Сырой запах ударил в нос, рассказывая о горных породах, что залегают внизу, напоминая о потерях, оставивших белый снег на серой шкуре. Пещера знакома оборотню не понаслышке. Пятнадцать лет назад здесь он скрывался от преследования собратьев, прятал сестру и мать, зализывал раны и мечтал умереть. Дорогих сердцу волчиц в живых уже нет, но воспоминания все так же тревожат душу. В пещере мерещится запах крови и мокрой шкуры, но он знает - это оплот его воображения, который стоит развеять, похоронить. И потому, не останавливаясь, волк стремится вниз мимо скал, каменных обвалов, петляя меж клыков, растущих в пещерной глотке сверху и снизу, мимо озер с чистой водой, вверх по лестнице из уступов. Годы прошли, а он помнит пещеру наизусть, словно бы еще вчера в поисках выхода излазил ее всю вдоль и поперек. А выбравшись, попал на территорию белой стаи. Тогда от отчаянья он прорвался вперед, пролетел мимо белых стражей, ворвался в замок, пролетел в верхний зал, где находился глава.
Щенок из серых, всего семнадцать лет, но отступать нельзя, сзади последние родные сестра и мать.
- Примите меня в стаю!
- Зачем?
В пещере померещилось рычание грозного Дарга, прежнего главы. И волк остановился, переводя дух.
Как наяву перед глазами видится огромный оборотень, темный зал с высокими потолками, слышится волчий рык и сучий смех. В ребрах тут же заломило, туда пришелся первый удар главы стаи, там не осталось целых костей, но щенок не чувствовал боли. За одну лишь надежду, что родные волчицы будут в новой стае и останутся живы, он мог и раньше умереть. Еще в травле, где пали брат и отец. Но только не тут, среди белых, не сейчас, когда есть шанс на спасение…
Барон прогнал видения кровавого боя с вожаком Даргом, сбросил с себя оцепенение и, фыркнув, устремился дальше, вперед. Он выжил в бою и получил место в стае, привел в замок белых волков мать и сестру. Долгие годы тенью ходил за ведущим альфой и участвовал во всех сражениях волков во имя Гневного Табира IV. Он не был белым, но он им стал. И хоть клинку сам не подчиняется, ради мира и покоя в стае, барон должен его вернуть.
Стафорд давно лишился веры в людское племя, и подтверждение тому кабальный договор с проклятым королем. Только что надежды на мирное соседство с черными были уничтожены. Будь они неладны, но проникнуть в замок белых барон им более не даст. А потому он не намерен вверять клинок и судьбу своей стаи в руки немощи. Девчонка может быть сколь угодно умной и прозорливой, но уйдя от одних оборотней, обязательно попадет к другим.
И если тайна реликвии раскроется белым несдобровать. Клинок - проклятая игрушка некроманта!
Сжав челюсти, барон летел по пещерной глотке, подгоняемый картинами возможных событий. Если она попадет в другую волчью стаю вместе с клинком и тайной своего исчезновения от оборотней, братству белых долго не жить. Пусть за последние пятнадцать лет стая окрепла и усилилась. Она может дать отпор любому братству оборотней, но против реликвии она не пойдет. Белые волки слабы перед реликвией и не в силах противиться безоговорочной покорности, которую она вызывает.
Он выскочил из пещеры и ринулся к тропе, уходящей вверх по склону. До заката оставалось три часа, но стемнеет намного раньше из-за бури. Огромный белый волк остановился.
Вряд ли девчонка шла к северному перевалу проверенным путем. Наверняка, боясь погони, поднималась сбоку параллельно тропе охотников. Возможно, она посещала охотничьи сторожки, что разрушились несколько зим назад. Пусть съестных запасов там не осталось, но на ночлег укрыться можно. Одна из сторожек, как раз должна быть тут, совсем близко.
Барон нашел ее спустя несколько минут, следов не заметил, выходит, она ходила по скалам.
Молодец, подумал он, но от меня не скроется.
Прошел в сторону и припал к снегу, стараясь учуять горьковато полынный тон, каким пахла веревка на реке. Запахи вновь раскрыли перед ним книгу с тысячей историй.
Вот лисица, лось, кабан из крупных… и поросята, четверо. Оборотень подавил голодный рык и продолжил принюхиваться, синицы, перепелка, мышь пробегала за ней куница… да мышке не повезло. А вот и тонкий запах горечи. Нашел! Принюхался, определяя время. Ариша здесь была не более двух дней назад.
