За шесть лет замужества она родила пятерых и надеялась, что на этом дело не остановится. Хьюго – старший сын – был похож на отца и внешностью, и манерами. Счастливым супругам он доставлял много приятных минут, когда резвился в колыбели.
За маленьким Хьюго последовали Изабелла, Уильям, Джеффри и Аймер. Четыре мальчика родились у нее – все здоровые, сильные, красивые и цепкие, как волчата. А девочка тоже пригодится. Если, конечно, она унаследует красоту матери, то цены ей не будет на рынке благородных невест. Изабелла не теряла надежды извлечь из своего потомства какую-либо пользу для себя. Впрочем, вряд ли Господь позволит, чтобы вторая Афродита появилась на свет и совращала христианские души. Лузиньян убеждал себя и жену, что повторения подобного чуда не произойдет.
Но у Изабеллы была одна заноза в мозгу, и эта боль не давала ей покоя. Ведь когда-то она была королевой!
Очень приятно владеть сердцем Хьюго де Лузиньяна де ла Марш и его обширным наследственным уделом, красоваться в обществе его соседей и друзей, но все же титул графини Изабеллу никак не устраивал. Пусть в Англии супруг держал ее в заключении в сыром замке, все равно, на туманном острове, даже после кончины Джона, ее называли бы королевой, вдовствующей королевой, королевой-матерью – ей было все равно.
Для нее титул королевы стал чем-то вроде идола, которому поклоняется некрещеный язычник.
Она требовала, чтобы прислуга, обращаясь к ней, называла ее: Ваше Королевское Величество. Слуги и служанки, тайно посмеиваясь, все-таки подчинялись, опасаясь ее крутого нрава.
На любовном ложе она обходилась без этого, но на людях была непреклонна. Хьюго подобная прихоть жены постоянно ставила в неловкое положение.
Как она ненавидела королеву с рыбьими глазами, чьей подданной по воле судьбы ей пришлось стать! Бланка Кастильская, превратившаяся в Бланш, – смиренная, невинная ханжа. Глупый Людовик в ней души не чает и ни разу ей не изменил. Все говорят об этой божественной паре с благоговением – и дворяне, и простолюдины.
Королевская чета, по их мнению, только и занимается тем, что производит на свет наследных принцев. А вполне возможно, что Людовик даже и не мужчина. За него эту работу делают другие. Хорошо бы узнать, кто именно. Хотя даже ни малейшая тень насчет супружеской измены не коснулась королевской семьи, но о песнях, слагаемых в честь Бланш сытеньким трубадуром Тибо Шампанским, все были наслышаны.
Изабелла презирала всех троих – и короля Людовика, и его королеву, и влюбленного в Бланш трубадура.
В замок прибыли гонцы с посланиями графу де Лузиньяну. Она вместе с мужем спустилась в холл, чтобы принять их. Узнав, что это гонцы от королевы Франции, Изабелла не могла сдержать нетерпения, чтобы скорее ознакомиться с содержанием писем.
Отослав гонцов на кухню, где они могли подкрепиться после трудной дороги, она тотчас обратилась к мужу:
– Пройдем в спальню, чтобы там без свидетелей вскрыть эти послания. Я догадываюсь, что Бланш не станет писать понапрасну.
Цепкими пальцами Изабелла выхватила пакет из рук Хьюго, который позволил жене сделать это. Оставшись наедине с мужем в спальне, она нетерпеливо сломала печать, достала бумагу и углубилась в чтение.
Он заглянул ей через плечо.
– О Боже! – вскричал Лузиньян. – Людовик скончался!
– Давно пора, – цинично откликнулась Изабелла. – Он еле держался на ногах, об этом все говорили. Но ты представляешь, что это значит? Она… она станет правительницей!
– Но есть еще маленький Луи.
– Маленький Луи? Этот мальчишка? Двенадцатилетний мальчик? Мадам Бланш наконец-то дождалась своего звездного часа!
Хьюго на этот раз промолчал.
Он понимал, что королева Франции сейчас вне себя от горя, а такая умная женщина, как она, не может радоваться тому, что ее двенадцатилетний сынишка взойдет на трон. У Бланш Французской, конечно, тревожно на душе. Но Хьюго усвоил также, что возражать супруге не стоит, если только он не хочет с ней поссориться.
