И я принимаюсь за поиски.»
***
189
Меня стали мучить ночные кошмары Призраки опять
возвращаются. На этот раз они молчат. Они просто
ждут. Чего – то.
И от этого мне еще более страшно.
Тени везде. Они на стенах, они в зеркалах. Я закрыл их
тканью – как обычно делают в дни похорон, – но это
не помогает.
Они везде.
Вокруг меня все теснее сжимается порочный круг, в
который я сам же себя и загнал.
Меня стали мучить видения. Воспоминания. Я вижу
везде не настоящее, а то, что происходило когда – то.
Я вижу себя.
Странно, почему меня это не настораживает? Почему
я так спокоен? Я уверен в том, что все будет хорошо.
Я пытаюсь отключиться и ищу выход. Я хочу вернуть
тебя. Не понимаю, еще отказываюсь принимать как
данность то, что со мной все уже кончено.
Я иду в никуда…
С каждым мигом, проведенным в этом доме,
заполненном безмолвными тенями, я все больше
становлюсь одержим.
190
Тобой. Жизнью. Тобой.
Я строю планы. Я вижу себя в окружении наших детей.
Что со мной? Я ведь отдал все долги. Я вернул те
жизни, которые вы просили. Зачем вы вернулись
мучить меня? Снова?!
Телефонный звонок вырывает меня из этого
состояния. Я на полшага отодвигаюсь от грани,
которую уже почти переступил.
Давняя любовница просит помощи и поддержки.
просит приютить ее на пару дней – ее выгнал
очередной «папик». Что ж. Это даже вовремя.
Я жду ее, стараясь не смотреть по сторонам. Тени
сжимают кольцо, окружают меня. Я чувствую их
пальцы на своей шее.
Твои.
Твои пальцы…
Все смешалось…. Я уже не понимаю, где тени, а где –
моя реальность… Я долго так не смогу.»
***
191
Мне сложно поверить в то, что я узнала. Сложно
принять. Любить убийцу – это так по – женски,
правда?
Оказывается, ты многое от меня скрывал. И не зря. От
такой правды хочется бежать, закрыв глаза и шепча
про себя молитвы.
Я продолжаю убеждать себя, что ты мне не нужен. Я
вовремя и главное –по собственной воле, – оставила
тебя. Мне тяжело даже думать о том, что еще не все
закончено.
И финал может стать…. Трагическим. Для меня.
Отец учил меня играть на опережение. ОН учил меня
выживать. Эти уроки – я ношу их в себе. Еще более
дикая, чем ты. И чужая жизнь не играет для меня
большой ценности. Я – палач. Твой палач.
Но я не смогу. Просто не сумею…
Лучше убей меня сам. Мы будем лежать в сырой земле
– три твои любви, три женщины, сделавших тебя
таким. Чудовищем, без сердца, без души.
Это все из – за нас… Только я не понимаю, в чем же я
виновата.
192
***
Я лежу в постели, опустошенный. Рядом мурлыкает
удовлетворенная женщина. Ей хорошо.
А я боюсь открыть глаза. Я не хочу увидеть тех, кто
окружил постель. Я понимаю, что мне нужно бежать.
Оставить все – и бежать…пока еще осталось чуть –
чуть времени. Пока мне еще дают шанс.
Но меня будто сковали по рукам и ногам. Я не нахожу
в себе сил подняться с постели и пройти сквозь
коридор, заполненный тенями. У меня не получается.
И я лежу. Просто лежу.
Неожиданно в дверь врывается свежий ветер. Я
открываю глаза – пересилив себя, – и вижу тебя.
Холодная, неподвижная, с мертвыми – абсолютно
пустыми глазами. И я понимаю, что тени завладели
тобой.
– Зачем ты пришла? – я с трудом узнаю свой
собственный голос.
– Увидеть тебя, – холод в словах, в голосе…в
сердце? – В последний раз.
Ты молча разворачиваешься и уходишь.
193
И я неожиданно понимаю, что потерял свой последний
шанс.
***
… Кто сказал, что принимать подобные решения –
легко? Я стою в дверях, и вижу тебя. Довольного,
удовлетворенного, спокойного. Я вижу тебя… в крови.
Всего. Твои руки в крови по локоть.
Пусть это всего лишь игра воображения…Но.
Это неожиданно. И очень страшно.
Рядом целый сонм теней. Они приобретают все более
четкие и ясные очертания. Я начинаю их слышать.
– Оба, – снова закрываю твои губы поцелуем. – Не ты
один. Не я. Оба.
И я понимаю, что ты…счастлив. Ты ведь этого боялся,
любимый? Ты боялся умирать в одиночестве?
Не бойся. Я пойду туда за тобой.
198
Пока у нас еще есть силы, мы любим друг друга. Но
сердце уже сбивается с ритма. Нам уже пора… Я все
отчетливее вижу окружившие нас тени.
ЭПИЛОГ
206
Их не стали хоронить в разных могилах. На месте
дома, в котором нашли тела, поставили памятник. Два
плачущих ангела. сплетенные в объятиях.
Отцы долго не могли понять, кто отравил их детей.
Дневник А. нашли в доме спустя долгие месяцы.
Отец читал его ночами и плакал. Неожиданно даже для
себя. Он кричал, как раненый зверь. Это страшно –
пережить своего собственного ребенка.
Впервые за долгие годы равнодушие его оставило.
Сын приснился ему на девятый день. Он стоял с тремя
детьми на руках и улыбался. Чуть грустной, мудрой
улыбкой. Рядом с ним была очаровательная белокурая
девушка – та самая, в чьем доме нашли тела
– Здравствуй, папа… Здесь хорошо. Только ты не
спеши. Тебе еще рано, и – прошу тебя, – не надо меня
звать. Никогда не зови мертвых. Нам хорошо тут, в
своем мире. Не надо звать…
Отец проснулся в холодном поту. В тот же день он
приказал убрать отовсюду фотографии сына, сжечь его
вещи, а то, что останется – закопать под памятником
им с Ангелиной.
207
Никто не мог понять причину его неожиданного
поступка.
А он и не просил его понимать…
А вот дневник остался. Отец просто не сумел его
отдать. Там было слишком много страшных тайн. Он
понимал, что тетрадь не должна попасть в чужие руки.
Но это была единственная нить, которая теперь хоть
как – то связывала его с погибшим сыном.
Дневник он отвез в старый дом своей матери. Там он и
хранился на чердаке, пока дом не продали наследники,
и он не попал в руки автора
Некоторые истории должны быть рассказаны. И даже
если человека уже нет в живых, то должна жить
память о нем.
О них – тех, которые равнодушию предпочли смерть.
208