Сюда дошла, плутовка! Кто бы подумал! Девчонка, и добралась, не заплутала.
Подгоняемый чувством охоты волк сорвался с места. Тонкий запах полынной горечи вел его меж сосен, и скал, вверх, параллельно тропе, идущей к северному перевалу. У второй сторожки, он оказался еще через два часа, замерзшей девицы в снегу не обнаружил, усмехнулся. Здесь она была в прошлую ночь, спускалась тяжело, на крыше виднеется след маленькой ладошки, а в полуразрушенной сторожке остался резкий запах настойки из какой-то мелкой горной травки и подорожника. Такую настойку не пьют, выходит, обрабатывала вывих или рану.
Теперь сомнений не было, он найдет ее до перевала, зареванной, а может быть и замерзшей в снегу. Клинок вернется в стаю, а тело девчонки придется передать ее дяде, чтобы неразумное дитя похоронили, как требуют того людские обычаи. Жаль если так, красивые были глаза у немощи.
Но чем дальше он бежал, тем очевиднее становилось - Ариша северный перевал достигла и перешла, и быть может, еще дышит. Хотя, это невозможно в непроглядной бушующей тьме, где небо смешалось с землей, а снег залепляет глаза и уши. Стафорд, рыча и скалясь, сам с трудом добрался к нужным скалам.
Что ж если у нее хватило ума дойти сюда, наверняка и каменной тропкой девчонка воспользовалась, а если нет, то он найдет ее на склоне, где из снежной тьмы выступают острозубые скалы.
Оборотень быстро спускался сверху, время от времени заглядывая за выступ на тропку, прислушивался и принюхивался. Но зря, полынный запах здесь если и был, то не улавливался толком. Мерещился, но что не померещится, если ты желаешь найти девчонку и отобрать клинок. Под навесом скал было тише и суше, а вскоре появились первые капли застывшего воска. С фонарем спускалась, молодец. Но вот уже деревенька Ог показалась из-за холма, ее плавные очертания видны оборотню хорошо, здесь до нее пару километров - рукой подать, а девчонки нет.
Неужели спустилась ниже? Или сорвалась?
Думая так, он перевоплотился. И на скале уже стоит барон Стафорд в плаще, отороченном черным мехом с капюшоном надвинутом на грозно сверкающие глаза. Он легко взмыл вверх и проскочил между скалами на тропку. Разогнулся, прислушиваясь. Присутствующая здесь относительная тишина настораживала, отсутствие запахов бесило. Здесь кто-то был помимо мелкой сумасбродки и этот кто-то все еще таится среди скал. Человек или зверь, пока не разобрать.
Разбитый фонарь и огарок свечи барон нашел через минуту, поднял, почувствовав на пальцах вязкие капли, поднес к лицу, принюхался. Кровь… густая, замерзающая и не ее… животного. Завидев копошение за следующим выступом, он уверенно шагнул вперед.
- Ариша?
- Рррррав! - здоровая обезумевшая собака бросилась к оборотню и тут же схлопотала по морде, раз, другой. Сын ночи грозно рыкнув поднял ее за горло. И псина жалобно скуля, повисла. Разобрала, облезлая, на кого кинулась. Сожалеет. А пожалеет еще больше, потому что разит от нее не только собачьей кровью, но и горечью полыни.
- Девчонка, отзовись!
- Ааааааааа - ях… - раздалось где-то ниже, совсем тихий звук, с радостью съеденный бурей.
- Еще жива. - Стафорд откинул облезлую дворнягу в сторону и ринулся вниз.
Совсем рядом упала сосна, со стоном и скрипом рухнула, разметав под собой камни и снег, засыпав каменистую дорожку огромными осколками. Оборотень летящие на него скальные осколки не заметил, в три прыжка оказался за пределами тропки и белым волком продолжил опасный спуск. Здесь в одну из бурь Дерек перебил себе хребет. В другую, умер под завалом камней Тарис. Гиблое место, слишком много расщелин, и непрочных уступов, а девчонка все еще ходит на своих двоих.
Барон увидел е барахтающейся в снегу, незадолго до того, как сам оказался рядом. И ожидал он чего угодно только не нападения. Как во времена войн в крестьянских поселениях, она кинулась на него с дубинкой, заголосила:
- Фу! Плохой пес, плохой! - замахнулась для устрашения, ничего толком не видя, - Уйди с дороги…
- Я оборотень, - он выбил из ее рук дубину, ответил с громким рыком. - С дороги не уйду.
