит, и я тоже, — ласково сказала она ему.
Именно тогда вновь обретенная ясность мысли напомнила Конну о вопросе, который он намеревался задать Хонор. Он замолчал, наклонившись к ней для поцелуя.
— Как ты узнала, что я — сын Ричарда Стоунера?
Хонор минуту помолчала, а потом спокойно ответила:
— Мне сказал Итан Бейли.
Ландри тихонько выругался и сел в постели:
— Почему в последнее время, куда бы я ни повернул, везде натыкаюсь на Итана Бейли, который оказывается поблизости?
9
— Разве ты не понимаешь, что Итан Бейли знал, кто ты на самом деле? — спросила Хонор.
Она лежала, раскинувшись на подушках, наблюдая, как Конн спускает ноги с края кровати, чтобы включить лампу.
— Мы с Итаном этой темы никогда не касались.
— Ты же сам сказал, что сплетни на ипподроме широко распространены. А Итан вращается в этих кругах долгие годы. Кроме того, что ты жил не под фамилией Стоунер, ты когда- нибудь пытался скрыть свою связь со Стилягой и его первыми владельцами?
— Нет.
Ответ был кратким, нетерпеливым, словно мысли Конна были заняты прослеживанием системы и он не хочет, чтобы его беспокоили не имеющими отношения к делу вопросами. Конн ничего не видяшим взглядом смотрел в стену несколько напряженных минут, черты его лица стали, как обычно, резкими.
Хонор смущенно наклонилась вперед, чтобы прикоснуться к его плечу:
— Конн?
— Именно Итан нашел яблоки в корме Наследника в то утро. Именно он сказал мне, что тебя видели у конюшен сегодня очень рано утром.
— О!
Она не знала, что сказать в ответ. Ее рука упала с его плеча.
Конн развернулся, чтобы встретиться с ней взглядом, который стал холодным и пристальным.
— Когда он сказал тебе, кто я такой?
— Вчера. Он пришел ко мне в офис и сказал, что испытывает потребность предупредить меня, что ты, возможно, сказал о себе не всю правду, — сказала Хонор тихим голосом.
Лицо Конна помрачнело.
— И это не в первый раз он пытался предупредить меня насчет тебя.
Кони взял ее за подбородок ребром своей руки и не давал ей двигаться. Серые глаза, цвета оружейного металла, были почти смертельно опасными в мягком свете лампы.
— Что еще он тебе говорил обо мне?
Хонор облизнула свою неожиданно пересохшую нижнюю губу. Из ниоткуда снова выплыл страх к Константину Ландри. Напряженный комок начал скручиваться в ее желудке, пока она чувствовала силу его руки.
Он не причинял ей боли, просто на время принудил ее не двигаться, но сдержанной свирепости в его глазах было более чем достаточно, чтобы снова вызвать стихийный страх. Она силой заставила себя перебороть сомнения и свою неуверенность. Жестокость Конна была нацелена не на нее.
— Однажды он намекнул, что ты, возможно, имеешь отношение к игровому бизнесу на Тахо. Я подумала, что именно поэтому ты знаешь, как надавить на Грейнджера, — призналась она, запинаясь.
— Ну и ублюдок, — сказал Конн слишком спокойно. Но не отпустил ее.
Хонор не была уверена, имеет он в виду Итана Бейли или же Грейнджера. Взяв себя в руки, она продолжала тверже:
— Он сказал мне, что я — не твой тип.
— Как будто он знает,
— Да, ну, тогда вчера он сказал, что он понял, кто мы такие, и хотел предупредить меня, что ты однажды поклялся отомстить моей семье. Он подразумевал, что ты играешь со мной в кошки-мышки
С раздражением Хонор вывернулась из захвата Конна и поджала колени.
— Что ты и сделал со мной в своем роде.
Конн медленно вдохнул.
— Что я и сделал со мной в своем роде, — холодно согласился он.
