— Кто это миссис Бакет?
— Кухарка в Оукланд Холле.
— Какое превосходное имя. Бакет! Хотя оно больше подошло бы горничной, а кухарка должна быть миссис Бейкер. Итак, Мадди, ты знаешь миссис Бакет, не так ли?
— Если вспомнить, что мы обе работали в Оукланд Холле, то естественно, что я ее знаю.
— И ты иногда встречаешься с ней?
Мадди поджала губы. Я знала, что она посещает миссис Бакет, и была этому рада. Еще немного, и я что-нибудь узнаю.
— Я никогда не сую свой нос в чужие дела, даже если знаю этих людей двадцать лет.
— О, конечно, я понимаю. Итак, он потерял ногу?
— Вы опять ведете допрос, мисс. Это ясно, как день. Я могу побеседовать иногда с миссис Бакет, но не вы. Советую вам не переходить ручей и не задавать вопросы о том, что вас не касается.
Мадди была знакома с миссис Бакет, но я так и не получила никакой информации.
* * *
Был жаркий июльский день. Я сидела у ручья, разглядывая Оукланд Холл, когда случилось непредвиденное: кресло, в котором сидел этот человек, катилось ко мне. Я вскочила и увидела мужчину, приехавшего в экипаже. На коленях у него лежал шотландский клетчатый плед, и было непонятно, одна у него нога или две. Мне казалось, что кресло движется очень быстро, затем я поняла, что оно потеряло управление. Еще мгновение — и кресло достигнет небольшого склона над ручьем и перевернется. В тот же миг я бросилась вниз и перебежала ручей. К счастью, он пересох, воды было мало. Я перепрыгнула его, взбежала на противоположный берег как раз вовремя, чтобы удержать кресло.
— Банкер! Банкер! — кричал человек в кресле, а потом увидел меня. Я повисла на кресле, почти уверенная, что оно перевернется вместе со мной.
Человек улыбнулся; его лицо было краснее, чем всегда.
— Отлично! — закричал он. — Ты справилась с ним. Такая маленькая плутовка и справилась!
Он нажал на ручку управления, и кресло поехало по берегу вдоль ручья.
— Так лучше, — сказал он. — Я еще не привык к этой ужасной штуке. Теперь я должен поблагодарить вас, не так ли? Если бы не вы, я перевернулся бы вместе с креслом.
— Да, — ответила я.
— Где же вы были?
— На другой стороне ручья… на нашем берегу.
Он кивнул.
— Мне повезло, что вы оказались здесь.
— Я часто бываю здесь. Мне нравится это место.
— Раньше я никогда не видел вас. Вы живете поблизости?
— В Дауэр Хаузе.
— Вы не из Клэверингов?
— Да. А кто вы?
— Я Хенникер.
— Вероятно, это вы купили у них Оукланд Холл?
— Конечно я.
Я засмеялась.
— Что здесь смешного? — спросил он довольно резко.
— Такая встреча после долгих лет!
Он рассмеялся тоже. Не знаю, почему это происшествие показалось нам обоим смешным.
— Рад познакомиться, мисс Клэверинг.
— Как поживаете, мистер Хенникер?
— Хорошо. Благодарю вас, мисс Клэверинг. Я хочу немного передвинуть свое кресло туда, под деревья в тень. Давайте познакомимся.
— Разве вам не нужен Банкер?
— Теперь нет.
— Вы звали его.
— До того, как увидел вас.
Я шла рядом с креслом. Какое удивительное приключение! Я всем сердцем радовалась его предложению, потому что не хотела, чтобы нас увидели. Он остановил кресло в тени, и я села рядом на траву. Мы изучали друг друга.
— Вы старатель? — спросила я.
Он утвердительно кивнул.
— Значит, вы ищете золото.
— Нет, опалы.
Внезапная дрожь возбуждения охватила меня.
— Опалы! — воскликнула я. — Меня зовут Опал!
— Так. Значит вы — Опал Клэверинг. Это звучит великолепно.
— Они никогда не называют меня этим именем. Я всегда Джессика. Это довольно примитивно, не правда ли? Я часто удивляюсь тому, что они дали мне имя, которым никогда не называют.
— Вы не могли бы иметь более красивого имени, — сказал он, щеки его еще больше покраснели, а глаза стали ярко-голубыми. — Нет ничего прекраснее опала. Не говорите мне о бриллиантах и рубинах…
— Я и не собираюсь.
— Видите ли, я добывал опалы.
— Как это делается? Расскажите мне.
— Вы рыщете повсюду, надеетесь и мечтаете. Каждый хочет найти самый красивый камень.
— Где их находят?
— В Южной Австралии — в Новом Южном Уэльсе и Квинсленде.
— Вы из Австралии? — спросила я.
— Там я нашел опалы, но начинал в другом месте. Австралия богата опалами, мы еще не исследовали всю эту землю. Кто бы мог подумать, что там есть опалы! Можете представить себе восторг, когда их находят. Вы можете представить себе? Дикие лошади роют землю копытами, а там… опалы! В те дни мы считали, что их добывают только в Венгрии, никто и не думал поискать их еще где-нибудь. Ведь там добывали их сотни лет. Молочного цвета. Очень красивые… Но я предпочитаю черные опалы из Австралии.
Он замолчал и посмотрел на небо. Он забыл обо мне, находясь в другом времени и пространстве, за много миль отсюда, на другой стороне земли, разыскивая свои черные опалы.