- Ваша милость? - пискнула девчонка, опадая в снег. - В-вы?
Волков подзуживать на стрельбу из арбалета не побоялась, через реку перешла, и под покровом бури с перевала спустилась, а встретив меня, дрожит. Он досадливо фыркнул. Девчонка!
4
Проснулась и долго прислушивалась к тишине, изредка нарушаемой треском дров. Темно. Тепло. Пахнет сушеным яблоком и настойкой для растирания. Неужели, мне опять грезится, что я смогла спуститься к деревеньке Ог, а на самом деле замерзаю там, на каменной дорожке? Или в снегу…, а вокруг ревет вьюга, и сосны падают со стоном, разметая груды камней. Кисти и стопы не чувствую, пальцев словно бы нет. Отморозила? Лучше так, чем стать добычей, той обозленной псины. Тупая боль плывет от поясницы к самой шее. Если чувствую, слава Богу, хребет себе не перебила. Губы пекут, голова раскалывается, на плечах болезненные синяки и ссадины. Но оставаться в снегу нельзя, нужно идти, идти вниз, к людям, к теплу. Я не просто ушла из родной деревеньки, я еще и сбежала от братства белых волков, прихватив с собой их реликвию на хранение...
Нельзя останавливаться, нельзя.
Вставай, вставай… приказала сама себе, вставай.
Я должна дойти, должна.
Ничего не видя и не слыша, выбралась из колючего снега и упала на скалу. Кисти вспыхнули огнем:
- Боже…! - стон и тихий всхлип. Закусив губу, попыталась встать с четверенек и распласталась на каменном плато. Стопы словно покрытые волдырями не слушаются.
- Ааааах…
Послышались шаги и скрип дверей. Но этого не может быть! Мне кажется, мне это кажется, вставай! Ты в снегу, ты замерзаешь!
Шаги приближаются. Скрип. И вдруг пространство вокруг меня заполняется желтым светом, а где-то наверху, надо мной слышится знакомый голос:
- И куда ползем?
Сильные руки отрывают меня от скал, поднимают вверх. Смешок с саркастическими нотками:
- Какая прыть…
Я знаю этот голос, я знаю кто он! Еще толком не разлепив глаза, прошептала:
- Барон.
Довольный хмык. Меня уложили обратно в колючий сугроб, и укутали снегом. Или это шкура оленя грубая и колючая, если ее настойкой борки пропитать? Только сейчас вспомнила, что он нашел меня в снегу и пообещал вернуть в деревню. Молила, Боже, как я его молила не возвращать меня обратно, к дяде.
К горлу подкатил комок, спросила сипло:
- Где я?
- В деревеньке Ог. В доме повитухи.
- Но вы сказали: «возвращать».
- Я и вернул. Ты на несколько километров спустилась ниже деревни.
- Спасибо, - прошептала еле слышно, погружаясь в беспросветную тьму.
И опять липкий сон о буре, о ветре, ускользающем времени и о бешенной собаке, напавшей на меня. Очнулась, ничего не вижу, но слышу, в комнате я не одна. Облизав пекущие губы, попросила воды.
- На стуле подле тебя, - последовал ответ оборотня.
Он здесь. Сторожит?
Повела рукой направо, потом налево, но кружки или ковша не ощутила.
- Сейчас опрокинешь, - заметил Белый варвар сердито.
- Не вижу, и руки… совсем не чувствую. Позовите кого-нибудь…
- Рррр, я сам.
Поднял, взяв за больное плечо, поднес питье к губам, расплескав половину, благо по зубам деревянным ковшом не стукнул, иначе осталась бы без них.
- Пей.
Пила много с жадностью до дна.
- Еще?
Я кивнула, а он что-то прорычав, вышел. Когда вернулся, не знаю, уже спала крепко и на этот раз без тягостных сновидений.
А проснулась от приближающегося раздраженного рычания, скрипа двери и перепуганного женского лепета:
- Боже помоги мне!
Повитуха, видимо она, накрыла меня тонким одеялом, затем шкурой и погладила по руке, когда барон влетел в комнату. Раздраженный, еле сдерживающий рык, он потребовал ответа.
- Что нашла?
- Ваша милость, на ней нет того, что Вы ищите…
- Все проверила?