– Теперь она в стране хозяйка! – продолжала между тем сыпать колкости Изабелла. – Ты, Хьюго, обречен ползать перед ней на коленях.
Тема эта неоднократно возникала в их разговорах, но сейчас Хьюго предпочел бы ее не затрагивать.
– Посмотри! – Он распечатал второй конверт. – Мы приглашены на коронацию!
Глаза Изабеллы сузились до маленьких щелочек. Ее мысли унеслись в прошлое, на десять лет назад, когда она получила известие о смерти Джона и оказалась в таком же положении, как сейчас Бланш.
Что предпримет французская королева-вдова?
Тогда инстинкт подсказал Изабелле поскорее короновать старшего сына.
Бланш, видимо, решила поступить точно так же.
– Надо срочно готовиться к отъезду, – сказал наивный Хьюго. – У нас мало времени, мы можем опоздать.
– Попридержи лошадей, – грубо одернула мужа Изабелла. – Я не уверена, что нам следует ехать на коронацию.
– Но ведь это приказ королевы!
– Хьюго, дорогой, ведь ты тоже женат на королеве, а одна королева не подчиняется приказам другой… Мы во всем равны, разве не так?
– Но ты графиня, а я граф Лузиньян де ла Марш. Мы с тобой вассалы французской короны.
– О, милый Хьюго! Когда-нибудь ты сведешь меня с ума. Слава Богу, что я люблю тебя, иначе я бы с тобой серьезно поссорилась, бросила к черту твое захудалое поместье и возвратилась бы в Англию!
Хьюго побелел.
– Так что мы будем делать? – осведомилась со скрытой иронией Изабелла, убедившись, что пущенная ею стрела попала в цель.
– Но все-таки давай готовиться к отъезду. Мы должны присутствовать в Реймсе.
– Мы не поедем в Реймс!
– Что это значит, Изабелла?
– А то, что мы пригласим соседей на свое маленькое торжество. И прежде всего вызовем к нам сюда в замок сэра Туара.
– Но он тоже приглашен в Реймс…
– Ты его отговоришь от этой дурацкой поездки!
Хьюго воззрился на жену с изумлением, но она обвила его шею пухлыми руками и прижалась щекой к его щеке.
– Мой дражайший супруг, что бы ты делал без меня? И как я хочу вознести тебя высоко-высоко!.. Ты станешь первым среди всех вельмож Франции!
– Но как же можно, Изабелла, ослушаться королевской воли… – бормотал Хьюго, уже изнемогая.
– А что король? Он малыш с румяными щечками, и только! Выброси его из головы! Мой старший сын Генрих тоже король и не идет с ним ни в какое сравнение. Пойми, любимый, что ты в самом лучшем положении, как косточка в сладком сочном персике. Ты супруг матери английского короля. Нам выгоднее поддерживать Генри, чем эту женщину, провозгласившую себя правительницей королевства!
– Но я присягнул… я поклялся…
– Поклялся? О Боже мой! Что значат эти клятвы и присяги вассалов? Простые слова… Сколько их было дано и сколько раз они нарушались! Нельзя, чтобы эти цепи сковывали нас.
– Присяга многое значит для меня. Моя честь…
Изабелла тихо рассмеялась:
– Так я и думала… Ты не изменился, Хьюго. Хорошо, следуй своей присяге, но, прежде чем мы отправимся с тобой в Реймс, давай навестим наших соседей. Я пошлю гонцов к Туару и Париньи и обрадую их, что мы собираемся пожаловать к ним в гости.
– Но тогда мы опоздаем на коронацию.
– А зачем так волноваться? Время терпит. Людовик еще, наверное, держится за материнскую юбку. Поверь, коронация будет отложена.
Хьюго попытался что-то возразить, но она с веселыми искорками в глазах заставила его покориться, как верного пса.
И наутро они отправились с визитом в Пуату.
Ги де Туар и мессир Париньи были самыми могущественными феодалами в этих краях. После беседы с Лузиньяном они поняли, что, объединившись, представляют немалую силу.
На Хьюго, уже почти полностью убежденного настойчивой Изабеллой, подействовало к тому же радушное гостеприимство Ги де Туара. Все трое вельмож быстро пришли к общему мнению.
Почивший в бозе Людовик не пользовался их любовью, а уж тем более его малолетний сын, руководимый властной матерью. Этот король совсем их не устраивал.