Он не сделал попытки прикоснуться к ней, но Хонор чувствовала неумолимую напряженность его взгляда.
— Для протокола, — спросила она тихо, как тебе удется зарабатывать на жизнь столько, что ты можешь позволить себе покупать дорогих скакунов и иметь свободное время болтаться около Пасадены, разыскивая старых знакомых семьи?
Последовало довольно продолжительное молчание, прежде чем Конн ответил вопросом на вопрос:
— Это имеет значение?
Она бросила на него косой взгляд, а затем вернулась к рассматриванию ножек кровати. «Это имеет значение? — Она практически почувствовала в его словах вызов. — Он намеренно провоцирует меня», — подумала она и удивилась почему. Тут могут быть только две причины: самонадеянность и неуверенность.
Мысль о том, что Конн Ландри может чувствовать себя неуверенно и нуждается в поддержке, была смехотворной. Но даже самоуверенность Ландри имеет свои пределы. Она снова пошла на риск:
— Ты имеешь в виду, имеет ли это значение с точки зрения, как это повлияет на наши отношения? Нет, не имеет, Но полагаю, мне хотелось бы знать ожидается ли, что мне частенько придется развлекать твоих знакомых, таких как мистер Грейнджер.
— Расслабься, Хонор, — тихо сказал он голосом, который стал мягче oт сочетания удовольствия и веселы, — я не зарабатываю себе на жизнь, вкладывая деньги в бизнес, подобный тому, которым живет Грейнджер. В основном я делаю инвестиции в недвижимость. Мне платили слишком много денег за работу, которую я выполнял за границей, а поскольку тратить их мне было не на кого, а сам я был слишком занят, чтобы тратить их на себя, я просто довольно продолжительное время вкладывал их в имущество в США. К тому времени, как я вернулся в Штаты, там меня ждал отличный запас, отложенный на черный день.
«То, что он сказала, — решила Хонор, — выглядит слишком уж благонадежно, но не без следа обмана». Она подняла подбородок со своих рук и посмотрела на него.
— И как же ты сумел так успешно договориться с Грейнджером? Или он просто устрашился твоей… гм… сильной личности?
Хомор могла поклясться, что на скулах Копна моментально появились красные пятна. Она нашла это почти милым.
— Я время от времени провожу консультации, — признался Ландри с большой осторожностью. — Таким образом, узнаешь разных людей. Заводишь определенные знакомства.
— Консультации для кого? — Она настаивала теперь больше из любопытства, чем из беспокойства.
— Деловые, — сказал он очень спокойно. — Знаешь ли, это в моей компетенции. За границей меня нанимали проанализировать процедуры безопасности и найти способы свести риск к минимуму. Такая же потребность существует и здесь, в Штатах.
— Продолжай, — поощряла она, теперь заинтригованная.
— Ну, — продолжал осторожно Конн, — моей первой работой, когда я вернулся назад в Штаты, было провести анализ системы безопасности для одного… э-э-э… бизнесмена, которому часто приходится иметь дело с опредленными слоями общества.
— Ты консучьтиромл lamcrepu, — с неожиданным пониманием кивнула Хонор.
Выражение лица Конна стало далеким и угрожаюшим.
— Он был моим другом. Я познакомился с ним очень давно. Одно время у нас с ним было много общего, но он предпочел выбрать несколько иной путь к успеху. Когда я вернулся в Штаты, он со мной связался. Сказал, что я — единственный человек, которому он может доверить разработать систему безопасности для него. Я должен ему, Хонор. Однажды он спас мне жизнь, когда мы очень короткое время работали вместе несколько лет назад. А я всегда плачу свои долги. Во всяком случае, я воспользовался знакомством с моим бывшим… гм… клиентом, когда я встречался с Грейнджером. Влиятельное лицо, можно сказать.
— Все в порядке, Конн. Я тебе верю, — сказала Хонор с улыбкой. — Больше никаких вопросов о том, как тебе удалось пригрозить Грейнджеру.