- Д-д-да, - заикаясь, прошептала она. - Шкуры вытряхнула, кровать перестелила…
- Под кроватью, в полу, между каменными плитами? - продолжил допрос оборотень.
- Барон, полы вымыла, комнату проветрила, как просили. Нооо-ожа не нашла. Бо-богом клянусь! - и едва различимым шепотом: - Может быть, в сапогах?
- Думаешь? - сыронизировал Белый варвар, от чего повитуха испуганно ойкнула. Он рыкнул. - Выходи.
Повторять перепуганной женщине не пришлось, извинившись перед его милостью, она выскочила вон и тихо прикрыла двери. Стул или что-то тяжелое тут же полетело в угол, барон разъярен и не скрывает этого.
- Вставай. Я знаю, ты не спишь…
- В вашем присутствии это невозможно, - ответила я хрипло и с трудом разлепила глаза. В комнате уже серо, за окном раннее утро.
- До этого сурком спала.
- Я о том, чтобы встать.
Посмотрела на свои руки, лежащие поверх шкур, тряпок на ладонях нет, и одежды на теле я не чувствую. Вставать не буду. Перевела взгляд на барона, вздрогнула.
Он скривился:
- Ни рожи, ни кожи, одни глазищи остались.
- Лучшая часть меня.
- Сомневаюсь.
Оборотень грохнул об стенку котомку, которую я взяла с собой. Из съестного в ней уже ничего не осталось, а вот склянки с настойками звонко разбились, и комнату заволокло запахами трав.
Я вздрогнула:
- Что вы хотели найти?
- Клинок, - варвар приблизился к кровати, прожигая меня черным взглядом.
Проверяет на ложь, принюхивается.
- Я возвращаю его в стаю.
- Вы не заберете Гессбойро… Оборотень это волк, а не предатель. Слово, данное Главой стаи - закон…
Белый варвар злобно прищурился:
- Сделаем исключение.
Я знала, что шансы на спасение ничтожно малы, и все же шла вперед, теперь же их вовсе не осталось и идти некуда. Обернувшись в одну из шкур, медленно встала с кровати и с трудом расправила плечи. Тело все еще ноет, но это ненадолго. Вскоре придет облегчение, барон мне его даст сам. И пусть оно будет мгновенным, не хочу плакать и просить о смерти. А потому слова произношу четко и с запалом, пусть убьет сейчас.
- Исключайте. Пока я его не соберу, Вы клинка не увидите!
Ожидаемо подлетел, схватил за шею, замахнулся. Напугал до дрожи, но я не плачу, мне терять нечего. Все что я могла потерять, было утеряно в деревне. Пусть удушит, пусть загрызет…
- Сломала?! - взревел барон, покрываясь белой шерстью, и острые когти выступили на мощных руках.
- Разобрала… Иначе, не смогла бы унести. - Говорю, леденея от страха, и крепче цепляюсь за шкуру.
Вот сейчас, его глаза стали непроницаемо черными, исчезла радужка и белок, в нечеловеческом оскале проступили волчьи клыки, убьет, слава Богу, быстро. А что потом? Разобранный клинок он не увидит, значит, так никогда реликвии своей и не найдет. Гордый глупец и поделом.
Я зажмурилась, ожидая сокрушительного удара, но он не последовал.
- Упрямая девчонка! - оборотень отшвырнул меня на кровать, как матерчатую куклу.
Ударилась больно, но не настолько, чтобы умереть. Жаль. А он навис сверху прорычал сдавлено:
- Где клинок?
- Останется со мной.
Оскалился. В состоянии полу-оборотня, это выглядит ужаснее, чем в ипостаси волка. Взбешенный человек со звериной ухмылкой, сверхсильное разумное чудовище. Именно такими они уходили на войну под предводительством Табира IV, именно такими их запомнили жители захваченных городов и разоренных селений.
- От тебя самой сейчас ничего не останется, - оглушительно тихо пообещал барон, клацнув зубами у моего лица.
- Как и от вашей стаи… - прошептала я, отползая к изголовью кровати. - Думаете, черные просто так примкнули к братству? Уверены, что хорошо защищены и в замке угрозы нет?
- Ариша…
Утробное рычание волка, который вот-вот вцепится в мое горло, предостерегало от дальнейших слов. Но мне терять нечего:
- Очнитесь! Они не только вошли в ворота, они и в комнату Гаро пробрались. Незамеченными!