— Что такое бриллианты? — продолжал он. — Холодный огонь, вот что это. Бесцветные камни! Посмотрите на опал…
Как интересно было его слушать!
— Лучшие опалы — это австралийские, — продолжал он. — Они тверже, не ломаются, как другие. Опалы приносят счастье. В давние времена люди верили, что опалы приносят богатство. Вы знаете, что императоры и набобы носили их для защиты от нападения? Говорили, что опалы берегут от ядовитых стрел. Другие думают, что они излечивают слепоту. Надо ли к этому что-нибудь добавлять?
— Ничего, — всем сердцем согласилась я.
— Он должен был защитить вас от обвала, — заметила я.
— Видите ли, он еще не принадлежал мне, когда скала начала трещать. Я смотрю на все это так: это моя плата за камни. Они сделали меня миллионером.
— Было бы ужасно потерять ногу ни за что.
— Я знал, что больше мне не быть старателем. Кто видел когда-нибудь одноногого рудокопа? Но, может быть, я вылезу из этого кресла, начну ковылять, хотя прежде я должен привыкнуть к своей деревянной ноге. Мне сказали, что необходим длительный отдых; я подумал, что самое лучшее место — это Оукланд Холл. Здесь я пытаюсь с помощью костыля ходить на деревянной ноге, хотя пока больше полагаюсь на это старое кресло. И видите, что могло бы случиться со мной, если бы меня не спасла некая молодая леди.
— Я рада, что встретила вас, и не только по этой причине.
— А по какой еще?
— Я услышала ваш рассказ об опалах.
— А ведь между мной и вашей семьей существует нечто вроде кровной вражды.
Он громко засмеялся, и я тоже. Казалось, между нами установилась какая-то связь, заставлявшая нас беспричинно смеяться. Нам нравилась необычность нашего знакомства. Кроме того, подумала я, а позднее уверилась в этом, ему была приятна возможность щелкнуть по носу мою семью.
— Видите ли, я купил дом, принадлежавший им несколько веков. Оружие Клэверингов очень красиво, оно развешано по стенам и над каминами, но оно не помогло им. Оукланд Холл был гнездом Клэверингов с 1507 года, пока этот грубиян Хенникер не появился и не выставил их оттуда не огнем и мечом, не порохом и убеждением, а деньгами!
— Если бы Клэверинги очень дорожили своим гнездом, они не отдали бы его. Что же касается вас, мистер Хенникер, вы рисковали жизнью и поэтому получили его. И я рада.
— Странно слышать такие слова от одного из Клэверингов. Но ведь это Опал.
— Я так и не могу понять, почему мне дали это имя. Возможно потому что я родилась в Италии. Думаю, моя мама была тогда совершенно другой.
— Люди меняются, — сказал мистер Хенникер. — В половине пятого я ожидаю посетителя и должен удалиться. Надеюсь, мы снова увидимся.
— О да, мистер Хенникер.
— Может быть, завтра на этом месте в то же время?
— С удовольствием.
— Мне кажется, у нас есть что рассказать друг другу. Значит, завтра в это же время.
Я смотрела, как он повернул свое кресло к дому. Затем в прекрасном настроении перебежала мостик, остановилась на берегу и снова оглянулась. Деревья скрывали дом, но я представила, как он въезжает в него, зовет Банкера и смеется, потому что подружился с одним из Клэверингов.
«Он искатель приключений, — подумала я, — такой же, как и я».
* * *
Я старалась скрыть свое возбуждение, но от Мадди оно не укрылось. Она сказала, что не может понять, кого я ей больше напоминаю — ленивую собаку с двумя хвостами или кошку, укравшую сливки.
— Что-то вы очень довольны собой, — добавила она с подозрением.
— Прекрасный день, — весело ответила я.
— Гром гремит, — проворчала она.
Это рассмешило меня. Безусловно, атмосфера была бы штормовой, если бы стало известно, что я разговаривала с врагом и договорилась о новой встрече.
Я едва могла дождаться утра. Когда я пришла, он уже ждал меня. Он говорил… Он говорил, и как же мне нравилось слушать его! Он рассказывал о своей жизни — о жизни в Лондоне.
— Лондон! — говорил он. — Вот это город! Где бы я ни был, я не мог его забыть. Но остались и тяжелые воспоминания. Мы были бедны. Конечно, бывают и более бедные люди. В нашей семье был только один ребенок — я. Мать не могла иметь больше детей, и это было своего рода благословением. Я ходил учиться к какой-то старой даме, потом я попал в школу оборванцев, где понял, на чем стоит этот мир. В двенадцать лет я закончил образование и был готов к битве с жизнью. К тому времени мой отец умер. Он был пьяницей, и потеря была небольшой. Я решил добиться лучшей жизни для матери.
Меня несколько удивляло, что все это он рассказывает мне. В какой-то мере он был актером. Вспоминая различные эпизоды, он невольно изменял выражение лица, даже голос его менялся. Когда он описывал, как продавал печеную картошку, его лицо морщилось, и он кричал:
Мы бывало распевали это, расхаживая с подносами булочек на голове.
Я была в восторге. Никогда не встречала я такого человека. Он говорил только о себе, но я видела целый мир, совершенно незнакомый.
— Я родился, чтобы делать деньги. «Прикосновение Мидаса», вот что я получил. Вы слыхали когда-нибудь о нем, мисс Джесси? Все, до чего он дотрагивался, превращалось в золото. То же самое произошло и со стариной Беном Хенникером. Если я играл на пирожки, я был всегда в выигрыше. Знаете, как это делается? Вы подбрасываете пенни.