Изабелла все рассчитала точно, но предоставила возможность сказать первое слово своему супругу. Она заранее вложила нужные слова ему в уста.
Хьюго начал с того, что покойный король не очень-то заботился о своих вассалах. Без их согласия он ввязался в длительную войну с альбигойцами вместо того, чтобы защищать Францию от англичан. Как только принц Ричард и граф Солсбери доказали свое полководческое умение, Людовик отказался от борьбы с ними и повернул свои войска на юг, убегая от англичан подобно трусливому зайцу.
– А теперь, – ораторствовал Хьюго, имея позади себя в качестве хорошего суфлера Изабеллу, – нам навяжут малолетнего короля, а уж мы прекрасно знаем, кто будет править от его имени.
– Конечно, знаем! – хором воскликнули феодалы, привыкшие творить расправу в своих владениях по законам, ими самими установленным.
– Ей, этой кастильской твари, понадобятся советники, – вставил умудренный прожитыми годами Париньи.
– Так давайте предложим ей себя на эту роль! – сострил Хьюго и тотчас с опаской оглянулся на жену. Он испугался, что она может вдруг взревновать.
Изабелла вмешалась в мужской разговор:
– Мы сможем настоять, чтобы без вас, господа, не решались никакие государственные дела. Если вы выступите против Бланш, я вас поддержу. Мой сын – король Англии, и я обладаю кой-каким влиянием.
Мужчины несколько обескураженно переглянулись. Впервые на их памяти женщина посмела вмешаться в сугубо мужской разговор о политике.
– Миледи… прошу вас помолчать… – начал было Ги де Туар.
– Я помолчу, если вы так желаете, владетельный сеньор! Но обещаю вам приумножить ваши богатства, если мой сын, король Англии, получит и вторую корону. Не возблагодарит ли он тех, кто возвел его на французский трон? Думаю, он будет вам очень обязан, господа…
– Мы присягали французской короне. Луи – король, пусть он и очень молод.
– Он сопляк, а вам унизительно опускаться на колени перед любовницей трубадура!
Роковое слово было брошено, после чего воцарилось гробовое молчание. Оскорбление в адрес королевы Франции было столь же велико, сколь и нелепо.
Владетельные сеньоры не знали, как ответить Изабелле – вызвать, что ли, ее на поединок?
Спас положение ее верный Хьюго. Он начал по пальцам считать дни:
– Коронация в Реймсе назначена на двадцать девятое число этого месяца. У нас в запасе двадцать один день. Слишком короткий траур по усопшему королю, не правда ли? Мы должны напомнить об этом многоуважаемой леди Бланш. Она чересчур торопится.
– Вероятно, она уже определила, кто станет регентом, – в раздумье произнес Париньи. – Сама она, конечно, не готова править государством.
– Не готова? – вскричала Изабелла, покраснев от нахлынувшей ярости. – Она готовилась к этому долгие годы. Клянусь, что она только и ждала, когда наступит этот день! Она… и ее пухленький амурчик-любовник…
– Изабелла! – прикрикнул на нее Хьюго так, что дрогнули стены, а мужчин пробрала дрожь.
– Давай, давай, затыкай мне рот! – неистовствовала Изабелла. – Зачем скрывать, кто она на самом деле? Все мы знаем про нее все. Она женщина… пусть она показывает миру заледенелое личико, но внизу живота у нее пылает огонь. Разве ты не читал вирши в ее честь, сочиненные жирным графом Шампанским? Друзья мои, – обратилась она к замершим от страха и брезгливости слушателям, – это ли не улика, доказывающая их любовную связь? И вины ее в этом нет. Людовик был не очень-то щедр на любовь. У нее имелись простые человеческие потребности, как и у всех. Если бы она открыто заимела любовника, я бы зауважала ее больше…
– Госпожа! – повелительно остановил ее Ги де Туар. – Вы говорите о королеве…
– Королева имеет право обсуждать поступки другой королевы!
– Наш разговор не должен выйти за стены этого замка, – напомнил Хьюго.
Изабелла рассмеялась – ядовито, оскорбительно.
– Мой дорогой супруг, мои дорогие друзья! То, что я поведала вам, уже давно известно во всех самых отдаленных уголках Франции. Неужели вы настолько глухи и слепы, что не слышали, о чем болтают досужие языки на ярмарочных площадях? Язык народа едок и остер. Его не заставишь замолчать – если только не вырвать с корнем. Наша белая лилия Франции порочна и покрылась пятнами грязи. А ее любовничек стоит у бойницы своего замка и выпускает стрелы под видом стихов и песенок и изрешетил напрочь броню, напяленную на себя французской королевой. Дальше – больше… Он всю Францию оповестил об их любовных делишках. О Боже, какая страсть! Кто может бросить камень в любовников, одолеваемых столь неземной страстью!
– Граф Шампанский написал, что она недосягаема, – попробовал возразить Ги де Туар.
– Вы суровый солдат, милорд, вы не способны проникать в скрытый смысл поэзии. Поэт без ума от нее. И вдруг, очень некстати, умирает ее супруг. Кто ждал подобной скоропостижной кончины? Признайтесь, вы же не ждали?
Изабелла обвела мужчин пылающим взглядом.
– Но накануне граф Шампанский поссорился с Людовиком. Он уехал от стен Авиньона… а в скором времени король скончался. От простуды… как говорят. Или выпив нехорошего вина на ночь… А кто поднес королю бокал с испорченным вином? Любовник королевы уже находился у себя в далеком замке, друзья короля вне подозрения, а король… он все-таки испустил дух.
– Прошли недели между отъездом Тибо Шампанского и смертью короля, – заметил Париньи.
– Есть медленно действующие яды… Мне представляется странным, что Тибо, сочиняющий стишки о своей любви к королеве, был все же допущен близко к особе короля. Не по настоянию ли возлюбленной супруги Его Величества? А эта поспешность с коронацией наследника? Не кроется ли за всем этим давно задуманный план?
С глазами, полными огня, и лицом, пылающим от возбуждения, Изабелла предстала перед мужчинами как воплощение земной, плотской красоты. Не поверить ей они были не в силах, хотя чувствовали, что зло буквально сочится у нее изо рта и надо бежать от нее, осеняя себя крестным знамением.
Хьюго совсем растерялся:
– У тебя нет никаких доказательств, милая…
– Лучше прекратим этот разговор… – вмешался хозяин замка.
– Но надо обдумать, как нам поступить, – настаивал Хьюго. – Не так ли?
Оба его собеседника согласно кивнули.
– Давайте не будем торопиться, – продолжал Хьюго.
– Ты хочешь сказать, что нам не следует присягать новому королю?
– Если мы явимся в Реймс, нам трудно будет отказаться от присяги. А оставшись дома, мы обезопасим себя на случай, если король Англии отвоюет право сюзерена распоряжаться нами.
Решать надо было сейчас, но принять решение оказалось непросто. С одной стороны – молодой король, ребенок, управляемый властной матерью, с другой – король по ту сторону моря, управляемый жадными и не менее честолюбивыми советниками.
Не лучше ли подождать, затаиться, спрятаться в нору?
Владетельные феодалы согласились не ехать в Реймс на коронацию. Хьюго понял, что Изабелла добилась, чего хотела. Но нужно ли это ему, Хьюго де Лузиньяну, вассалу французской короны? Не совершил ли он прыжок в пропасть, а теперь летит на дно ее лишь потому, что его жена так ненавидит королеву Франции?
Покачиваясь в седле, трубадур граф Шампанский распевал только что сочиненные им песни на пути в Реймс.
На душе его было невесело, но печаль служила ему источником вдохновения. Такова уж особенность поэтической натуры. Он не питал никаких радужных надежд, хотя супруг дамы его сердца отдал Богу душу.
И все же… она теперь вдова, и одна из многих преград, их разделяющих, рухнула.
Во время всего путешествия он слагал в ее честь стихи. Она стала теперь Белой Королевой, ибо по обычаю траурный наряд супруги усопшего короля должен был быть белоснежным.
Как это имя подходило к ней, к ее прекрасным волосам, ко всему ее облику! Бланш, Белая Королева…
Он сочинил четверостишие и тихонько напевал, подыскивая подходящую мелодию.
Скоро состоится коронация в Реймсе – великое торжество. Он послал доверенного начальника стражи, чтобы тот заблаговременно нашел ему в заполненном знатными вельможами городе соответствующее его рангу в придворной иерархии помещение. Пора напомнить о своем кровном родстве с королевской семьей.